Насмешка (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 78

Старец не сопротивлялся. Он не кричал и не звал на помощь, покорно следуя за своим похитителем. Лишь раз, когда толпа ожила и готова была кинуться на Магинбьорна, слепец поднял руку и прокаркал:

— Стойте! Дети мои, стойте, и я скоро вернусь к вам!

— Молодец, старик, — усмехнулся Ригн. — Дело говоришь.

— В тебе нет жажды крови, — ответил Вильтран. — Ты не убийца, ласс.

— Ежели бы тронул сестру или друга, я был бы переполнен кровавой жаждой, — сухо произнес ласс, и протянул руку назад, ловя протянутый повод.

Вильтран обернулся и вцепился в руку ласса, как только нож перестал впиваться в старческую кожу.

— Скажи господину, — проскрипел слепец, — что я прошу его простить меня. Я был ослеплен тем, что есть в нем, и возжелал Высшей благодати. И еще скажи, что напасть придет оттуда, откуда не будете ее ждать. Никому не верьте.

Ригнард задумчиво кивнул и отпустил старика.

— За предупреждение спасибо и, надеюсь, ты не лжешь, — произнес он, забираясь в седло.

— Мне неведома ложь, — склонил голову Вильтран. — Слишком стар для вранья.

Магинбьорн уже тронул поводья, но остановился и свесился с седла, почти выкрикнув:

— Откуда ждать напасти и когда?

Ответить слепец не успел, потому что просвистела стрела, несшаяся в сторону похитителей видящего. Старик вскрикнул и тяжело осел на снег, из его спины торчало древко с оперением.

— Нечистый, — выругался ласс, срываясь с места. — Сами деда угробили. Идиоты.

Он уже скрылся в темноте, когда за спиной раздался горестный вой.

— Вильтран!

— Убийцы!

— Кто стрелял? Кто спустил тетиву? — перекрыл стоны и причитания чей-то твердый голос.

Остальное слилось в неясный гул, потому что жеребец уносил своего седока все дальше. Магинбьорн вглядывался в ночную мглу, ища отсвет далеких факелов.

— Вон, обоз, господин! — воскликнул один из ратников.

— Хвала Святым, — ответил Ригн. — Теперь можно и убраться отсюда, пока деревенским дуракам не взбрело в голову мстить нам за то, что они сами убили своего видящего.

Воины согласно кивнули, и лошади понесли их туда, где ждали все, кто уцелел после нападения, и куда уже добрались Гаэрд и Лиаль. 

Ласс Ландар Ренваль пребывал в мрачном расположении духа. Впрочем, еще не было дня, чтобы его настроение было приподнятым. Ему не нравилось идти по следу своей жены, словно охотничий пес, распутывая следы, которые так тщательно путали ее братец и его новый дружок, не нравились временные союзники, чьи цели были неясны, но отчего-то наместника не покидало ощущение, что от них несло душком. И чем дольше Ландар наблюдал за ними, тем больше приходил к выводу, что избавиться от ласса Хогальда нужно будет при первой же возможности.

Но пока охотники устраивали Ренваля. Не устраивало то, что их становится все больше. И если до Астриха их было всего двенадцать, включая самого Конгана Хогальда, то с каждым днем к охотникам прибивались все новые люди, находившие своих только по одним им известным приметам. Со вчерашнего дня отряд временных союзников наместника насчитывал уже тридцать человек, став равным отряду самого Ренваля. И если Ландар относился снисходительно к союзникам, когда их было в два раза меньше, то теперь, когда силы сравнялись, его подозрительность усилилась.

Сейчас ласс Ренваль все более пристально наблюдал за отрядом Хогальда, отмечая странности, которых не видел изначально. Нежелание обсуждать при наместнике известия, которые приносили новоприбывшие, непонятные медальоны, висевшие на груди этих людей, странные знаки, которыми они обменивались. А их «На все воля Повелителя», и вовсе ставило в тупик. И все же Ландар пока сохранял видимость доверия, пусть и не полного, но желание узнать, кто же едет бок о бок с его отрядом становилось все сильней. Как и желание узнать, кто такой Гаэрд Дальвейг, и во что может оказаться втянута юная лаисса Ренваль.

— Ласс Ренваль, — наместник обернулся в сторону Хогальда, поравнявшегося с ним, — у меня есть известия о наших беглецах.

Ландар придержал коня и с интересом посмотрел на ласса.

— Их следы нашли на придорожном постоялом дворе. Хозяин клянется, что за несколько дней на его двор по трое путники заезжали всего два раза, и среди них никого не было похожего на двух мужчин и женщину в мужской одежде, — охотник замолчал, наблюдая за тем, как на лице наместника появляется удивление, сменяется досадой, а после становится подозрительным.

— И? — не выдержал Ренваль. — Ну же, Хогальд, не испытывайте моего терпения.

— И вот, что я вам скажу, ласс Ренваль, — усмехнулся мужчина, — их, действительно, не было среди троиц, зато… — и вновь пауза затянулась, выводя наместника из себя. — Тише-тише, — рассмеялся Хогальд, вскидывая вверх руки, как только глаза Ландара сверкнули затаенной яростью. — Конюх на постоялом дворе вспомнил, что было еще трое путников, только въехали они почти одновременно с купеческим обозом, с ним же и выехали. Троицу и обоз разделяли мгновения, и можно было подумать, что это отставшее от обоза сопровождение, ежели бы… Ежели бы хозяин двора, услышав это, не напряг свою память и не вспомнил, что таковые трое проезжих посещали его двор, перехватив последнюю свободную комнату у купца. Но в дальнейшем они были заодно, и в трапезном зале, и в той самой комнате, да и слышал хозяин, что благородные лассы подвязались сопровождать обоз еще от Мьена, откуда тот вышел, потому и не вспомнил троицу сразу. — Мужчина посмотрел на серое от туч небо и вздохнул. — Никак опять будет метель… Но вернемся к нашим беглецам. Могу с уверенностью сказать, что столь разумная мысль зародилась в голове Дальвейга. Этот доблестный муж всегда отличался хитростью и коварством, в отличие от своих старших братьев. Мы давно наблюдали за их родом. Младший Дальвейг — отражение своего отца, такой же предусмотрительный и ловкий. Гаэрд мог бы вести за собой рать, его же братья были бы неплохими воинами, но им не хватает его изворотливости. Именно поэтому только ему и могли доверить везти… — Хогальд резко оборвал себя, резко меняя направление беседы, что не осталось незамеченным наместником. — Более везучего человека я не видел ни разу в жизни. Он словно змей, ускользающий каждый раз, когда думаешь, что уже схватил его за хвост. А как он обошел двух наших братьев?!

Ландар ясно разглядел восхищение в глазах Конгана Хогальда. Похоже, тот считал едва ли не честью погоню за своей дичью, петлявшей по дороге, подобно зайцу. Ренваль отлично понял, о чем говорил ласс. Буквально вчера вечером к их отряду присоединился молодой ласс Гальв Кельбьорн. Как оказалось, он участвовал в похищении лаиссы Ренваль, и он же должен был увести Дальвейга и Магинбьорна по ложному следу, но, как уже знал сам наместник, отряд Магинбьорна так и не поехал в Йорди, найдя истинный путь похитителей Лиаль. После чего догнал их, и Гаэрд Дальвейг убил обоих охотников, забрав благородную лаиссу.

А чего стоит путь самого Ренваля до Астриха? Ведь пошел на поводу предложенной обманки, и потерял два дня на погоню за призраками. Хвала Святым, что озарение пришло в его хмельную голову раньше, чем его отряд догнал воинов Ригнарда, водивших наместника за нос.

— Сейчас мы выясняем, куда направился обоз, — оторвал Ландара от размышлений Хогальд. — Ежели им по пути, то Дальвейг и ваша жена все еще с ними.

— В Фасгерд они едут, это уже и так ясно, — ответил помрачневший Ренваль.

Подобное озарение коснулось наместника еще несколько дней назад, когда стало понято, в какую сторону движутся двое лассов и благородная лаисса. И открытие это совсем не понравилось Ландару. Единственное, что приходило в голову, когда он задавался вопросом, что им понадобилось в столице, было — попасть к королю. Зачем? Хотя бы для того, чтобы разорвать узы, связавшие лаиссу Магинбьорн и ласса Ренваля. И если троице удастся их задумка, то опозорен будет уже наместник. Достаточно одного осмотра юной супруги, чтобы понять, что ее муж оболгал ее и ее род. А если еще добавить и свидетельства двух молодых лассов…