Богоборцы (СИ) - Широков Алексей - Страница 22

— Чуть больше миллиона за флакон, — наставник достал один и принялся рассматривать этикетку. — Недорого. Я так понимаю, это чисто общеукрепляющие? Один утром, другой вечером.

— Да, — кивнула Обрескова. — Первым оранжевый, закрепить синим. Обильное питание и сон не меньше восьми часов.

— Отлично! Как раз дневное время остаётся для отработки взаимодействия. — Наставник хлопнул в ладоши и потёр их. — Виктор! Приходи в себя, потом погорюешь! Деньги дело наживное, со статусом действующего богоборца проблем с ними не будет, но если будешь стоять столбом, никакая алхимия не поможет. Давай для разогрева десяток кругов по залу, я пока разберусь, что и как принимать, и начнём. Давай, давай, не стой!

Я тряхнул головой и, кряхтя от боли во всём теле, начал перебирать ногами. Денег было жалко до безумия, но обижаться глупо. Конечно, можно заподозрить Олега Евгеньевича и Обрескову в афере, однако простейшая логика говорила, что это бред. Для них эти деньги реально мелочь. Дома и династии богоборцев давно и плотно сидят на большом бизнесе, само устройство их общества этому способствует, да и за уничтожение духов платят немало. Если мне за двух оранжевых дали пять лямов, то пусть даже за жёлтый уровень платят на порядок меньше, всё равно получается весьма достойно. Плюс льготы и прочее. Так что рисковать репутацией ради мелочи они просто не стали бы.

Наоборот, Юля задействовала свои связи, чтобы мне помочь, и сделала это добровольно. Да если бы Обрескова оставила всё как есть, никто бы ей слова не сказал, она просто не обязана этого делать. И в такой ситуации требовать, чтобы она ещё и деньги свои тратила, просто подло. Это меня оглушила озвученная сумма, реально большая для деревни, где я вырос. Но по сути наставник прав, для богоборцев это мелочь, и чем дальше, тем больше я в этом убеждался. Вон один спортивный костюм и кеды на мне тысяч на двадцать потянут. У Семёна форменный гораздо проще, я утром оценил. Так что надо выбросить всё из головы и начинать пахать. Если я не смогу выжать по максимуму из неожиданно свалившегося на голову бонуса, буду корить себя всю оставшуюся жизнь. И, стиснув зубы, я прибавил скорости, не обращая внимания на боль и слабость.

Удар! Удар! Удар! Синистр, шагнуть в сторону, атаковать сверху, снова в сторону приставным шагом и тут же резко вперёд, врезавшись в цель всей плоскостью щита, после чего мгновенно податься назад с ударом по ногам и закончить декстером. Я монотонно лупил молотом по старым покрышкам, надетым на колонну, выполняя команды наставника и стараясь контролировать силу удара, чтобы оружие не слишком рвало тренировочный снаряд. Не то чтобы у нас были проблемы с поиском новых покрышек, но, кроме них, страдал и столб, покрываясь щербинами и трещинами. Вот его заменить было гораздо сложнее. Деревянный, к сожалению, не подходил, его я, увлёкшись, сломал за пару часов.

— Закончили! — наконец сжалился Олег Евгеньевич. — Неплохо, Виктор, весьма неплохо. Даже и не скажешь, что ты всего неделю как взял оружие в руки.

— Это же хорошо, — я вытер пот и широко улыбнулся. — Значит, на испытании не буду обузой.

— С этой стороны — да, — кивнул наставник, — но с другой — такой быстрый прогресс настораживает.

— Может, побочное влияние алхимии? — честно говоря, я не забивал себе голову, да и времени рефлексировать на этой неделе у меня не было от слова совсем, тут на сон бы найти. — Мало ли чего там намешали. Память у меня точно улучшилась, да и не только она. Вот и наложилось одно на другое.

— Может быть, но, возможно, это влияние твоего прозвища, сейчас трудно сказать, — пожал плечами мужчина. — Ладно, гадать можно до бесконечности, там видно будет. Сейчас давай делай заминку, в душ, к массажисту и спать. Завтра у вас выходной, тренировок не будет, только не забудьте размяться утром и вечером. Отдохнёте перед испытанием, расслабитесь, а то так и перегореть можно. Ну и финальная точка. Держи.

Я с некоторым трепетом принял из рук наставника последний флакон из алхимического набора. По виду он значительно отличался от остальных. Те были простые, без украшений, с пробками, залитыми сургучом, и цвет эликсиров варьировался от голубого до фиолетового, а этот мало того, что был богато украшен блестящей металлической проволокой, так ещё и зелье внутри переливалось всеми цветами радуги, внутри которой то и дело вспыхивали и гасли искры. Зрелище завораживало, но я слишком устал, чтобы им любоваться. Так что, откупорив, в два глотка опустошил бутылочку, почувствовав, как эликсир огненным шаром упал в желудок и оттуда уже разошёлся тёплой волной, омывая каждую клетку тела. Ощущения были потрясающими, но меня вдруг повело, и я с трудом устоял, ухватившись за покрышки.

— Сейчас пройдёт, — одобряюще улыбнулся наставник. — Но всё равно не спеши. Давай мойся, Матвеич тебя уже ждёт, и иди отдыхай. Увидимся завтра.

Я кивнул и пошаркал в душ. Сил стоять уже не было. Эта неделя вымотала меня настолько, что даже думалось с трудом, но я гордился собой, потому что выложился даже не на сто, а на сто двадцать процентов. А может, даже и больше. Но и результат был, как говорится, на лицо.

Алхимия, что достала Юлия, действительно оказалась чудодейственным средством. Я не просто стал сильнее за эту неделю, прогресс был феноменальным, рвущим все шаблоны. Мышцы росли буквально на глазах, да и не только они. Я вытянулся сантиметров на пять, перемахнув планку в сто восемьдесят, правда, совсем чуть-чуть, на единичку. Плечи раздались вширь, ноги окрепли, а пресс красовался восьмью чётко выраженными кубиками. В итоге я едва признал себя в зеркале, но и плата за это была высока.

Всю неделю я только и делал, что тренировался. Наставник задал такой темп, что пару раз я просто терял сознание от нагрузок. Правда, это было лишь поначалу, а то подобное уже начало меня беспокоить. Слишком часто после пробуждения я начал вырубаться. Каждое столкновение с потусторонним стабильно отправляло меня в беспамятство, и это было нифига не весело.

Радовало лишь то, что Валентин Леонидович Дорофеев, врач, которого выделило бюро наблюдать за приёмом алхимии, пообещал, что больше такого не будет. По его словам, проблема была в ослаблении организма после комы, он просто не выдерживал шока и отключался, однако после полного курса тело окрепнет, и вырубать меня перестанет. Мне ничего не оставалось, кроме как поверить, но справедливости ради должен заметить, что последние дни ничего подобного не случалось, хотя Олег Евгеньевич задрал нагрузки по самое не балуйся.

Настолько, что в комнату я возвращался едва ли не ползком, и это после горячего душа и массажа. Но самое поганое было — это подниматься утром. Организм благим матом орал, что, мол, хозяин, завязывай, давай ещё поспим, ты и так много сделал. А я вторил ему, кроя всех и вся, потому как не мог даже встать с кровати. Всё тело болело так, что слёзы на глаза наворачивались. Семёну приходилось тащить меня в душ, чтобы я хоть как-то взбодрился и добрался до спортзала.

За это, кстати, от души девчонкам. Пусть по просьбе наставника, но они каждое утро приходили, чтобы мне помочь. Не все, Катерина так ни разу и не появилась, впрочем, я ни капли не огорчился, а вот Дара наведывалась регулярно. Правда, у меня было подозрение, что её визиты вызваны не состраданием к товарищу по команде, а желанием поесть на халяву. Семён, окрылённый возможностью пообщаться с одной из принцесс, уже на следующий день накрыл стол не хуже, чем в каком-нибудь ресторане. Лично я так и не понял, как ему это удалось, потому что и выпечка, и бутерброды были свежими и горячими. Наверно, это тоже своего рода талант, только не дарованный, а приобретённый с опытом и, как по мне, ничуть не хуже, чем у большинства богоборцев.

Достаточно сказать, что его старания оценила не только Дара, которой, казалось, было всё равно, что жевать, лишь бы побольше и в идеале с мясом, но и Таня с Мико. Они были у меня всего по разу, но не отказались от чашки свежезаваренного листового эрл грея. Очень вкусного, кстати, явно не из тех что продаются в супермаркетах. Я ещё тогда сделал зарубку присмотреться повнимательнее к соседу, но отложил это на неопределённое будущее. Пока у меня голова была другим забита и свободного времени не оставалось совершенно.