Темное пламя. Дети Проклятия (СИ) - Зима Ольга - Страница 23

О, я знал, я знал, чей это взгляд! Не он ли заманил нас на маковое поле?

— Что сподвигло тебя нарушить законы вашего двора и правила волков?

Дей открывает медальон.

— Она.

Я тоже смотрю, я подзабыл, какая ты, моя госпожа. На островке посветлело от твоих волос, а призрачные огоньки болота словно загорелись ярче.

— Алиенна, принцесса Солнца, — читает Бранн тонкую вязь. — Она… — ши замирает, вглядываясь в рисунок.

— Она прекрасна.

— Вы все-таки слепцы, благие. «Прекра-а-асна»! — дразнит он Дея. — Доброта, чистота, ясный огонь.

— Она умирает, — глухо выдыхает Дей, едва сдержав рычание в горле.

— Сколько вы были вместе?

Дей защелкивает медальон, сжимает его в руке.

— Одну ночь… И всю жизнь.

— Ладно! — хлопает себя по бедрам Бранн. — Не думал я, что вновь… До дворца путь неблизкий. Я провожу тебя.

— А как же твое болото?

Трясина булькает за границей островка, словно понимает, что говорят и думают сейчас о ней. Мне кажется, она хочет отомстить за своих Деток. Бранн приглядывается к трясине, к серому горизонту тревожно и беспокойно. Уголки длинных губ снова загибаются вниз, он хмурится и молчит.

Не нравится мне это, мой Дей, ой как не нравится! Мой Дей нетерпелив. Как и всегда. Ох уж эти волки.

— Мне нужно идти дальше! Ты видел! Я срочно должен попасть к Неблагому двору!

Дей расправляет плечи и опускает левую руку на кинжал. Бранн, однако, не оборачивается, не сводит глаз с Трясины, отвечает умиротворенно:

— Я помню, Дей, я видел, я знаю срочность твоего дела. Сегодня воздух другой, что-то изменилось. Будь так добр, не сходи… — застывает на месте, что-то углядев вдалеке.

Но тут нога волка касается первой кочки, болото выдыхает ровно и все пузыри на поверхности лопаются одновременно.

— …с острова, — произносит Бранн и оборачивается. Приподнимает брови, будто говоря: «Так сложно было дослушать?» — прихватывает моего волка за рукав и подтягивает обратно на остров так же спокойно.

— Она нас видит. Приготовься, просто Дей, мы разбудили что-то небывалое.

Трясина оживает в ответ. Бурлит, шевелится, ворчит. Просто всемирная клоака, а не болото!

— Что это? — щурится Дей, втягивая воздух.

— Небывалое, мой друг, это как раз-таки небывалое!

Бранн обретает резкость движений и кидает в огонь все дрова, что лежат рядом. Пламя взлетает в два роста ши. Оголяет меч, кривой и волнистый, а в другой руке зажимает горящую палку, вчера служившую кочергой.

Мой Дей становится рядом, с шорохом вытягивает из-за плеча отцовский двуручник. Ровный, как солнечный луч, клинок самого Нуаду. Я знаю, да, отец передал его, когда Дей уехал на границу с фоморами, на войну-которая-мир.

Трясина слитно и злорадно выдыхает, эхом слышится вздох Бранна: неблагой хранитель этих земель изрядно обеспокоен. Зато благой хранит веское молчание! Сражается он великолепно, а болото страшным противником не считает.

Мой Дей ещё очень-очень молод.

Когда ожидание становится невыносимым, болото возле островка вспучивает — на берег выметываются, гибко скользя гладкими боками, какие-то… корни? Их встречают мечи неблагого и волка.

Мой Дей, тебе тоже стоит обеспокоиться, болото не собирается сражаться честно! Один корень тянется со спины, его отсекает меч Бранна, на землю льется коричневая жижа, конечность извивается, старается дотянуться до цели. Прижженная палкой — отдергивается, над болотом проносится потусторонний вой.

Ох, мой Дей, думаю, даже если спросить у хитрого Финтана, все знающего о своем Лесе, он скажет, что деревья не кричат. Неблагой двор сильнее отличается от Благого, чем Дом Волка от Дома Леса.

Вслед за длинными корнями-лианами, которые оба ши — благой и неблагой — рассекают клинками, на островок лезут головы? Тела? Плечи? Стволы?

Я не знаю, мой Дей, я никогда такого не видел, прости-прости, шкурка греется сама собой!

Коряги очень живучи! Бранн толкает ногой головешки, они раскатываются, не касаясь ши, но не давая наседать корягам. Подвижные гнилушки переваливают свои тела все ближе, а их щупальца все быстрее атакуют ши, словно утвердившись на сухой почве. Но наталкиваются, напарываются телом на огонь, даже слишком живой для этого места огонь, и воздух наполняется визгом.

Дей морщится, а Бранн вздрагивает спиной: он явно хуже переносит этот нестерпимо высокий звук.

Волк обрубает щупальца, добирается до одного из тел, рассекает на две половины. Они растекаются, едко дымясь, разбрызгивая жижу, заменяющую им кровь. Бранн кашляет от дыма, глаза его слезятся, но кривой меч почти не теряет скорости и точности.

От его очередного удара одно из щупалец плюхается на плечо Дею. Прямо на меня! И тут же, шипя, падает наземь, обжегшись о мою спину. Я тоже могу помочь! Да, мой Дей, прости-прости! Я помню про нашу цель, я больше не буду лезть, это он сам!

Когда коряги, нашедшие брюхом угли, останавливаются, волк хочет добить их, но Бранн обессиленно хватает Дея за рукав: едкий злой дым из тел чудовищ действует на него гораздо сильнее, чем на волка. Может быть потому, мой Дей, что неблагой уже достаточно долго живет на этом отравленном болоте.

Дей, придерживая неблагого, досадливо обрубает самые длинные щупальца, подталкивает к ним угли. Поворачивает Бранна, усаживает его, отирает лицо тряпкой и поливает водой из своей фляжки — водой чистой, взятой далеко от злосчастного болота.

Неблагой дышит шумно, но глаза больше не слезятся, ему явно лучше, он признательно кивает моему Дею. Но стоит волку попытаться сойти с островка, Бранн опять удерживает его за рукав, качает головой:

— Ещё не всё.

Откуда он знает, я тоже теряюсь в догадках, мой Дей, но он долго был хранителем этих мест, было бы неплохо его послушать.

Волк отбрасывает подальше салат из щупальцев и разрубленные коряги. Они дымятся, слабо подергиваются и так и норовят вцепиться в ногу. Островок свободен, но весь покрыт липкой вонючей жижей.

— Только, благой… не давай им дотрагиваться до себя, — хрипит Бранн, и волк кивает в ответ.

Я горжусь тобой, мой Дей! Ой! Что это? Там! Вон-вон там!

Дей и Бранн — оба застывают. Вид этого существа не предназначен для живых. Мой хвост сворачивается в тугую спираль, гребешок прижимается к голове, я хочу бежать отсюда! Бежать быстро!

Неживое создание — явно неживое! — всходит из глубины по ступенькам. Лучи солнца пронизывают ее насквозь.

О, мой Дей! Бывшая ши теперь оболочка чего-то внушительного и опасного. Бесцветная девушка, под прозрачной кожей которой шевелится черная гнилая вода. Да там копошатся и Детки! Длинные волосы прикрывают лицо, она откидывает их аристократическим жестом, открывая красивые, но искаженные черты. Впечатление несколько портит разорванный до ушей рот. Мертвая ши улыбается. Помоги нам, старые боги! За прозрачными белесыми губами — острые игольчатые клыки.

— Вы думали убеш-ш-шать от меня? — в шуршащем заунывном голосе эхом, на грани слуха — звуки болота.

Мертвая ши обращает голову к волку я хочу закрыть его, но всего меня на это не хватит! Взгляд бледных, немигающих глаз ощупывает моего волка, по ресницам мертвой ещё скользят капли черной воды. Дей не дрожит, он неприступен.

Его греет черно-золотое кольцо.

— Волк, редкая добыча! — подвывание усиливается, в вытянутой к нам прозрачной руке копошится склизкий комочек. — Точно не хочеш-ш-шь покормить моих деток?

Бранн дергает волчьего принца за рукав совершенно зря. Мой Дей слишком высокомерен, чтобы отвечать на подобные вопросы, но я благодарен неблагому.

Этой особе лучше тоже не давать дотрагиваться до себя. Похоже, ей и отвечать крайне опасно.

— Ах, волки не добыча, как же я позабыла?

Тварь глумится над моим волком, это уже опасно. Теряет интерес, поворачивая голову к закашлявшемуся опять, словно от ее голоса, Бранну.

— О-о-о, мой Хранитель…

Эта тварь трепещет ресницами. Ущипните меня!

— Которого лучш-ш-ше назвать тюремщ-щ-щиком!