Я заберу у тебя ребенка (СИ) - Невинная Яна - Страница 1

— Оксана Юрьевна? — осторожно спрашивает директор детского лагеря, куда я два дня назад отправила дочку.

Что-то в этом простом вопросе настораживает. Сразу же возникает недоброе предчувствие. Мгновенно. Материнское сердце не может обманывать, а мне было весь день не по себе. Крепче сжимаю трубку, откладывая в сторону детские вещи, которые убирала в комод в нашей с Лизой комнате. Сажусь на розовый диван, машинально поглаживая мягкий ворс обивки. Новая обстановка должна понравиться моей девочке, когда она вернется из лагеря. Получилась настоящая комната принцессы.

— Да, это я… Что-то случилось?

Разве директора лагерей звонят родителям без причины? Или в этом навороченном месте так заведено?

— Вы только не волнуйтесь… Но мы не можем найти Лизу, — продолжает Ирина Борисовна. Кажется, ее так зовут. В трубке слышны детские возгласы, помехи. Я мгновенно придумываю, что мне послышалось, и начинаю тянуть время до осознания катастрофы.

— Это как? Не можете найти где? Она в прятки играет?

Пауза.

— Нет. Мы ищем ее уже несколько часов.

Темнота. Полная темнота перед глазами. Я молчу и не знаю, что сказать.

Ужас сковывает по рукам и ногам. Вскакиваю с места и кричу в сторону кухни, где расположился с удочками отчим. И мой муж.

— Дядя Гена! Иди сюда! Скорее!

Отчим врывается в комнату, смотря на меня вопросительно и немного сердито. Колючий взгляд обжигает затаенной злобой. Он давно просит называть его просто Геной, давно хочет сделать наш фиктивный брак настоящим. Но я не могу… Физически, морально… Это меня сломает.

— Лиза пропала! Надо срочно ехать в лагерь! — восклицаю, и он мгновенно скрывается в дверном проеме, чтобы одеться и взять ключи от машины. Чувствуя липкий пот, выступивший на спине, обращаюсь уже к директрисе: — Объясните, что случилось! Как вы могли потерять ребенка?

— Мы не потеряли. Она никуда не ушла, она уехала с другой девочкой и ее отцом.

— Что? С какой еще девочкой? Как вы это допустили?!

Истерика охватывает меня все сильнее.

— Это не телефонный разговор. У нас есть видеозапись. Вы должны всё увидеть сами. Оксана Юрьевна, приезжайте, пожалуйста, в лагерь. Только очень прошу: без полиции. Я уверена, что с Лизой всё в порядке. Не нужно никуда обращаться. Вы всё поймете, когда увидите запись. Простите, мне очень нужно идти… Я жду вас… Как приедете, скажите охране, меня позовут.

Директриса кладет трубку, оставляя меня в полном ступоре стоять и смотреть на погасший экран. Что за запись? Что за мужчина? Какая-то девочка… Холодный пот снова прошибает меня, и в голове одна за другой проносятся ужасные картинки…

Безжизненное тело дочери, маленький гроб… Боже, нет! Нельзя даже представлять такое!

Спешу схватить сумку и всунуть ноги в кроссовки. Поеду прямо так, в спортивном костюме, ненакрашенная, растрепанная.

Плевать! Я должна выяснить, что с моей девочкой!

Зачем? Зачем я ее туда отправила?!

Я согласилась отдать дочку в лагерь по настоянию дяди Гены, чтобы прийти в себя после похорон матери. Никак не могла выбраться из депрессии. Целых полгода. Сделала ремонт в квартире, пошла на курсы массажа, обновила гардероб… Ничто не могло избавить меня от беспросветной тоски.

Мы так долго боролись за здоровье мамы. Ради этого я пошла на суррогатное материнство. Пересадили ей почку, она не прижилась, мама жила на диализе и пыталась вопреки всему наслаждаться жизнью. Постоянно бегала куда-то, занималась хозяйством, не хотела быть обузой.

Ее сбила машина… Мама не мучилась долго, почти сразу умерла. Но это никак не успокаивало, не унимало боль, вонзившуюся иглой в сердце. Я была не готова расстаться с родным человеком…

А теперь пропала Лиза, моя девочка, мое счастье, моя единственная отрада…

Гоним на внедорожнике дяди Гены. Он мучает меня нескончаемыми вопросами. Дубленая кожа моряка морщится, когда он злобно кривит лицо. А мне хочется накричать на него! Это он уговорил меня отправить Лизу в лагерь. Настаивал, убеждал. Дескать, мне надо прийти в себя, а девочке негоже видеть мать в таком состоянии.

Так-то оно так, но я не показывала Лизе своего горя. Она даже на похороны не ходила. Зачем пятилетней девочке такое тяжелое испытание? Я оберегала ее ото всего. И предложение насчет лагеря показалось мне сначала неприемлемым.

Не хотела отпускать от себя ребенка. Но Гена убедил, что так будет лучше для всех.

Додавил. Да, конечно, потом я поняла, зачем он так настаивал! Хотел остаться со мной наедине. Я верила, что он заботится о дочке своей любимой женщины. Но на деле он всегда меня хотел. Только меня.

Так и заявил спустя неделю после смерти матери. И наш брак, заключенный лишь на бумаге, чтобы дать мне другую фамилию, ему не терпелось… подтвердить.

Меня передергивает от одной только мысли, что его заскорузлые руки коснутся меня. Он стал мне противен, когда я увидела его истинное лицо. Он никогда не любил маму. С какого возраста я стала для него предметом желания? С какого? Когда он стал заглядываться на меня? Когда я ходила перед ним в короткой футболке, считая отцом? Или еще раньше?! А я оставляла с этим человеком Лизу!

Поскорее бы он отправился в плавание. Мне не терпится избавиться от его присутствия. Но вместе с тем он и только он обеспечивает наше с дочкой благополучие. Мы живем в его квартире, он оплачивает все наши нужды. У меня совсем мало своих денег, а Лиза привыкла к хорошему…

Лиза…

— Здравствуйте, — подбегаю к посту охраны и вижу там невысокого мужичка с усами, — мне нужна Ирина Борисовна.

Мельком оглядываюсь. Такое красивое идиллическое место. Сосны, озеро, вдали маленькие аккуратные домики, спортивные снаряды, качели. Действительно хороший лагерь, но, видимо, безопасность детей не в приоритете.

— А… это вы… — как-то странно мнется он. — Вересова Оксана Юрьевна?

— Да, это я.

— Это вы охранник? Вы разрешили увезти какому-то чужому мужику ребенка?! — вопрошает дядя Гена, грозно наступая на испуганного мужчину.

— Да он… да я… Давайте я запись покажу? Вы всё поймете. Только позову директора.

— Покажите запись! Потом позовете! — требует Гена, и мы заходим на небольшой пост охраны, где я падаю в предложенное кресло, вглядываясь в маленький экранчик.

Вижу дорожку, по которой мы приехали. Потом шикарную машину черного цвета, она медленно подъезжает к воротам, и из них выходят две девочки.

Мгновенно узнаю Лизу.

Она держит за руку… точную свою копию.

Хватаюсь за сердце, боль охватывает всё мое тело целиком, кусаю губы в кровь, отчетливо понимая, кого я вижу. Сестренку Лизы… Я не знаю, как ее зовут. Я в абсолютном неведении, как зовут мою вторую дочь, о которой всегда запрещала себе думать. Которую вижу всего лишь второй раз в жизни.

Но судьба распорядилась так, что сестры нашли друг друга.

— Видите? Видите, как девочки похожи? Я был уверен, что они близняшки! Не отличишь же!

Молчу, я не в силах говорить. Вглядываюсь в экран — там из машины выходит он, человек из моего прошлого. Я сразу же узнаю волевое хмурое лицо, черные волосы, плотно сжатые губы.

Арслан Бакаев, отец моих детей.

Он велит девочкам садиться в машину, оглядывается по сторонам и машет рукой своему охраннику, чтобы тот договорился с постовым.

— Он сказал, что это его дочки, что в лагере им плохо, он их забирает, — оправдывается растерянный постовой. — Я же не знал… Я и подумать не мог… Ну они же явно сестры.

— Вы за это сядете, — угрожает Гена, стискивая мои плечи, — вы ответите за это, я сейчас вызову полицию!

Выворачиваюсь из его захвата и смотрю прямо в глаза:

— Какая полиция, Гена? Ты же знаешь нашу ситуацию…

Он замолкает. Естественно, он знает.

Знает, что полиция грозит мне самой за то, что я сделала. Я не должна была никогда пересечься с Бакаевым. Но он нашел мою девочку и забрал ее. Конечно, он сразу догадался, что это за ребенок.