Насмешка (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 76

Лиаль смущенно потупилась. От его слов девичье сердечко пустилось вскачь, волна нежности окутала лаиссу, но Лиа покачала головой, отгоняя желание прижаться к мужским губам. Она судорожно вздохнула и повторила:

— Прости. Я сделала тебя уязвимым, — и прежде, чем Гаэрд успел что-либо ответить, — накрыла его рот ладошкой. — Сначала я выдала тебя наместнику, после брату, а теперь ты лишился из-за меня реликвии, которую должен был сохранить ценой своей жизни. Честь важнее жизни, но из-за меня ты нарушил этот девиз, предпочтя мою жизнь своей чести. Женщина должна стать опорой избранному ею мужчине, оберегать его честь и его дело, я же… — Она осеклась, глядя на Дальвейга, поцеловавшего ладонь девушки и теперь взиравшего на нее с улыбкой. Лиаль вспыхнула и ворчливо спросил. — Что?

Мужчина отрицательно покачал головой, негромко рассмеявшись. Лаисса Ренваль поджала губы, чувствуя себя уязвленной. Она открывала душу, принимала на себя вину за все случившееся, а Гаэрд… он смеялся над ней!

— Гаэрд, это нечестно! — не удержавшись, гневно воскликнула Лиаль.

— Нечестно? — брови мужчины поползли вверх. — Что нечестно?

— Все! — лаисса хотела соскочить с колен Гаэрда, но он лишь тесней прижал ее к себе, не позволяя отойти. — Отпустите меня, ласс Дальвейг!

Он медленно покачал головой.

— Никогда и ни за что, — ответил мужчина. — Лаисса Ренваль, да будет вам известно, что я жуткий скряга и от сокровищ, попавших мне в руки, не отказываюсь ни при каких обстоятельствах. Смиритесь, дорогая моя лаисса.

— Еще и скряга, — сокрушенно вздохнула Лиаль, мгновенно успокаиваясь и принимая игру Гаэрда. — Тогда вы должны знать правду и обо мне, дорогой мой ласс. Я ветрена и склонна к расточительству.

— Ах, как вовремя вы открыли мне свою сущность, дорогая моя лаисса. Не видать вам ключей от моей сокровищницы, как ваших очаровательных ушек, — деловито сообщил Дальвейг.

— Ну, что вы, дорогой мой ласс, — не менее деловито возразила лаисса. — У меня и без вашей сокровищницы есть, что раздаривать направо и налево. К примеру, моя улыбка. Я очень дружелюбная и улыбчивая особа.

Гаэрд хмыкнул, но тут же сурово свел брови.

— А я жуткий ревнивец, — ответил он. — И каждый, кто ответит на вашу улыбку, будет иметь дело с моим верным мечом. Хотя… к чему нам погост, лучше я спрячу вас в сундук, повешу на него большой замок, и вы отправитесь туда, где находятся мои богатства — в сокровищницу.

— Меня в сундук?! — возмущенно воскликнула благородная лаисса.

— Именно, — важно кивнул мужчина.

— Ну знаете, — Лиаль фыркнула и передернула плечами, — такое не приходило в голову даже лассу Ренвалю.

Упоминание супруга лаиссы неприятно царапнуло слух Гаэрда, но он не показал вида, продолжая в избранном тоне:

— О-о, дорогая моя лаисса, я гораздо хуже. И вам стоит прежде хорошенько подумать, стоит ли менять наместника на хранителя.

Они замолчали, теперь глядя в глаза друг другу.

— Лишь бы хранитель не передумал, а я уж как-нибудь обуздаю этого зверя, — вдруг севшим голосом ответила Лиаль.

— Хранитель не передумает, — произнес Дальвейг, стараясь гнать от себя мысли, что впереди еще Фасгерд и королевский дворец. Не хотелось даже допускать мысли, что Его Величество не услышит троих своих подданных, и Лиаль останется в лапах наместника. Мужчина порывисто прижал к себе девушку и хрипло выдохнул. — Не отдам.

Лиаль всхлипнула и впилась пальчиками в плечи ласса. Она подумала о том же, о чем думал и он, и ей стало страшно. Возвращение в замок Ренваль казалось ей менее пугающим, чем возможность уже никогда не увидеть возлюбленного мужчину.

— Я не смогу без тебя, — прошептала Лиа. — Лучше смерть.

Он тут же отодвинул от себя девушку и заглянул в глаза, понимая, что она выдала то, что лежит у нее на душе.

— Поклянись мне, Лиа, — серьезно потребовал он, — какое бы решение не принял король, ты не будешь помышлять о том, чего уже невозможно исправить. Обещай, ежели тебе придется вернуться к Ренвалю, ты не сотворишь глупости и дождешься меня. А я вернусь за тобой, клянусь, душа моя.

Лаисса опустила голову. Ей так же, как и Гаэрду не хотелось допускать мысли, что государь останется глух к ее мольбе, еще больше не хотелось думать, как далеко может зайти наместник в своей мести вероломной супруге, решившей разорвать узы навязанного им брака.

— Лиаль, — позвал ее Гаэрд. — Лиа, не молчи.

Девушка вскинула голову и снова встретилась взглядом с мужчиной. Она судорожно вздохнула, глядя в глаза цвета весенней зелени.

— Поклянись, — прошептал ласс.

— Клянусь, — ответила девушка и тут же вновь оказалась в плену губ своего возлюбленного.

Открывшаяся дверь вынудила их оторваться друг от друга. Гаэрд ссадил Лиаль с колен и встал, закрывая ее собой. Дверь открывалась уже не в первый раз за этот день. Пленников не стали морить голодом и терзать холодом. Вскоре после заточения, им принесли горячей и сытной еды. Так же тут имелся камин, который растопили и оставили немного дров, чтобы пленники могли поддерживать огонь. Сейчас же двое воинов принесли свечи, немного разогнавшие мрак. Мужчины ничего не сказали, лишь мазнули равнодушными взглядами по лассу и его подруге, настороженно выглядывавшей из-за своего возлюбленного.

Дальвейг проследил, как дверь снова закрылась, и подошел к очагу, подкинув в него пару поленьев. Затем взгляд ласса вновь переместился на дверь, и он вернулся к своим размышлениям. Гаэрда томило одно подозрение, которое требовало подтверждения, и дать его мог только слепец, чувствовавший истинную суть людей и вещей.

— Гаэрд, — Лиаль поднялась с тюфяка и приблизилась к мужчине, — ты вновь не со мной?

— Моя душа всегда с тобой, — улыбнулся он, прижимая лаиссу спиной к своей груди. После коснулся губами ее макушки. — Я думаю о силе Халидура, и меня терзает мысль, что дело не в мече.

— Как это? — Лиа развернулась, накрывая плечи ласса ладонями. — А в чем же тогда?

Дальвейг чуть помялся, пытаясь собрать мысли воедино. Он бросил взгляд в темноту за окном, там сыпал снег. Гаэрд на мгновение прикрыл глаза, думая о том, что однажды холод пойдет на убыль, и белое покрывало станет черным, стремительно истоньшаясь и открывая взору черную сырую землю, готовую выпустить из своих недр свежую зелень. Отчего-то ему ужасно хотелось весны. Ощутить запах прели, наполняющий воздух, почувствовать тепло солнечных лучей. Увидеть, как раскроет нежные лепестки первый смилеварн, даря душе радость возрождения и надежды…

— Гаэрд, ты вновь молчишь, — укоризненно произнесла Лиаль.

— Прости, — тоскливо вздохнул мужчина. До весны было еще так долго, а впереди столько забот, сомнений и неприятностей… — Я хотел сказать, что Святой Хальдур, подарив первому хранителю меч, он подарил и его силу. То есть подарил силу меча, вручив клинок… Сейчас объясню, — мужчина отогнал мысли, мешавшие сосредоточиться и путно объяснить то, что терзало его. — Сила, дарованная Святым Защитником Хальдуром, не в клинке, а в руке, сжимающей его. Сила Защитника дана тому, кто поднимает меч для защиты тех, кто доверился хранителю, потому этот клинок невозможно поднять для нападения, как и иметь Халидур под рукой лишь потому, что он обладает Силой. Слепец чувствовал меч до тех пор, пока я держал его, но стоило мне выпустить его, как клинок оказался пуст. И, ежели я прав, то любой меч, оказавшийся в моих руках, будет иметь силу Халидура. Понимаешь, о чем я?

— Но это значит… — Лиаль охнула, осознавая слова Дальвейга. — Дар Святого невозможно, ни украсть, ни отнять!

— Стало быть, так, — нервно хмыкнул Гаэрд.

— И дар Святого переходит к тому, кто достоин его, — продолжила лаисса, и Дальвейг кивнул.

— Можно лишь передать меч тому, кто станет защитником, и тогда сила Халидура останется в клинке, — закончил мужчина. — Святые… — Он выпустил Лиаль из объятий и прошелся по каморке. — Выходит, меч выбрал меня? Я ведь уже не раз ощущал его помощь. И перед нападением людей старца Халидур подавал мне знаки.