Темное пламя. Дети Проклятия (СИ) - Зима Ольга - Страница 174

Небесный не сводит глаз с Гвенн, а Финтан смотрит на отца, пробившегося в первый ряд. Фордгалл коротко и недовольно качает головой, и Финтан жестом останавливает лесовиков, метнувшихся к нему.

— Я погорячился. Это все из-за ссоры с женой! — обращается к Ананту: — Не стоит мои опрометчивые слова доносить до короля Дея.

Кривит губы, но держит себя в руках. Стирает кровь с лица, не торопясь вставать. Шепчет, не разобрать, то ли с ненавистью, то ли с восхищением:

— Волчица!

— Наш король Дей, может, и не видит! — произносит Гвенн Финтану. — Но есть те, кто видят за него. Жалеешь, что подарил мне такое большое кольцо?

Гвенн пытается снять его, но оно держится плотно. Бросает с досадой:

— Не могу вернуть, мой супруг. Законы Благого двора нерушимы… И я остаюсь твоей женой. Но тебе — нет больше доступа в мои покои!

Мужчины, собравшиеся потешить себя в поединках и показать свою стать дамам, и дамы, прикрывающиеся веерами, ахают: Гвенн под корень режет заплетенную для боя косу.

— Возьми на память, — и бросает ее Финтану.

Черные волосы вызывающе треплет ветер.

Как опечалился лорд Фордгалл! Обрезание волос не смена имени, но во многом —

прощание с прошлым. Начало новой жизни. Вряд ли Гвенн знает об этом, скорее всего она — редкий случай — действовала по наитию. Теперь Финтану и в новый брак не вступить, и со старым он распрощался.

— Джаред! — зовет Гвенн.

Советник подходит ближе, в его глазах пляшет северное небо.

— Это было красиво. Стоит потерять хвост, чтобы вырваться из капкана.

Гвенн, подбираясь сбоку мягкими шагами и хищно сгибая пальцы, подманивает Джареда.

— Ты обещал показать мне тот бросок!

Поздний вечер, а Дей не спит, хотя два первых дня правления, переживаний и решений всевозможных дел должны были вымотать его. Грей отпущен побегать, мой волк совсем один. Побеги вьюнка ластятся к нему, сидящему, напоминают о его солнце, и мой Дей, осторожно потянув за серебряную цепочку, достает из-под ворота медальон. Долго держит в руке, затем все-таки открывает. Привычно гордо поднятая голова склоняется.

«Если все волки посчитали вас достойным, неужели та, что любит…» — очень осторожно начал Джаред, но Дей остановил его. И второй вечер, запершись в кабинете, они опять проговорили обо всём, кроме Алиенны.

Он не хочет, не хочет говорить и со мной, а мне так много нужно ему сказать!.. Дей обводит пальцем прядь волос Лили на одной створке, и она кажется ему теплой, потом касается ее портрета на другой створке. Пытается разглядеть, но видит лишь призрачные контуры подвески. Сжимает в руке так, что края врезаются в ладонь.

Я тоже очень, очень соскучился по нашей госпоже, хотя ощущаю каждый вздох Алиенны — ее ощущает весь этот дом, он дышит вместе с ней, и светлеет, и наполняется сиянием и чистотой.

Сегодня Лугнасад, время перемен, время вереска, свободы, магии и любви. Мне кажется, нет, я почти уверен, в этот поворотный день моя солнечная госпожа должна проснуться окончательно. Пусть раньше, чем говорил советник. Ведь Алиенна торопится — хоть во сне, но она торопится, очень торопится.

Она бежит к моему Дею.

Она уже все знает про него. И гордится им, и любит еще сильнее.

Я покидаю моего волка и спешу наверх. Мимо клепсидры, отсчитывающей последние секунды Второй эпохи, мимо стражей, мимо теней прошлого, мимо воспоминаний, длинными и глухими коридорами дома Волка… Который бережет память о всех своих обитателях.

Ох, я тоже слишком взволнован. И помню слишком многое. Даже настоящее размывается, и я отчетливо вижу Лили. Нет, не ту красавицу-королеву, покоряющую одним взглядом, какой она стала… Ту девочку, что прибыла в этот замок когда-то. Очень давно. Впрочем, глаза ее столь же ясные, а волосы — восхитительно сияют.

Ночь, Лили, босая, крадется за Джаредом, который первый раз за неделю покинул ее и свои покои.

Советник стоит у окна, вцепившись в подоконник. Правда, сначала он довольно много времени провел у неприметной двери, словно рассматривая защитные руны, но так и не постучал в нее.

Дверь бесшумно открывается, будто в ответ на немой призыв Джареда, выглядывает заспанный Алан. Я тогда не знал, кто это. И не особо хотел знать. Я не мог ни говорить, ни утешить мою госпожу — слишком велика была боль потери. А я ведь никогда не терял. Бабушка Лили просто отпустила меня, уйдя путешествовать. А смерть Лианны… Я думал, что умер сам. И только слова «береги ее» не позволили мне заснуть окончательно, превратившись в рисунок на плече Алиенны. Эти же слова Лианна произнесла и другому ши.

Тому, которому сейчас, с мстительной радостью думал я, было хуже, чем мне.

— Ты почему не заходишь? — спрашивает Алан.

Да, часы только пробили три.

Советник слышит Алана, не может не слышать. Но не отвечает.

— Джаред, что с тобой? — Алан не касается его, но становится рядом. — Ты больше похож на призрака.

Тот кривит губы.

— Ты пил?

Этот вопрос более прост.

— Нет. Хотя… наш славный союзник, храбрейший лорд Фордгалл, прислал мне в честь победы бочонок чудесной выпивки.

— Отравленной? — недоумевает Алан.

— К чему? — смеется Джаред сухим лающим смехом, больше похожим на рыдание.

Алан выговаривает что-то про фоморов, лесных, куда идти и чем заняться друг с другом.

Я видел и слышал Джареда много раз. Но не узнал бы сейчас.

— Пошли, Джаред.

Джаред не трогается с места. Алан оглядывает его внимательно.

— Ты спал за эту неделю? За девочкой следят, ты…

Алиенна, услышав о себе, укрывается за угол, и теперь мне слышны только голоса. Пол холоден, ноги моей госпожи босые, и она, вздыхая, зябко подбирает ступню.

Не так уж и следят, раз Лили выскользнула. Правда, солнце может пройти везде, ему нет преград.

— Она пугает меня, Алан, — тихо отвечает советник. — Она смотрит на меня материнскими глазами. Улыбается днем, а плачет ночами, чтобы никого не расстроить! Особенно меня. Который…

— Может, поселить ее сразу в гостевые покои было лучшим решением?

— Нет. Я обещал. Я теперь не доверяю никому! Через пару дней от ее дяди приедет няня… — доносится уже глуше: — Ты ведь знаешь, какая она была, Алан? Знаешь?! Знаешь, что она сказала первый раз?

О, это точно не про Лили. И не про няню.

— «Вас считают холодным, Джаред. Но это не так. Вы словно кипящий источник, прикрытый тонким слоем льда». А Джилрой… «Я всегда рад, что моей Лианне есть с кем поговорить среди волков». Он говорил искренне! Он благодарил меня за помощь! А Мэллин? Ты знаешь, что я сам — сам! — просил его поехать? Знаешь?.. Он должен был вернуться с миром. И что вышло? Что?! Я не думал, Алан. Не думал, что они могут… из-за чего, из-за пары клочков земли? Не будь я волком, прирезал бы эту тварь лесную… Не будь я волком, впал бы в сон-жизнь. Хотя броситься на меч никогда не поздно!..

— Джаред, заходи уже.

— Не-е-ет.

— Почему это?

— Потому что, Алан. Потому что я зайду, и ты успокоишь меня. Я смогу как-то существовать. И жизнь будет продолжаться. Но в ней не будет Лианны. Не будет солнца. Ни-ког-да.

Глухой шум. Не будь советник столь выдержанным, я бы решил, что он заехал Алану в плечо или в грудь, а тот прижал его к себе. Но это невозможно, мне просто почудилось. Снова голос Джареда:

— Отпусти!

— Тише, тише… Не надо ни на что бросаться, даже на меня. Мне нужно помочь открыть бутылку. Сам знаешь, рука иногда не слушается меня, — негромко говорит Алан. — А сегодня Проклятие особо разыгралось. К тому же, не забывай. В этой новой жизни, пусть бессолнечной — в ней есть Лили, есть Дей и Гвенн. Как им будет без тебя, ты подумал? Они и так лишились многого. Ты дал слово Лианне, и должен сдержать его. Кто будет сдерживать лесовиков, в конце концов?

И Джаред подчиняется. Лишь договаривает, уходя: «Единая волчица, прародительница всех волков! Пусть у этого ребенка жизнь сложится удачнее, чем у матери!»