Его моя малышка (СИ) - Лабрус Елена - Страница 12

И разочарованием от Лизы Гомельской как от человека, которая страдания другого человека, его болезнь восприняла лишь как повод побаловать себя.

Марина невольно скривилась, но даже не успела отвести взгляд от двери, когда в неё уверенно вошла немолодая женщина. Невысокая, полная, деловая. Эдакая боевая гномиха, которой для полноты картины только топора на плече не хватало.

«Словно всю ночь спала на бигудях», — оценила Марина светлые локоны с заломами. И вспомнила, что уже думала так же, увидев подобную укладку, а потому и женщина показалась ей знакомой. Смутно знакомой. Только что эти неопрятные кудри, что сама женщина, вызывали какие-то неприятные воспоминания.

— Иди к бабушке, именинница моя. Иди я тебя поцалую, — нарочито громко, неестественно, растягивая резавшее слух «а», произнесла женщина, протягивая пухлые руки к Диане, и Марина скривилась ещё больше. И этот голос тоже ей был знаком. Ощущением. Он словно вспарывал едва затягивающуюся рану снова и снова, каждый раз вонзаясь в уплывающее сознание этим акающим выговором.

Где же это было? Когда она его слышала? В роддоме?

— Ничаго, потом доиграешь, — насильно тискала бабушка Диану, пока та недовольно вопила и вырывалась.

«Наверно, Лиза действительно натуральная блондинка, — подумала Марина, когда, преодолев приступ дурноты, принялась рассматривать тёщу Гомельского. — А Дианка, значит, в отца, — после своего «нет» на вопрос о детях, пыталась Марина мыслить правдиво. А то, что Диана дочь и внучка Гомельских-Мурзиных на данный момент и было самой настоящей правдой. — Тоже тёмненькая, тоже в кудряшках. И глаза вряд ли сильно посветлеют до материнских голубых, разве что уйдут в бурую, ближе к хаки, зелень, как у отца».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вспомнилась и фотография донора. В его анкете красовалось целых три детских фотографии. На одной, где ему лет пять, он хитро прищурился подбитым глазом. Глядя, как Дианка-хулиганка пинала чужие игрушки, Марина бы даже не удивилась, будь она и его дочерью. Будь она её девочкой, она бы тоже пошла не в застенчивую и молчаливую мать.

А ещё подумалось о другом. Как просто мы находим подтверждения родства по любым косвенным признакам. И какое счастье, что в наше время можно быть объективной в этом вопросе. Марина пока хотела именно этого и ничего больше: точно знать, а не гадать на кого похожа эта малышка.

И ей определённо нужно срочно подкрепиться, чтобы справится с голодной тошнотой и дурным настроением, в которое уже вогнали её эти две блондинки, будь они хоть натуральные, хоть крашеные.

Фуршетный стол с закусками и выпивкой для родителей и взрослых гостей детского праздника оборудовали в комнате рядом с залом.

И там Марина неожиданно встретила знакомое лицо.

— Марина Вячеславовна! — поприветствовал её Моржов.

Хотя все переговоры с банкиром и вёл обычно Вагнер, увы, одного финансового директора в офисе «Морж-банка» порой не хватало, поэтому Марина лично знала директора, щедрого на индивидуальные условия кредитования и уступки.

Длинный нос, маленькие глазки, узкие плечи и широкий зад. Снеговик снеговиком. К тому же наверняка полностью облысеющий к сорока. «По-своему обаятелен, но без вариантов», — скривилась Зойка, когда Марина как-то в шутку предложила той перспективного холостяка. Она же и обозвала его Снеговиком за сходство с Майкрофтом Холмсом из того сериала, где Камбербэтч.

— Господин Моржов, — скромно кивнула Марина, не желая мешать их беседе с Лизой Гомельской, которая стояла с бокалом шампанского в руке.

— Искренне рад видеть, госпожа Скворцова. Я думал, вас невозможно вытянуть из вашего офиса.

— Иногда выхожу, — мягко улыбнулась в ответ Марина. — Чтобы совсем не одичать.

— Подождите. Так вы Скворцова?! — чуть не поперхнулась шампанским Лиза, округляя глаза. — Господи, вот я дура, — не особо церемонясь, вручила она свой недопитый бокал Моржову, оставив мечтами все Маринины попытки незаметно перекусить. — Я же думала, вы просто сотрудница компании. Мне так неловко, — умоляюще приложила она руки к груди, преданно заглядывая Марине в глаза.

— Если тебя это утешит, — вручил Моржов бокал Елизавете обратно и, кажется, едва сдержался, чтобы не сказать «милая Лизонька», столько снисходительности позвучало в его вкрадчивом чарующем голосе, — расскажу по секрету, что в первую нашу встречу я заставил Марину Вячеславовну сорок минут прождать в общем зале, прежде чем до меня дошло, что эта женщина в джинсах и толстовке и есть сама госпожа Скворцова. Ради которой я отменил все встречи и нервно поглядывал на часы, считая, что она опаздывает, — тронула его губы столь же покровительственная улыбка.

— Зато мне понравилось, как работают ваши операторы, и у меня появилось время оценить, насколько они довольны своим начальством. Так что, можно сказать, это был ключевой момент для подписания первого договора, — великодушно оправдала Марина его давнее высокомерие. Тогда она даже обрадовалась, что дождалась Вагнера, а опаздывал именно он, и у неё было время осмотреться. А сейчас всё же взяла тарелку, чтобы положить на неё пару крошечных бутербродов, нанизанных на шпажки.

— Прибью этого Гомельского за то, что он нас не познакомил. И вообще ничего мне не сказал, — кипятилась Лиза и как раз допила шампанское, когда прозвучал зычный голос её мамаши:

— А где он кстати, твой муж?

— У них разговор с какими-то папиными людьми, — обернулась к ней Лизавета. — Кстати, мам, познакомься, это Марина Скворцова, владелица интернет-магазина «Вест-Ист», основатель и генеральный директор компании, филиалы которой, наверно, скоро будут в каждом городе страны. Моя мама, Любовь Николаевна.

— Скварцова? — бесцеремонно уставилась женщина на жующую Марину. Она и в целом была Марине неприятна, и голос её вызывал ощущения как от лязга железа по стеклу, но от взгляда, которым она уставилась злыми буравчиками-глазками из-под тяжёлых век на Марину, даже есть перехотелось.

И пока Лиза заливалась соловьём как ей понравилось на складе, как всё красиво и здорово у них организовано, щедро дополняя свой рассказ информацией с сайта компании, эта полная мадам с причёской а-ля престарелая Мерилин Монро, хмуро сдвинув брови о чём-то напряжённо думала.

— Марина Вячеславна, — под конец своей проникновенной речи глубоко вздохнула Лиза, и честно говоря, Марина именно этого и ждала, что её панегирик вот-вот закончится какой-то как минимум, просьбой. Не зря же она его слагала. — Не посоветуете мне…

— Мне надо у тебя кое-что спросить, — грубо перебила её мать.

— Прямо сейчас? — словно сдулась Лиза, обречённо бредя за потянувшей её за руку матерью. — Простите, — виновато оглянулась она.

Но Марина была только рада избавиться от них обеих. Да и от Моржова, который хотел было под шумок напомнить о своём предложении, что он недавно прислал Вагнеру. Марина поспешила покинуть это сборище и спрятаться в зале с детьми, куда хоть банкир за ней точно не пойдёт.

И, если только так можно сказать в данных обстоятельствах, пришла вовремя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дианка устала и начала капризничать. Ей давно пора было сменить подгузник. И, наверно, покормить. А у Лидии Васильевны возникли проблемы, которые только Марина, похоже, и заметила.

Под плотной тканью платья от локтя до запястья руку женщины стягивала тугая повязка. Можно было только догадываться, какие страдания доставлял ей вырывающийся ребёнок, хоть она и пыталась не подавать вида. Поднять ребёнка женщина смогла, а вот удержать выгибающуюся и психующую Дианку — с трудом. И Марина едва успела её подхватить.

«Прибью этого Гомельского, — покрываясь холодным потом, прижала она к себе малышку, невольно повторяя слова его жены. — Где его только черти носят?»