Поднятые до абсолюта (СИ) - Денисова Ольга - Страница 54

В доме ярко светились окна. Даже в маленькой привратницкой горела свеча, и дым шел из трех труб, и за мутными мозаичными стеклами в кухне двигались тени. Наверное, домой приехала и сестра с детьми: небось подросли племянники, будет для кого придумывать сказки.

Зимич подошел к двери, но передумал и, провалившись в снег по колено, постучал в окно к привратнику. В сенях очень скоро раздались торопливые легкие шаги, стукнул засов, и дверь распахнулась, едва не ударив Зимича в лицо. Вместо старого привратника на пороге стояла молоденькая девушка в накинутом на плечи платке, и Зимич не сразу признал в ней Данку, дворовую девчонку, которую мать взяла в дом лет шесть назад — за расторопность и сообразительность.

— Тебе что нужно? — не очень-то любезно спросила та, смерив Зимича настороженным и сердитым взглядом. — Если просить пришел, так лучше завтра приходи. А если переночевать, так в деревню иди, сюда все равно не пустят.

Не узнала… Да и неудивительно.

— Хозяйку позови, — велел Зимич, покрепче взявшись рукой за дверное полотно — чтобы девчонка не захлопнула дверь у него перед носом.

— Но-но! — прикрикнула та. — Ты смотри! Если ты разбойник, так с тобой тут живо разберутся!

— Я не разбойник. Позови хозяйку, говорю, весь дом же выстудишь.

— Руки убери! Ходят тут всякие. Хозяйке небось делать нечего, только с нищебродами лясы точить! — она уперла кулачки в бока и шагнула вперед, закрывая собой вход.

Зимича позабавили и ее слова, и ее бесстрашие. Он подхватил ее под мышки, оторвал от пола и вместе с нею зашел в сени. Девчонка заверещала дурным голосом и забилась в его руках, как дикая кошка: пыталась ухватить за волосы, пинала маленькими босыми ножками его коленки, а стоило поставить ее на пол, цапнула ногтями за лицо, да так сильно, что Зимич едва не вскрикнул от неожиданности — сквозь смех. Он не успел прикрыть дверь, легонько отбиваясь от девчонки руками, когда на ее крик из кухни выглянула мама, в простом домашнем платье и светлой косынке, с масляной лампой в руках. Мама узнала его тут же, только не сразу смогла заговорить — лишь подняла руки к губам. А ее уже отталкивал в сторону зять — муж сестры Зимича, — на ходу поднимая рукава и, как всегда, изображая заступника и чуть ли не хозяина дома.

— А ну пшел вон отсюда, мразь! — Его узкое костистое лицо исказилось так, что смешно встопорщились густые короткие усы.

Мама дернула его сзади за рубаху, но зять не остановился, решительно шагая в сторону Зимича. Пришлось отодвинуть девчонку в сторону, и довольно грубо, потому что на руке зятя мелькнул тяжелый кастет. Кастетов Зимич не боялся, но устраивать драку на пороге собственного дома не хотел.

— Не узнал, что ли? — Он с легкостью уклонился от меткого удара в лицо.

— Иглуш, остановись! — наконец заговорила мама. — Это же Стойко…

Она всхлипнула коротко и шагнула ему навстречу.

— Ба! — Зять переменился в лице, фальшиво улыбнулся и распахнул объятья. — Ну здравствуй…

— И тебе не болеть, — проворчал Зимич. Он не любил зятя.

Но мама уже обняла его за шею и даже заплакала у него на плече, шепча что-то вроде: «Четыре года, мальчик мой, четыре года…» Иглуш основательно захлопнул дверь — он все делал основательно.

В кухне жарко топилась плита, на ней теснились котлы и котелки, исходившие паром, — вовсю шла подготовка к празднику. Сестра — пополневшая за эти годы, на сносях — оторвала руки от кадушки с тестом, посмотрела, пристально прищурившись, и расплылась в счастливой улыбке.

— Стойко! Да где ж ты шлялся, поганец ты этакий! Мать тебя уже похоронила! — На глаза ей навернулись слезы. — Ну иди, иди сюда, поцелую! Грязнущий, заросший! Ну разбойник, как есть разбойник!

Она неловко подняла перепачканные тестом руки и, положив локти Зимичу на плечи, расцеловала в обе щеки. А Зимич краем глаза увидел лицо зятя: озабоченное и злое. Не иначе раздосадован возвращением шурина… Небось наследства ждал.

— Снежка, что у вас за шум? — раздался капризный и властный голос из-за стенки.

— Иди, — мать тут же толкнула Зимича в спину, — иди, обрадуй отца. Он не встает теперь с кресла. Да сними эту рвань…

Она начала стаскивать с плеч Зимича полушубок. И почему-то удивилась, увидев под полушубком простую мужицкую рубаху.

Зимич помедлил секунду перед дверью из столовой в кабинет, прежде чем войти: почему-то не вспоминалось ничего хорошего, как он ни старался. Ни старые карты далеких морей, ни маленькие, похожие на настоящие, парусники, ни сундуки с книгами, о которых мечталось все эти годы… Зимич вспоминал только наказания, случавшиеся именно в кабинете отца.

— Явился? — Отец посмотрел на него без улыбки, исподлобья. Он постарел, похудел: лицо обтянула блестящая кожа, глаза спрятались в морщинах, и без того тонкие губы превратились в бесцветную нитку.

— А почему бы нет? — Зимич доставил себе удовольствие глянуть на отца сверху вниз. За время жизни в Лесу он всерьез поменял свой взгляд на отца и на отношения с ним. Может, потому, что вблизи увидел, какими еще могут быть отцы.

— Разбойничал?

— Я жил у охотников.

— Заметно. Сядь, — отец кивнул в кресло, стоявшее возле письменного стола.

Зимич развернул кресло так, чтобы прямо смотреть отцу в глаза, и сел, расправив плечи.

— Может быть, охотники научили тебя жить своим трудом? — Отец принял вызов, откинулся на спинку кресла и прошил Зимича насмешливым взглядом.

— Охотники не профессора университета. Они ничему не учат, они просто живут.

— Да, кстати, об университете! — Отец подался вперед. — Я правильно понял, что ты не закончил обучения и не собираешься его заканчивать?

— Подумай, кем я буду, если к степени бакалавра добавлю еще и магистра.

— А кем ты будешь, имея степень бакалавра? Охотником? Разбойником? Бродягой?

— Я буду сказочником. — Зимич улыбнулся своим мыслям.

— Превосходно! — Отец снова откинулся назад с презрительной усмешкой. — Большей глупости я и предположить не мог. Надеешься на мои деньги?

— Если ты считаешь, что я тебя объем, мне ничего не стоит завтра уйти.

— Не надо брать меня на испуг. Раз ты явился сюда, значит, тебе что-то нужно от этого дома.

— А тебе не приходило в голову, что я просто соскучился? По маме, по тебе, по Ивенке? Я заглянул сюда по дороге. — Зимич лгал, от горечи скривив лицо. — Но я не думал, что в родной дом меня пустят лишь переночевать и попрекнут куском хлеба.

— Не передергивай. Хлеба мне, разумеется, не жалко. Я думаю о твоем будущем, о твоей карьере, от которой ты так не вовремя отказался из-за глупых шашней и беспутной жизни. Ты отлично знаешь, что род Огненной Лисицы чахнет, что моих денег не хватит на то, чтобы ты и твои наследники могли жить безбедно. И твое легкомыслие меня раздражает, потому что ты привык полагаться на кого угодно, только не на себя.

— Я не хочу карьеры магистра. Я хочу быть сказочником.

— Мне кажется, я говорю с десятилетним ребенком, а не со взрослым мужчиной. Каким сказочником? Ты хоть немного думаешь о том, что говоришь? — Отец подался вперед и положил кулаки на стол. — Слушай меня внимательно. Сейчас еще не поздно все изменить. У меня остались кое-какие связи, и тебе необязательно делать карьеру ученого, можно найти доходную должность на государевой службе. Университет в последнее время не в чести́; может быть, и к лучшему, что ты его оставил. В Млчане грядут перемены, власть нуждается в защите…

— Я не собираюсь на государеву службу, — оборвал его Зимич. — И… у меня есть некоторые дела помимо собственной карьеры.

Он подумал было, не рассказать ли отцу об Айде Очене, — несмотря на противостояние, Зимич в чем-то уважал отца, его опыт и знания.

— Да ну? Некоторые дела? — передразнил тот.

— Зимуш, — в комнату заглянула мама, — может быть, вы поговорите потом? Стойко устал с дороги, ему надо вымыться и переодеться к ужину, пока в котле вода не остыла…

— И побриться ему тоже не мешает… — проворчал отец и кивнул Зимичу: — Иди. Поговорим за ужином.