Провокатор (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 52

— А вы-то как выбрались? — я мысленно перекрестился.

— Да по Оранжевой, сперва в Дуглас, там лодку и припасы купили, и вниз, до немецких владений.

— Там же крокодилы? — я потянулся за кружкой.

— Не, — весело отмахнулся Савинков. — Холодно им, зато кисленькие арбузы размером с яблоко по берегам, ешь-не хочу. Потом до Людерица с обозом и дальше через немецкие Камерун и Тоголенд.

— Ладно, так сколько же? — задал я главный вопрос.

Красин сразу посерьезнел, подобрались и Савинков с ребятами.

— Примерно три с половиной фунта, у нас на четверых два, еще полтора мелкими порциями у остальных…

Зима 1901

Работа-работа, перейди в штат Дакота, из Дакоты в Небраску, с Небраски на Аляску… Типовое проектирование потому и экономит силы, что кто-то приложил их заранее, и этот “кто-то” — я. Всю зиму, не разгибаясь, мы гнали номенклатуру и “Единый каталог строительных деталей”, причем практически с самого начала стало понятно, что для одного отдела задача неподъемная. И я уболтал Бари пойти испытанным путем — создать “Московский союз промышленного строительства”, куда под мою презентацию вписались и хорошо знакомый Шехтель, и Роман Клейн и даже чистые “жилищники” Кекушев и Яков Рекк с его “Московским торгово-строительным обществом” и многие другие. Решение оказалось выгоднее, чем просто “найти толкового заместителя”, поскольку в стандартизации теперь заинтересованы почти все звезды строительства и архитектуры Москвы. Ну а молодые инженеры и техники работали под руководством “самого Скамова”, на чей авторитет немало влияло и размещение мастерских Союза в только-только заселенном Инженерном квартале, и образцовые квартиры, куда кое-кто даже повадился водить барышень “смотреть на чудеса ХХ века”.

Себе большую квартиру я решил завести позже, поближе к центру — слишком много было завязано на мое обитание в Леонтьевском переулке. Пока же ограничился “холостяцкой” в Марьиной Роще, что стало буквально спасением — работали много, с утра и до позднего вечера, когда еле шевеля ногами я поднимался в свою нору и падал на кровать, успевая разве что прочесть газеты.

Год выдался что надо, только успевай — но конгресс 2-го Интернационала в Париже прошел когда я был в Москве. В Китае полыхало в полный рост, начавшись с убийств иностранцев и китайцев-христиан, обстрела Благовещенска и осады посльского квартала в Пекине, боев вдоль КВЖД с разрушением еще недостроенной дороги, и как вишенка на торте, объявлением войны европейским странам. Но что-то у Китая пошло не так, интервенция альянса восьми держав привела к штурму и взятию Пекина, а также оккупации российскими войсками Маньчжурии.

В Италии анархо-индивидуалист Бреши застрелил короля Умберто. Да, вот так просто — приехал из Америки, подошел на курорте и разрядил в него револьвер. Шесть пулек, как в Сараево.

Ну и неуемный Ильич, едва добрался до Швейцарии, бабахнул заявлением от имени редакции, в котором написал бессмертное “Прежде, чем объединяться, нам надо решительно размежеваться” и тем самым положил начало процессу размежевания коммунистических партий до серых мышей.

К февралю от ударной работы я имел бледный вид и даже разок ухитрился не то, чтобы в отключиться, но присесть от головокружения. Сотрудники мои молодые это заметили, засуетились и послали за доктором — в первых этажах сданных домов, помимо магазинов и нашей чертежки, были и кабинеты частнопрактикующих врачей. Примчался эскулап, естественно член жилкооператива, осмотрел меня, послушал деревянной трубочкой дыхание, пощупал пульс и решительно заявил, что мне надо отдохнуть как минимум месяц. Ребята довели меня до квартирки и вызвали на завтра Шухова, который подтвердил диагноз приказом отправится на курорт.

— Владимир Григорьевич, а каталог? А типовые проекты?

— Основу вы уже сделали, остальное закончит молодежь, пусть поработает самостоятельно, это полезно для становления инженера. А за старшего оставьте Александра Кузнецова, он справится. Ну а через месяцок-другой вернетесь и проверите.

Весна 1901

И я отправился на курорт. Швейцарский, разумеется. Предварительно отбил телеграмму римскому корреспонденту “Одесского листка” Владимиру Жаботинскому с просьбой приехать повидаться, был у меня к нему один интересный разговор, хотя ему едва исполнилось двадцать лет. Зато голову Зеев (это его ивритское имя) имел отличную и писал здорово, так что после разговора о положении евреев в России, о моей беседе с Герцелем, о сфабрикованном деле по обвинению виленского еврея Блондиса в ритуальном убийстве и об одесском погроме, моя просьба ничуть его не удивила — я заказал ему серию статей, пропагандирующих переселение евреев в Палестину.

Курорт, вернее, санаторий, располагался на берегу Женевского озера, откуда было рукой подать до предместья Сешерон, где остановился Ленин — готовить революцию в России он предпочел в Швейцарии. Две вещи, паспорт и бесплатное жилье, заставили его изменить первоначальные планы и ни в какую Германию с Мюнхеном не поехать.

Из двух десятков документов умерших и убитых, добытых в госпитале и вообще в Кимберли, Ленину больше всего подошел настоящий немецкий аусвайс на имя Йоахима Геринга (сам обалдел, когда увидел, ей-богу), но я рекомендовал с ним в Рейх не ездить.

А за месяц до моего приезда в двух шагах от парка Мон-Репо и будущего дворца Лиги Наций был арендован домик в три спальни на втором этаже и с кухне-гостинно-столовой внизу, совсем в духе лофт-дизайна XXI века, его-то я и насунул Ильичу, типа мне пока не нужен. Мебели пока было не очень, но это дело наживное, зато до границы, случись чего — всего четыре километра, час пешком не торопясь.

Такое жилье оказалось весьма кстати, вскоре приехала Крупская, следом ее мать, Елизавета Васильевна, а еще через неделю Мария Эссен, бежавшая с дороги в сибирскую ссылку. И оказался Старик в женском царстве, причем общаться предпочитал с Машей — женщиной энергичной и обаятельной, тем более яркой на фоне серой мышки Наденьки.

Так одним не то чтобы прекрасным утром я добрался до Ульяновых-Крупских как раз в разгар семейного скандала.

— Ты постоянно с ней наедине! — зло выговаривала Ильичу Надя.

— Мы заняты работой! — отбояривался будущий вождь мирового пролетариата.

— А в горы вдвоем вы тоже работать ходите??? — уже не сдерживаясь, вспылила Крупская. — А по вечерам, когда все спят, тоже вдвоем работаете??? Почему на собрание Лиги вы пошли вдвоем, без меня?

— Надя…

— Это измена!

… вскричал Мальчиш-Кибальчиш. Надя схватила с полки у двери шляпку и кинулась наружу, едва не вынеся меня, застывшего в проеме дверей. Ленин отвернулся к окну и явно не собирался мириться, так что пришлось мне. Далеко уйти Крупская не успела, догнал я ее быстро и взял под локоть, Надя кусала губы и была готова вот-вот зарыдать.

Так, вляпался в семейную ссору, молодец. Надо срочно успокоить, а как успокоить женщину? О! Я свистнул кстати подвернувшегося извозчика и назвал ему один знакомый адрес в центре.

— Что случилось, Надя?

— Она… Он… он называет ее “зверушкой”, а она зверь, зверь! — Надя наконец-то заплакала, чем и занималась все пятнадцать минут, пока мы ехали до Geneva Coiffure et Esthetique.

— Приехали, — я помог сойти ей с пролетки.

Увидев парикмахерскую Крупская возмущенно заявила:

— Нет, я сюда не пойду, зачем это?

— Затем, что вам сейчас необходимо отвлечься, а ничего лучшего, чем новая прическа, для женщин пока не придумано, — я, поманил рукой стоявшего на входе служителя и велел позвать хозяина. Через пару минут появился приятный француз с усиками а-ля Эркюль Пуаро.

— Жан Кастель, к вашим услугам.

— Дорогой Жан, у сестры проблемы с мужем, поэтому ее надо хорошо подстричь, аккуратно причесать, сделать небольшой макияж. Ничего вычурного и сложного, в оперу мы сегодня точно не пойдем.

— Косметические процедуры?