Ты всё узнаешь утром (СИ) - Алешкина Ольга - Страница 34

— Положительно, — отозвалась я, гадая, что за этим последует.

— Отлично, — кивнул он и продолжил: — Юля, у меня к тебе просьба. Точнее даже не просьба, приглашение. Наша фирма устраивает рождественский бал седьмого января. Основная направленность благотворительность, а по сути, привлекаем инвесторов и обозначаем своё место на рынке. Среди приглашенных политики, бизнесмены, артисты и художники, элита, так сказать, местного розлива. Я буду очень рад видеть тебя на данном празднике.

Возникла пауза, подошедшая официантка тому виной, или же он произнес все что хотел и теперь ждал моей реакции, но я не спешила отвечать, размышляя с какой такой радости, он меня к местной элите причислил. Девушка расставила кофе и пирожное, удалилась, а я бросила гадать и вполне вежливо высказалась:

— Не совсем понимаю свою роль на данном мероприятии.

— В наше время найти даму для свиты не представляет сложностей. Только видеть абы кого в этой роли нет ни малейшего желания. Ты мне симпатична, глубоко симпатична, — акцентируя, повторил он, — мне ужасно хочется пригласить тебя и более того сопровождать на этом балу. Прошу, подумай, сразу не отвечай. У тебя есть целых пятнадцать минут, пока мы пьем кофе, — здесь он лукаво улыбнулся, одними глазами, давая понять, что последнюю фразу про пятнадцать минут нужно воспринимать как шутку.

— У меня только один вопрос: тот ли я человек, что вам нужен?

— Тебе, Юль, тебе. Мы же договорились, — сгреб он мои руки, тут же накрыв их своими ладонями. Немного сжал и поднял в воздух, разводя в стороны, как будто тренируется перед танцем, выделывая различные па нашими руками: — Да мы затмим любую пару на этом балу, умоем этих чертовых снобов!

Прозвучало самонадеянно, хотя он вроде бы шутил. Почему то я поверила: он способен «умыть снобов», только буду ли я под стать? Я освободила руки, пока мы не расплескали кофе, подхватила чашку и поинтересовалась:

— А тебя не беспокоит, что эти «чертовы снобы», прозовут тебя «столичный выскочка»?

Он заливисто рассмеялся, по-юношески, заразительно и порадовал:

— Ничуть. Зато теперь я уверен, что сделал правильный выбор.

Я согласилась. Заняться мне в каникулы особо нечем, а слово «бал» само по себе привлекало и будоражило любопытство. Мы допили кофе, отведали пирожное, условились о способе доставки меня на бал (он заедет за мной в шесть, нужной датой) и стали прощаться.

— А что если мы завтра поужинаем? — предложил он напоследок.

— Сожалею, не смогу, нужно готовиться к праздникам.

Я поднялась, понимая — невольно держу дистанцию: контролирую себя, немногословна, очень сдержана на эмоции. И вновь подумала о его имени. Интересно как его звали родители? Артём? Тема? Представила его мать, аристократку в пятом поколении, по крайней мере, считавшую себя таковой, как она извлекает из себя «Артемий, держи спину», высоким сопрано — Артемий. Уверена, только так.

Артемий Яковлевич помог мне накинуть шубу, подставил сложенную руку, предлагая взять его «под ручку», что я благополучно проделала, и повел меня к выходу. На крыльце кофейни мы простились, он приложился к моей щеке, весьма невинно, и направился к машине — Макс уже доехал. Я отправилась на парковку офиса, моя тачка ждала меня там, размышляя как должно выглядеть платье для бала.

Праздника не ждала. Не хотелось. Накануне подумывала отключить телефон и просидеть в тишине квартиры, даже телик не включать. А тридцать первого проснулась и пошла за ёлкой. Искусственной в нашем доме не водилось.

Вернулась через три часа с увесистым пакетом в одной руке и перевязанной бечевкой, пахучей елкой в другой. Разобрала продукты, следом втащила деревце в кухню, срезала путы, не став расправлять ветви сразу — хрупкие с мороза. Попросила отца достать коробку с антресолей. Вышел, мазнул по лежащей на полу елке тяжелым взглядом, но коробку достал.

Открыла её и пропала на час. Каждая шишка, каждый шар напоминали о детстве. Бог мой!.. сколько я ими не пользовалась, не доставала? Лет восемь? Пожалуй, и больше. Часы в форме домика. Эти ещё из детства мамы. На красной, пузатой крыше белые крапинки — снег, стрелки замерли без пяти полночь. «Пять минут, пять минут…», — шепотом пропела я. Мама любила этот фильм, даже шила мне как-то платье на новогодний школьный бал по моде шестидесятых в крупный горох, с пышной юбкой. Я тогда училась в девятом. Покачала домик в руке — весомый. Стекло гораздо плотнее, чем у современных игрушек.

Елка была едва ли выше метра. Обвесила купленной гирляндой, нарядила, соорудила для неё пьедестал из той же коробки и разделочной доски служившей усилением, чтобы повыше стала. Установила ближе к окну прямо на кухне и включила огни. Поглазела, пытаясь нащупать новогоднее настроение; если и теплилось, пока разбирала игрушки, то — схлынуло.

Вернулась из душа — огни не горят. Отец выключил. Иду к нему, стучу, открываю дверь. Сидит в кресле, листает семейный фотоальбом. Картонные уголки страниц распушены и местами засалены, пара из них норовит выскочить, едва держась на переплете. Всё живет прошлым.

— Пап, не выключай, праздник же. Будем радоваться.

Некогда строгий и местами суровый Виктор Васильевич, а теперь потерянный, словно заблудившийся ребенок, человек поднял на меня взгляд и сфокусировал на моем лице. В глазах борьба мыслей. Пытается понять, о чем я тут толкую? Едва заметно кивнул и согласился:

— Ладно.

Вновь уставился в альбом. Фотографии уже шли цветные, заглянула: провожают меня в первый класс. Тихо выскользнула и вернулась на кухню.

К вечеру у меня был готов оливье, маринованная медовой заливкой утка ждала, когда её отправят в духовку.

— Там тебе будет уютно, — сооружая кокон из фольги, произнесла я.

Господи! Я разговариваю с уткой… при этом, птица давно мертва!

Сунула птицу в духовку, засекла время и выскочила из квартиры, предварительно накинув шубу и подхватив ключи от машины.

Дороги почти пустынны, чаще попадались расписанные рекламой такси, доехала в рекордные пятнадцать минут. Поселок встретил огнями, наряженными возле домов елками и соответствующей атмосферой. Почти каждый дом светился всеми окнами разом — народ готовится встретить новый год. Двинула главной улицей, миновала детский сад, супермаркет. На пятачке, гордо именуемом площадью, устроен праздничный «городок». С горками, катком и, конечно же, елкой. Тут гораздо оживленнее: детишки разных возрастов, родители, играет музыка, всеобщие катания и веселье.

Наш дом тонул в темноте. Ну, конечно, не одному же ему торчать в пустом доме! Приглашать к себе гостей, вероятно, не рискнул… или просто не захотел. Может с Володей? Или с Королёвыми. С ними определенно весело, Димка не даст заскучать.

Зачем я сюда притащилась? Глазеть из окна тачки на свой бывший дом? Я же не рассчитывала и не собиралась попасть внутрь, напротив. Надеялась по каким-то признакам понять, что он счастлив и бодр, веселится в свое удовольствие? Эдакая форма извращенного мазохизма? Зато потом можно ждать одиннадцатое января более уверенной, даже торопить его, черкнуть в нужном месте размашистую подпись — баста! Вы свободны! — вдохнуть полной грудью и двигаться дальше по своей «полосе», иногда притормаживая, чтобы определить какого она в данный момент оттенка. Должна же она начать хотя бы сереть!

Вспомнила о косточке и жилете в своем багажнике. Получается, планировала заявиться сюда еще утром? «Ничего ты не планировала, увидела жилет и решила, что он идеален для Херальда!» Подарок можно вручить позже, а можно просто отправить с курьером…

Приткнула машину в конце улицы и вышла. К черту! Старику наверняка будет приятно, вручу сейчас, если не прогонит. Шерстяной жилет предусмотрительно упакован в подарочную бумагу и перевязан золотистой лентой, сверток в одном пакете с косточкой для пса. Сунула его под мышку и направилась к дому. Толкнула низкую калитку, прошла по чищеной дорожке и надавила кнопку звонка.