(не)хорошая девочка (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 2

Но… Я не знаю, как оно должно быть. Вот он, мой первый раз, и он явно прошел не так, как нужно, потому что Баринов (называть его Сережей у меня язык уже не поворачивается), кажется, вот-вот сорвется с катушек. А я не знаю, не знаю, что ему сказать про эту чертову кровь. Откуда я знаю, почему её нет, а?

— А я знаю! — рычит Баринов, продолжая драть меня за волосы. — Вы с батенькой меня поимели, он подсунул мне шлюшку и заставил на ней жениться.

— Нет, нет, — едва пищу я, вцепляясь в его руку, пытаясь разжать его пальцы на своих волосах, но мой долбанутый на голову муж — а его долбанутость становится все более очевидной с каждой минутой — и слышать не хочет.

— Вы только просчитались, дорогие, — шипит Баринов, все сильнее выкручивая мне волосы на затылке, у меня от боли уже слезы рвутся из глаз, — нахрен мне не нужна пользованная жена, на развод подадим завтра же. А сегодня… Сегодня я, пожалуй, дорогая, поделюсь тобой с моими друзьями. Тебя когда-нибудь пускали по кругу, шлюшечка? Вот сейчас твой звездный час пришел.

Швыряет меня лицом на матрас, хватает с тумбочки мой мобильный телефон и сваливает из номера. А я…

А мне нужно пояснять свое состояние?

Я первые секунд десять ни хрена не соображаю от шока. Что? Что вообще происходит? Это какой-то дерьмовый кошмар? За что себя нужно ущипнуть, чтобы проснуться? Но эта боль — это не сонная боль от кошмаров, и я вполне себе ощущаю, как ноет разбитая губа, по которой скользнул перстень на одном из пальцев Баринова, и он же чудом не снял с меня скальп, я бы точно проснулась от такого, если бы спала.

Это реальность. Это — черная, странная, ужасно непохожая на мою привычную жизнь реальность. Где после свадьбы моя карета превратилась даже не в тыкву, а в какой-то медвежий капкан, который запросто может покалечить.

С кровати меня подбрасывают инстинкты самосохранения. Потому что до меня вообще-то доходит смысл обещания Баринова. Пустить по кругу. Нет, я, конечно, домашняя девочка, даже порнушку ни разу в свои двадцать два не смотрела, но я примерно представляю, что это такое и… Нет, ни хрена веселого в этом нет. Осталось только понять, как выбраться из номера для новобрачных, если коридор один, лифта — два, но вероятность наткнуться на возвращающегося Баринова с его дружками пятьдесят на пятьдесят… А этаж пуст, помогать мне некому, даже если голос сорву оравши, никто не выйдет.

И даже если допустить, что мне удастся привлечь муженька к ответственности позже — чем это уже поможет, если меня все-таки да? Я сомневаюсь, что события такого рода можно пережить спокойно, мне даже думать об этом было грязно, не представляю, как такое можно взять, забыть и пережить. И не хочу представлять.

Так я оказываюсь на балконе. Трудность на самом деле не в том, чтобы перепрыгнуть с балкона на балкон, это было относительно несложно, особенно когда твое “хобби” — легкая атлетика и скалолазанье, но какой прок? Я уже говорила — Баринов забронировал под себя весь этаж с номером новобрачных, что несложно, когда ты — управляющий гостиницы и единственный любимый сын её хозяйки. Он вообще бы забронировал всю гостиницу, но его мать отдала третий этаж какому-то своему приятелю, а тот, не мудрствуя лукаво, устроил на нем секс-вечеринку.



Как в одной и той же гостинице может проходить одновременно и секс-вечеринка и чья-то свадьба? Ну вот, и меня это немножко бомбило, но, судя по всему, Бариновым хорошо отстегнули за этот “моральный ущерб”, а они, видимо, решили, что и на бракосочетание с моей девственностью сильно потратились и надо как-то компенсировать. В общем-то все протекало, конечно, мирно. В ресторан никто не влетал с плеткой наперевес, но поднимаясь с муженьком в лифте на наш четвертый этаж, мы наткнулись на девочку в кожаном купальнике и чулках. Всего-то…

В общем, прыгать надо не влево и не вправо, а вниз. И… И хорошо, на самом деле, что номер для новобрачных был не с той стороны, где располагался гостиничный подъезд. Тут была только тишина, река, зеленый газончик для услады зрения и все. Не представляю, как бы я так висела, держась за металлические прутья, над головами людей.

Нет, нужно поторапливаться. Не так уж долго добраться до ресторана, не так уж долго собрать кретинов-дружков, что там бухают, скоро Баринов вернется, а я тут все еще вишу… Да и руки не железные, еще пару минут выдержат, а потом придется мне кляксой растечься по асфальту.

Раз… Качаюсь телом вперед. Два… Еще раз. Три — и разжимаю руки, приземляясь на плитку балкона снизу. Страшно. Пипец как страшно. Особенно сейчас, когда вроде все осталось позади, и только тело сводит в панике, хочется скукожиться клубком на полу и не двигаться, а ведь это еще не все. Это только первый шаг. Паника, истерика — это все потом, сначала я вытащу свою жопу из жопы, как бы тавтологично это не звучало.

Что делать теперь? Прыгать дальше? Нет, пожалуй, я не вынесу еще три прыжка вниз. Не психологически, ни физически. Слишком рискованно. Это на скалодромах я могу торчать часами, если мне их кто-нибудь дает, а здесь нет ни экипировки, ни страховки. Сорвусь, как пить дать сорвусь, просто соскользнут мои потные ладошки в нечаянный момент. А потом во всех газетах: “София Афанасьева покончила с собой сразу после свадьбы”. И похрен им, что я даже не собиралась.

Если бы балконная дверь была закрыта, мне бы все-таки пришлось перескакивать дальше, но… На мое счастье и балконная дверь открыта, и свет в номере уютно так горит. Хорошо. Это был этаж секс-вечеринки, комната пустая, видимо, её владелец зажигает либо в холле этажа, либо в каком-нибудь другом номере. Хотя почему? И этот большой и просторный, самое оно для оргий…

Позже я понимаю, что, встав под камерой, чтобы не палиться хотя бы сразу, я все равно на многое не обратила внимания. Не подумала, что включенный свет означает, что хозяин номера не так уж и далеко, не обратила внимания на брошенный на спинку кресла пиджак и шум воды тоже не услышала.

Поэтому, когда из ванной выходит мужчина в белой рубашке с закатанными рукавами, — у меня, стоящей в проеме балконной двери, случается очередной приступ паники, да и он — он тоже замирает, разглядывая меня. Да-да, меня, на которой кроме белой шелковой комбинации и чулок и нет ничего…



У него темные глаза. Это, пожалуй, первое, что я вижу. И некоторое время больше я не вижу ничего, потому что просто замираю как тушканчик, столбиком. Будто меня поймали на месте преступления. У меня даже сердце биться на пару секунд перестает. На языке сухо.

Потом мой взгляд скользит дальше — по темным волосам, по простой, но очень мужественной прическе… Мой незнакомец — тонконосый, чем-то напоминающий хищную птицу.

Я знаю класс этих мужчин — класс моего отца. Они всегда заселяются в гостиницу и смотрят не на персонал, а сквозь него, вспоминая лишь тогда, когда “предмету мебели” надлежит выполнить свою функцию.

Господи, сколько ему лет? Он точно младше моего отца, причем ощутимо, но… Но между ним и мной совершенно точно больше лет разницы. Нет, в волосах нет седины, передо мной один из тех мужиков, которые с каждым своим годом матереют все сексуальнее, но все-таки…

Так, Соня, стоп, ты не будешь взвешивать сексуальность этого мужика. Не сейчас. У тебя и настроения нет, и вообще-то он тебе почти в отцы годится, и ты что, совсем шибанулась? Это у тебя так истерика обостряется?

Вообще оценивать этого мужика как секс-объект было нельзя. Ну потому что нельзя. Он был из тех, кто входил в помещение, окидывал тебя ленивым взглядом, взвешивая все за и против, а потом либо еле заметно кивал, соглашаясь, так и быть, до тебя снизойти, либо шагал дальше, оценивая все мимо проходящие объекты аналогичным образом. Оценивал всегда он, и таким не отказывали. Ну, почти все не отказывали, кроме всяких там хороших девочек, которые “но я Сереже отдана и буду век ему верна”.

Господи, ей-ей, вот лучше бы я ни в чем себе не отказывала и трахалась с кем попало. Может, в этом случае моему отцу не приспичило бы делать мою девственность пунктом моей “рекламной кампании”. Так, нужно не забыть устроить папе истерику по этому поводу. Да, не забыть! С пяти лет не практиковала, самое время обновить навык.