Няня для волшебника (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 4

Страх, охвативший меня, был таким, что я с трудом удержалась на ногах. Что же… теперь я останусь здесь с Мартином? Господин Энцо придет утром будить разоспавшуюся сиделку и не сможет этого сделать?

Все во мне дрожало от ужаса. Должно быть, я настолько изменилась в лице, что Мартин начал волноваться за меня — он встал с кресла, отложил свою книгу и подошел ко мне. Несколько мгновений волшебник медлил, словно собирался с духом, а потом обнял меня и негромко произнес:

— Теперь ты понимаешь, почему я не могу выйти. Тут всегда так. Но ты вернешься, ты ведь не попала под действие заклинания… Как тебя зовут?

— Дора, — ответила я. Мне сейчас хотелось двух противоположных вещей: проснуться, вырвавшись из пугающего подземелья — и продолжать спать, чтоб Мартин не разрывал объятия, и я, прильнув к его груди, могла слышать ровное биение его сердца и ощущать тепло тела.

— Красивое имя, — по голосу было понятно, что Мартин улыбается. — Ты сейчас проснешься, Дора. И вот что ты сделаешь после этого…

Я села в постели и несколько мучительных минут не могла понять, где нахожусь, и что со мной. Кругом царили золотистые сумерки, которые едва-едва развеивала лампа у кровати. За окном была густая, непроглядная ночь. Я покосилась на стену своей комнатки — часы показывали половину пятого. Осенний мир еще даже не начинал просыпаться. Все спали, даже слуги, которые традиционно встают раньше всех.

В комнате было прохладно. Вчера господин Энцо принес мне обогревающий колобок — золотистый шарик на тарелке, который крутился, негромко жужжал и наполнял помещение теплом. Но сейчас колобок спал, довольно похрапывая на все лады. Я толкнула пальцем пушистый бок, и шарик заворчал, заугукал и принялся крутиться на тарелке.

— Уйду! Уйду! — бубнил он. — Я от бабушки ушел и от дедушки ушел, и от вас я тоже уйду!

Колобок зевнул, разинув пасть, и умолк.

Постепенно по комнате поплыли волны тепла. Я подошла к окну и заглянула за стекло. Сплошная тьма, в которой дрожало мое отражение. Где ты находишься на самом деле — бог весть.

И где сейчас Мартин — тоже неизвестно. Тело, оболочка лежит в спальне на огромной кровати — а душа бродит в подземелье и понимает, что не найдет выхода. И остается ей только сидеть в кресле и читать книгу про сов. Недаром костяная закладка лежала именно в разделе про филинов.

Когда в половине шестого я вышла из комнаты, то замок уже начал просыпаться. Откуда-то снизу доносились негромкие голоса и звон оружия, с кухни летел едва уловимый запах бекона, а дверь в спальню Мартина была приоткрыта. Я скользнула внутрь и увидела слугу, который придвинул к кровати столик на колесах и, позевывая, раскладывал на нем артефакты, предметы для мытья в бумажных пакетиках и свежую одежду. Увидев меня, слуга поклонился и произнес:

— Все готово, миледи.

Похоже, на меня действительно возлагаются большие надежды, если прислуга не считает иномирянку-рабыню ровней себе. Я поблагодарила молодого человека, и слуга вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.

— Доброе утро, милорд Мартин, — улыбнулась я спящему человеку. — Надеюсь, вам хорошо спалось?

Разумеется, мне никто не ответил, и я сказала:

— Давайте умываться.

Вчера мне показали, как работать с артефактами, и, покрутив в ладонях ярко-красный шарик, я обнаружила, что тело спящего волшебника действительно очень легкое. Снять одежду оказалось нетрудно. Я вынула из одного пакетика серебристую губку, а из второго — банку с белым порошком, который пронзительно пах ландышем, и, высыпав его на губку, принялась неторопливо протирать тело Мартина. Кожа была ровной и гладкой, без родинок и шрамов, губка плавно скользила по ней, и я никак не могла избавиться от смущения. Я против воли представляла, как Мартин берет меня за руку и осторожно, словно боясь спугнуть, прикасается губами к губам, как эти изящные пальцы неторопливо тянут шнуровку платья и стягивают ткань вниз, освобождая грудь, а потом накрывают соски…

— Интересно, есть ли совы в этих местах? — негромко спросила я, пытаясь избавиться от обжигающих мыслей. Хорошо, что никто не видел моего раскрасневшегося лица и не знал, какой жар сейчас разливается по телу. Я провела губкой по животу и, решительно вздохнув, насыпала порошка на ладони и нерешительно взялась за член.

Кто бы мог подумать, что мое непосредственное знакомство с мужским достоинством будет именно таким… Я аккуратно провела пальцами по стволу, стараясь не думать о том, как Мартин занимается любовью, и как бы мы могли делать это вдвоем, пытаясь не обращать внимания на тонкую кожу и крошечную прозрачную каплю, что выступила на головке, не думая…

Чужие пальцы стиснули мое запястье. Я взвизгнула, попробовала вырваться и отбежать — не вышло, ноги отнялись от страха. Мартин сел на кровати и блеклым невидящим взглядом скользнул по комнате. Дыхание, что срывалось с губ, было прерывистым и хриплым, и мне казалось, что я слышу, как гулко колотится его сердце.

— Милорд Мартин? — позвала я. Пальцы впились в мое запястье еще сильнее, и Мартин прошептал:

— Кто ты?

— Дора, милорд, — ответила я. — Ваша сиделка.

Мартин обернулся ко мне, и слепая муть в его глазах стала рассеиваться. Он выпустил мою руку, и несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга. Я не знала, что пугает меня больше: то ли то, что Мартин пришел в себя, то ли совершенно недвусмысленная эрекция.

— Позови Энцо, — прошептал Мартин и уткнулся лицом в ладони.

Конечно, суматоха была просто невероятная. На мгновение мне показалось, что замок сошел с ума — залы, комнаты и лестницы накрыло восторженными возгласами, слуги толпились у дверей спальни, стремясь хоть одним глазком увидеть хозяина, а те, кому это уже удалось, радостно открывали бутылки шипучего вина — выпить за здоровье милорда.

Господин Энцо смотрел на Мартина с такой искренней любовью и заботой, что у меня замирало сердце. Я устроилась в углу спальни, подальше от всеобщей суеты, и смотрела, как Мартин очень медленно и осторожно надевает тонкую белую рубашку. От моей помощи, равно как и от помощи домоправителя, он отказался, гневно сверкнув темными глазами:

— Я не ребенок, чтоб меня одевали. Я вполне способен справиться со своей рубашкой.

— Как вам будет угодно, милорд, — подчеркнуто уважительно произнес господин Энцо.

— Сколько я спал? — спросил Мартин, и на бледных щеках появились мазки румянца, словно он боялся услышать ответ.

— Два с половиной года, милорд, — ответил господин Энцо.

Мартин негнущимися пальцами застегнул первую пуговицу и бессильно уронил руки на колени. Его губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать и не мог, а в глазах появился тоскливый влажный блеск. Господин Энцо бросил взгляд в мою сторону, и я неслышно подошла к Мартину и принялась застегивать его рубашку. Сейчас он не сопротивлялся. Он выглядел слишком растерянным, чтобы спорить.

Должно быть, он представить не мог, что все настолько плохо.

— А Инга? — негромко спросил Мартин, посмотрев на свою руку — туда, где когда-то было обручальное кольцо. — Где моя жена?

— Инга получила развод у его величества и уехала, — сухо ответил домоправитель. — Два года и четыре месяца назад.

Бледное лицо Мартина на несколько мгновений приобрело несчастное выражение — как у ребенка, которого родители бросили в глухом лесу. Я погладила его по плечу, не зная, что еще можно сделать в такой ситуации, и как утешить того, кого бросили в трудную минуту.

Конечно, это было ударом: думать, что у тебя есть любимая женщина, и вдруг обнаружить, что все давным-давно рухнуло. От такого можно и не подняться.

— Не захотела выгребать из-под меня дерьмо, — глухо сказал Мартин, и на мгновение его лицо дрогнуло — он пытался сдержать внутреннюю боль. Кажется, получалось плохо, и я могла его понять. Как тут еще реагировать, когда узнаешь, что родной человек бросил тебя сразу же после того, как случилась беда… Но Мартин не хотел, чтоб мы видели его слабость, и пробовал себя сдержать.