И пришла Игра (СИ) - Чехин Сергей Николаевич - Страница 45

— Ах ты мелкая…

— Все, хватит! — громко хлопнул в ладоши, приводя уставших товарищей в чувство. — Задолбали собачиться, да еще и с ребенком! Нашли, блин, соперника по уровню. Выполняем задание и валим отсюда. Соберитесь — немного осталось.

— Ни фига командир полка, — фыркнул Панцу. — Подставь мелкой — пусть спускается.

— Хорошо, — скрестил руки на груди. — Ваши варианты? Спать в холоде, голоде и гуще тварей? Или искать портал в кромешной тьме?

— Я за капсулу, — Малири подняла ладонь.

— Я тоже, — после недолгих колебаний поддержала Саяна.

— А я против, — гном привалился плечом к стене.

— С каких пор у нас в отряде демократия?! — опешил Смузи. — Я тут главный, если кто забыл.

— Наполеончик сраный, — Настя покачала головой и отвернулась.

— Не нравится — ливай.

— С радостью. Только куда?

— Да что с вами не так?! — в который раз повысил голос. — Сейчас не время выеживаться и выяснять, кто главный. Нормально же начали, давайте так же и закончим. Вася!

— Против, — процедил лидер.

— Три к двум, — развел руками, — идем искать капсулу. Маш, спускайся — мы поймаем.

— Нет, — неожиданно заявила девчонка.

— В смысле? — нахмурился и с удивлением посмотрел на хозяйку.

— В коромысле! Я три дня ничего не пила и не ела — и сразу в лес чесать? Нетушки! Сперва покушать принесите.

— Так пойдем сразу и по дороге найдем что-нибудь.

— Не… — она протяжно зевнула. — Я устала, ножки еле шевелятся, голова кружится. Принесите мне тушенки, брусничного варенья и грушевого компота.

— А ты не лопнешь, деточка?

— Будешь умничать — во тебе, а не лес, — малявка скрутила тугой кукиш. — И чтобы никакой солонины и сушки. Эту гадость сами жрите.

— Засранка, — проворчал Хантер с порога. — Никакого воспитания. И где теперь искать жратву?

— Там же, откуда пришли, — ответил я.

— В доме со стариками в шкафу? Ну уж нет, я туда ни ногой…

— Значит, построишь на стреме. Идем, а то пока языками чешем, уже утро наступит.

— Поскорее бы, — вздохнула орчиха и угрюмо побрела следом.

На обратном пути ни одного зомби не встретилось — все разбрелись к столбам. С одной стороны, плюс. С другой, к середине ночи темень сгустилась такая, что хоть глаз выколи. Снаружи света более-менее хватало, а вот внутри царил непроглядный чернильный мрак, с которым не справлялось даже кошачье зрение. И ладно еще комнаты — в разбитые окна все же проникали едва различимые отсветы, но спускаться в погреб — это вообще за гранью фантастики. Да, можно нашарить люк и лестницу — а как наощупь выбирать нужные продукты, чтобы не перепутать груши с яблоками и не чесать на второй заход?

— Придется зажечь посох, — прошептал, словно боясь потревожить покой усопших. — Хотя бы чуть-чуть.

— Зажигай, фигли, — буркнул Смузи. — Я край шляпы не вижу.

— Если что — прикрою, — Настя вынула меч и повернулась к дверному проему.

Влил в древко всего десять единиц маны, и кристалл засиял, как накрытая матовым стеклом зажигалка. Свет едва доставал до стен, но этого более чем хватало. Подошел к люку, без задней мысли откинул крышку, и тут на спину с пронзительным воем прыгнуло что-то тяжелое и дурно пахнущее. Существо обхватило за плечи как тисками и толкнуло на лестницу. Я кубарем покатился в погреб, собрав носом все ступени и шлепнувшись на бетонный пол с такой силой, что пыль поднялась до потолка.

Тупая боль растеклась по всему телу — ломило даже уши и хвост. Дышать было практически невозможно из-за ушиба и насевшей сверху тяжести. Красные цифры водопадами посыпались перед глазами, но теперь рассчитывать мог только на себя. Смузи чертыхался и нарезал круги по комнате в тщетных попытках попасть в быстрого и прыткого противника, но стрелы раз за разом с глухим стуком врезались в бревна и доски. Малири носилась следом, но в кромешной темноте то и дело натыкалась на мебель, а однажды наконечник звякнул о металл — то ли о щит, то ли о нагрудник. Точно не о чайник или таз, потому что Настя заорала на весь дом:

— Смотри, куда палишь!

— Да я вообще ни хрена не вижу! Ай, блин!

Стук, грохот, вой — в общем, у ребят свои проблемы. А затылок уже облизнуло морозное дыхание смерти, и в разверзшуюся черную дыру яркими протуберанцами потекло тепло. Но теперь мои руки никто не прижимал к полу, и пусть орудовать посохом не мог, зато сгибать локти — легко. В ладони вспухла витая рукоятка, из которой как из плазменного резака вырвалась ослепительная струя. Маны не жалел, и в подполе стало светло, словно внутрь направили прожектор. Тварь отвлеклась от головы и потянулась к более аппетитному источнику, и в этот миг я согнул руку и ударил клинком в уродливую рожу.

Зомби завыл, заверещал, завертелся волчком, снося консервы и закрутки. Я вскочил под бой банок и плеск рассола, наплевав на хрустящее под лапами стекло, и с разбега вонзил посох в грудь старика. Того самого, что еще недавно спал вечным сном в объятиях любимой женщины, с которой прожил столько лет, сколько в принципе протянут немногие из нас.

Но темная волшба вселилась в его труп, натянула на себя, как костюм, и вместо достойного забвения заставила сражаться и убивать, лишь бы не сдохнуть самой. От одной только мысли об этом, от осознания всего коварства и изуверской злобы обуяла такая ненависть, какую не испытывал даже в самые тяжелые и гнетущие моменты. Ведь все эти люди — чьи-то родственники: дедушки и бабушки, отцы и матери, братья и сестры, и однажды кому-то придется вернуться сюда и столкнуться со всем этим кошмаром. И сколько еще деревень, городов, а может и стран окунется в эту проклятую тьму, прежде чем получится остановить безумную императрицу? Скольким еще людям придется хоронить близких в закрытых гробах, а то и вовсе обойтись только похоронкой, потому что их родные и любимые превратились в нечто, которое и по анализу ДНК не всегда опознаешь?

Нет, предо мной стоял не обращенный труп, а сама Цеметра — оскалившаяся и надменно вытаращившая красный глаз. Ведь эта гадина была в каждой толике своей магии, в каждом приспешнике, в каждом гомункуле и зомби. И опалившая душу ярость придала таких сил, что я в три подхода оттолкнул существо и пригвоздил к стене, пронзив острием рыхлую от влаги кладку.

Тварь извивалась и корчилась, как пришпиленный к дощечке паук, а я рубил, рубил, рубил, рубил, пока меж полок не повис обгоревший, четвертованный и обезглавленный обрубок. Рубил, пока клинок не потускнел, а потом и вовсе погас. Рубил, взяв осколок банки, не обращая внимания на скользкую и чавкающую шерсть. А когда стекло раскололось, рубил ребром ладони, пока силы полностью не иссякли. И лишь тогда я рухнул на колени и согнулся в три погибели, жалея о том, что не могу блевануть, несмотря на одуряющую вонь крови, кишок и паленого мяса.

— Пуфель! Живой?

По лестнице сбежал Хантер с кадилом наперевес, а за ним — Малири и Смузи, бледные, перемазанные алым и с вытаращенными глазами.

— Как видишь, — медленно поднялся и взял с полки чудом уцелевшую банку с компотом. — Хватайте остальное — и пошли.

Гном спрятал оружие и взял емкость обеими руками — бережно, как младенца.

— Это яблоки.

— Что? — вяло мотнул головой, будто пробудился от долгого и беспокойного сна.

— Яблочный компот. Мелкая просила грушевый.

— Мне похер, что она просила. Не понравится — в пасть ей залью.

Соратники переглянулись, но ничего не сказали — все и так понятно без лишних слов, достаточно взглянуть на пол и стену.

***

Маша свесилась из люка и медленно опустилась на вытянутых руках. Саяна хотела помочь, но получила пяткой по плечу. Спрыгнув, девчонка внимательно осмотрела трофеи и перевела недовольный взгляд на пятерых уставших, злобных и вымазанных с ног до головы игроков.

— Ладно… — буркнула без намека на испуг. — И так сойдет. Ну и видок у вас, однако — весь аппетит испортили. Вы за хавку с поросями дрались, что ли?

— Можно я ей врежу? — прошипел Панцу.