Няня по контракту (СИ) - Ночь Ева - Страница 12

— Ты будешь меня учить, Варикова? — задрал вверх подбородок Димка и сразу же живо напомнил мне юного диверсанта, что стоял тут как партизан на допросе.

— Буду! — я тоже распрямила плечи. Я ему не Мифка, пугать меня не надо своим авторитетом и властным голосом. На меня подобные штуки не действуют, до свидания. Я девушка опытная, и не такие монстры рычали.

— И что ты предлагаешь? Спускать ему всё с рук? А он и дальше будет пакостить, мотать нервы, издеваться?

— В любых переговорах выигрывает не тот, кто слюной брызжет и психует, а тот, у кого голова холодная, а сердце горячее. Кто умеет разговаривать.

— А я, по-твоему, танцы здесь хороводил? — Иванов распаляется ещё больше и слышать меня не желает.

— А ты командовал и навязывал свою волю. Это разные вещи. К беседам твой давильный аппарат никакого отношения не имеет. Приказами добьёшься того, что сын твой будет всех ненавидеть. Особенно тех, кого ты ему навязываешь.

Иванов неожиданно расслабился и окинул меня жадным взглядом с головы до ног. Так зыркнул и глазами сверкнул, что у меня колени подогнулись.

— Говоришь, нет педагогического образования? — поинтересовался он, закладывая руки в карманы брюк. — Ты точно мне голову не морочишь?

— Нет, всё верно. Но, как работать с коллективом, я знаю. И прошла не один психологический тренинг, чтобы правильно понимать и расставлять приоритеты. К каждому сотруднику нужен индивидуальный подход, если ты хочешь, чтобы у тебя была команда, а не сборище змей подколодных, готовых тебя подосрать в любой момент.

— Ах, вон оно что, — протянул он издевательски, — психоло-о-гия. А я-то думал… Грамотная, говоришь?

— Вполне. Дай слово, что не будешь на Медведя орать. С ним нужно разговаривать. Провести беседу. Не нудную лекцию: «сын, ты всегда не прав», а по душам.

— Удивляюсь я и поражаюсь тебе, Ань, — Иванов злился и спорил лишь бы не согласиться с моими доводами. — Он же тебя несмываемым маркерным позором покрыл, обидел, нахамив. Да его выпороть мало! И нормальная девушка потребовала бы его крови.

— Значит, я ненормальная, — развела я руками. — Я лучше потребую сатисфакции, но не у тебя, прости, а мы сами с Медведем разберёмся, кто из нас сильнее и в чём. Ну, а пока… мне, наверное, домой пора. На сегодня рабочий день закончился.

— Подожди, Ань, — забеспокоился Димка, — как же ты с таким лицом-то?

— Дома ототру, — не моргнула я и глазом. — Ты же презентуешь своей восьмой няне бутылку водки? За моральный ущерб? А в такси меня любую примут, если купюрой перед носом помашу. Мне ещё машину забирать. Ну а ты подумай над своим поведением, список моих обязанностей не забудь составить и контракт набросать. Небось и не приступал ещё, — поцокала языком и гордо удалилась в ванную, прихватив свои вещи — юбку рваную да блузку грязную, от потопа пострадавшую. Колготы я в мусорку выкинула. Хорошо хоть лето, не околею.

Но первое, что я сделала, как дверь за собой закрыла, напялила капюшон на голову и в зеркало на себя посмотрела. А что, мне идёт. И уши очень даже симпатичные.

— Сам ты осёл, Медведь, — пробормотала я и показала своему отражению язык.

Странно, но с халатом я сжилась, даже жаль стало расставаться. Он такой пушистый и уютный. А мне домой пора. Морду лица оттирать и лечить душевные раны. Со вздохом я скинула халатик с плеч и влезла в свои многострадальные шмотки.

Чёрт. Я няня. А самое страшное — завтра я снова приду, потому что… нет, Иванов никакой роли не играет. Я просто хочу место руководителя. И я его получу. Обязательно!

14.

Дмитрий

Анька… другой такой нет. И дикая тоска нападает на меня, как только она уходит, гордо задрав нос. Не отпущу. Ни за что. Иначе наша подводная лодка утонет и больше никогда не всплывёт. Нам даже перископ не выдвинуть — заело что-то, не все механизмы работают. А я уже отчаялся, что получится найти что-то стоящее — ту самую идеальную няню, которая наконец-то расставит всё по своим местам.

Из ванной Варикова выходит строгая и независимая. Ну и что, что у неё порвана юбка и кофта с пятнами? Это типа боевые шрамы, полученные в борьбе за место под солнцем и со стихийным бедствием.

Она, не глядя на меня, усаживается на стул и снова трёт лицо водкой. Результат так себе. Эффект есть, конечно, но и следы Мишкиного преступления видны, хоть затрись тут до посинения.

— Ань… — пытаюсь я пойти на мировую, — а я тебе платье купил. Красивое. Примеришь?

О, какой она бросает на меня взгляд! Испепелила бы, моя драконица. А я что… готов сгореть заживо, лишь бы не сердилась.

— Вы бы лучше кран починили, Дмитрий Александрович, — строго складывает она губки бантиком. — А платья ваши мне ни к чему. У меня всё есть, спасибо.

— Почему ваши? — бормочу я покаянно. — Мне платья не к лицу. Для тебя старался.

— Подлизываешься, Иванов? — щурит она глаза. Сложно с ней. Знает меня как облупленного. Ещё бы…

— Да, — не кривлю душой. Ане лгать тяжело, хотя можно постараться, наверное. А то ж съест с костями и потрохами. Но сейчас не тот случай. — Кран починю, с Мишкой поговорю. Не сердись, а?

— Я подумаю, Иванов, — вздыхает она, разглядывая себя в зеркальце. — А сейчас мне пора. Счастливо оставаться.

— Давай я тебя отвезу, — иду за ней вслед, как телок. Анька бросает на меня ироничный взгляд и бровь выгибает выразительно.

— Я на такси. Ты совсем ку-ку, Дим. У тебя дети. Не бросай их. Тебе ещё их кормить, сказки читать, купать, спать укладывать.

Она права. Чёрт. А я точно ку-ку — все мозги растерял. Точнее, они в другое место плавно переместились. Ладно, принцесса Недотрога, мы ещё ко всем пунктам вернёмся. Я точно знаю: у нас как на вулкане. То гром грохочет, то магма извергается.

— Хорошо, — сую я ей в руки пакет, — завтра жду тебя в семь.

Анька от пакета отбрыкивается, но я сильнее — всовываю его почти насильно и рукой пальцы её зажимаю.

— Пожалуйста, Ань, — надавливаю голосом.

Она вздыхает, дёргается. Глаза у неё почти нормальными становятся. А я отпускать её не хочу. Держу руку так, словно от этого моя жизнь зависит. Может, так оно и есть, но пока ей знать об этом не нужно. В себе поковыряться не мешало бы. Остыть. Подумать головой хоть немного, а не другим местом, где пригорает невероятно.

— Пожалуйста, — додавливаю я её, и Анька сдаётся. Мне даже полегчало, когда пакет остался у неё в руке, а не полетел через весь коридор или не очутился у меня на голове, которая нормальные мысли генерировать отказывалась.

Варикова склоняется к телефону, набирая номер такси. А я тем временем кидаюсь назад с воплем:

— Подожди! Минутку!

И пока она таращится, возвращаюсь с бутылкой водки.

— Вот. Ты просила.

Анька начинает хихикать, а затем ржёт в голос, сползая по стенке, как Мишка недавно. Недалеко ушла. Ну, восемь — двадцать восемь — почти одинаково. А ведь она могла бы быть его мамой, — вдруг думаю с какой-то тоской. Если бы… но зачем, зачем об этом постоянно вспоминать? Только душу себе травить. А я ещё не выяснил, есть ли у Вариковой бойфренд.

От этой мысли меня просто на узел завязывает. Кулаки сжимаются невольно. Ладно. Время. И все бойфренды очутятся в баскетбольной корзине, как мяч. Трёхочковые броски я делаю мастерски до сих пор.

— Ладно, Иванов, прощён, — забирает она из моих рук бутылку и засовывает её в пакет с платьем. У неё пиликает телефон. Анька машет мне рукой.

— В семь, не опаздывай, — напоминаю я ей.

— Приеду вовремя, строгий работодатель, — кивает она мне в ответ и уходит. А я, как дурак, стою и пялюсь на закрывшуюся за ней дверь. Никак собрать себя не могу.

— Пап, — окликает меня Ромка. — Там Мифка плачет.

Я вздыхаю и смотрю на расстроенное лицо младшего сына. Он сам, наверное, ревел. Глаза несчастные.

— Пойдём, — беру его за руку, — будем успокаивать Мишку.

— А Аня вернётся? — шёпотом спрашивает Рома, заглядывая мне в лицо.