Няня по контракту (СИ) - Ночь Ева - Страница 29

Странно как-то всё, что происходит на моих глазах.

— Пойдём, дорогой. У меня есть для тебя сюрприз, — обнимает сына за плечи Кристина и ведёт его в пиццерию.

Я слышу, как шумно выдыхает Димка. Вопросы крутятся у меня на языке, но задавать их сейчас нельзя.

— Пап, ну вы скоро? — выглядывает из машины Мишка. — Поехали уже, а то я на секцию опоздаю!

Они нас ждут. Сидят в машине. А мы застряли.

— Да-да, — встряхивает головой Иванов, словно пытается отогнать от себя наваждение. — Давай, Ань, поторопимся. А то Ромке спать, а Мишке вон, на секцию надо.

Взгляд у него острый, пристальный, тяжёлый. Что он хочет увидеть? Поняла я или нет? Конечно, поняла. Я уж не знаю, кто бы не понял.

И я иду к детям. Так безопаснее. Лучше ему сейчас меня не трогать и ни о чём не спрашивать — взорвусь, разрушу всё в округе и завалю обломками Иванова. Так что ему лучше молчать, чтобы до греха меня не довести.

33.

Дмитрий

Мы молчим, словно на нас кто заклятье безмолвия накинул. Зато Ромку как прорвало. Он к Аньке льнёт, как котёнок. В глаза ей заглядывает. Анька ему нравится. Я уж и не помню, когда Ромке кто-то нравился так, особенно, если учесть, что Варикова няней у нас вкалывает три дня всего.

Она лепетала что-то о своей несовместимости с детьми? Враньё. Анька просто сама не знает, на что способна.

Я кручу в голове последние события. Думаю, как получше ей рассказать обо всём. Так, чтобы выслушала и поняла. Чтобы не подумала, что я лгу. Обманывать её я больше не хотел. И сам бы не отказался наконец-то узнать, какая муха её укусила, когда она меня взяла и бросила, как ненужную вещь. Я же человек. Я любил её. Мне казалось, что у нас всё хорошо, всё, как надо. А вышло… хуже некуда, если уж честно.

— Обедать будете? — спрашивает Аня у сыновей. Не у меня. На меня она не смотрит, и от этого паршиво на душе.

Сегодня у меня с утра был замечательный день. Я наконец-то отличную сделку заключил, что поможет моей компании стать сильнее и больше. Я шёл к этому дню достаточно долго. Казалось бы: прыгать до небес должен, а на самом деле — ничего нет важнее, чем Анькин взгляд. И то, что она меня стойко игнорирует, расстраивает очень и очень.

— У меня тренировка, — вздыхает Мишка.

— А я пиццы наелся, — виновато поглядывает на Аню Ромка, — но я буду сок, — спешит он отвоевать Анькино внимание. Мне кажется, он лопнет, но выпьет, лишь бы её не расстраивать.

А я чувствую себя козлом: перебил пацанам аппетит. И знал бы, что Кристину встретим, вообще домой бы поехали, так спокойнее было б.

— Ну и хорошо, ну и ладно, — соглашается она. — А я голодная. Дина Григорьевна борщ сварила и котлет нажарила. Хочется очень.

Анька наливает Ромке сок, треплет его по волосам. Тут же, откуда ни возьмись, выныривает Фиксик и смотрит на Аньку немигающим взглядом. Гипнотизирует, выпрашивая еду возле пустой миски.

Он у нас молчаливый, не орёт истошно. Молчит с достоинством, но выразительно, ни одно сердце не выдержит его наглого взгляда. Анька тоже дрогнула: и еды ему насыпала, и погладила. Кот потёрся о её ногу. Тоже признаёт. Коты, как и дети, чувствуют хорошего человека.

Я вдруг понял: хочу быть Фиксиком. Простым помоечным животным. Чтобы Анька меня кормила и гладила, и никуда не отпускала. Чтобы любила, как раньше. Смеялась, кудряшками трясла. У неё такой замечательный смех.

Ромка начал засыпать прямо за столом. Ребёнок. Привык к режиму. Я видел, как Аня примеряется его на руки взять.

— Я сам, — подхватил сына и понёс в детскую. Аня с борщом, котлетами и Мишкой на кухне остались.

— Он меня из-за драки не пустит, да? — вдруг услышал напряжённый голос старшего.

— С чего ты взял? — мягко спрашивает Аня. Я даже останавливаюсь, чтобы подслушать их разговор.

— Потому что я виноват, а папа, если виноват, наказывает.

Я чуть не вернулся. Так слова сына возмутили. Анька сейчас на фоне всеобщего напряжения вообще докрутит чёрт знает что обо мне!

— А может, кто-то сейчас обманывает? Ну, немножко? — слышу я Анькин спокойный голос. — Папа никогда бы тебе не запретил на секцию идти. Разве что из-за разбитого носа. А это, как ты понимаешь, не наказание, а беспокойство о твоём здоровье. Разные вещи, и ты уже достаточно взрослый, чтобы это понимать. Он мог, например, отказать тебе в развлечениях. Не разрешил бы в игру компьютерную играть, допустим.

— А если он всё же не разрешит? — слышу я мрачные ноты в голосе Мишки. Он переживает, это чувствуется. Иначе не стал бы вытаскивать страхи перед Аней. Он всеми силами пытается доказать и показать, что няня ему не нужна.

— А если это случится, мы найдём способ его убедить.

Да. Да! Я бы не отказался, чтобы меня уговаривали и убеждали. Особенно Варикова. Я бы хотел на это посмотреть!

— Я уверена: папа вас любит и никогда не сделает ничего плохого.

Анька умеет убеждать. После её слов я чувствую себя суперменом в дурацких красных трусах, что способен мир спасти, не сходя с места.

Спокойно укладываю Ромку в кровать, целую сына в светлые волосы. Он такой беззащитный и ранимый, мой младший сын. Но сегодня кое-что я узнал и о старшем, который всегда казался мне и покрепче, и поувереннее. Мишка тоже ещё ребёнок, а я об этом частенько забываю.

— Вас подвезти? — спрашиваю, поглядывая на часы. По-хорошему, им уже пора. Анька смотрит на меня как на сумасшедшего.

— Мы сами, Дмитрий Александрович. У меня машина есть, а у вас ребёнок спит, нельзя одного бросать в огромной квартире. Проснётся пораньше, а дома нет никого, испугается.

Чёрт. У меня совсем мозги набекрень от Аньки. Я её отпускать не хочу. Из вида упускать боюсь. Одно утешает: пока Мишка в её руках, никуда она не денется, вернётся. Хотя бы, чтоб Мишку домой вернуть.

Анна

Медведь какой-то сосредоточенный и бледный. Брови хмурит сильнее обычного. А я думаю, что мне ещё Ромку на развивающее занятие вести нужно. Ставлю пунктик в своём мозговом блокноте: на будущее надо скоординировать занятия младшего и старшего Ивановых, чтобы одновременно их таскать.

Это хорошо, что Димка вернулся. А так бы на Селену пришлось оставить ребёнка. А если б никого не было? Да и не дело это — бросать малыша на баб Тонину сиделку, ей и без Ромашки хватает забот.

— Вот научусь драться — всех поборю! — неожиданно выдаёт Мишка.

Я от неожиданности даже вздрогнула. Надо же. Мечта жизни у ребёнка.

— Правила любой борьбы — прежде всего, самооборона. Разве хорошо, что мальчишки были такими агрессивными? Ты, конечно, не прав, что разрушил то, что вы вместе строили. Если бы только своё — ладно, ты строитель — ты так видишь. Но ты же уничтожил совместный труд. Так делать нельзя.

Мишка дуется, я наблюдаю.

— У меня — нервы! — выдаёт Иванов-старший. Заявочки, однако.

— Тем более. Какой же ты спортсмен, если у тебя нервы? Боец должен быть выдержанным, не обращать внимания на досадные мелочи, а сосредоточиться на главном.

Мишка вздохнул. А потом отвернулся к окну и больше не разговаривал. Но у нас на это и времени не было — всё рядом. Могли бы и пешком пройтись. Наверное, быстрее было бы. В следующий раз так и сделаем.

Медведя я сдала в руки тренера и подумала, что целый час делать мне нечего. Надо бы себе занятия придумать. Пока я вяло и без энтузиазма представляла спицы и моток ниток, у меня зазвонил телефон.

— Слушай, — шептала Ирка, пытаясь перешептать шум и гам, — что-то здесь нечисто.

Мой агент ноль ноль семь. Ни минуты покоя — даже расслабиться в пиццерии не может.

— Что тебя так поразило, сестра моя? — спрашиваю, подумывая, как потянуть разговор, чтобы не изнывать от безделья.

— Да они тут это. С бабушкой Ивановой обнимаются. Кристина с пацаном. Видела, как он на Димку твоего похож?

Видела. Настроение сразу в ноль упало, и разговаривать перехотелось. Лучше уж сидеть и медитировать, воздухом дышать.