Табу (СИ) - Майер Жасмин - Страница 16

И даже прикрыла глаза от наслаждения.

— Мммм…. — протянула она. — До чего же вкусно, Господи. Спасибо, Господи. Спасибо за это зрелище.

— Тимур! — тут же прошипела она, из ангела снова превращаясь в мегеру. — Ну здесь же дети, Тимур! Держи же себя в руках!

— О, не переживай за них, — с блаженной улыбкой отозвался я. — Ты не представляешь, сколько всего они уже знают об этой стороне жизни.

— Хотя бы сядь, — прошипела Божья Коровка. — Может, будет не так заметно. Они же сейчас пройдут мимо.

— Ты тогда тоже сядь. Я ведь не могу сидеть, если женщина стоит.

— Черт с тобой, — пробормотала она и все-таки элегантно опустилась на окрашенную зеленой краской скамью. — Ты невыносим.

Ты тоже.

Но пока ты вот так медленно облизываешь пломбир, я могу простить тебе что угодно на свете.

— Хватит на меня смотреть. Ты портишь мне удовольствие.

— Что-то непохоже.

Она снова прикрыла глаза от удовольствия. От тихого стона у меня даже волосы встали дыбом. Не говоря уже обо всем остальном, что и так давно стояло.

Везучий пломбир.

— Это ведь самое дешевое мороженое, правда? — удивленно пробормотала Божья Коровка. — Тогда почему?

— Что «почему»?

— Почему так вкусно? Это самое вкусное мороженое, которое я когда-либо ела, как такое может быть? Ему же красная цена рублей пятьдесят?

— Не в деньгах счастье, — ляпнул я.

И она остановилась.

— Да чего ты? Ешь мороженое, раз тебе вкусно. Я ничего такого не имел в виду.

— Ага, так я тебе и поверю… — с тяжелом вздохом отозвалась она. Провела задумчиво языком по вафельному стаканчику, слизывая белую каплю. — Твой отец не знает, что я тут. А я… Не смогла не приехать. Даже после всего.

— Мне жаль, что так простились. Прости за то, что я такой придурок. Извиняться стало, похоже, грустной традицией. Наши встречи не кончались иначе.

Божья коровка откинула единственную упавшую на лоб прядку.

— Неважно, — отозвалась она. — Я забыла и ты забудь. Тимур, я тогда не успела сказать, поэтому скажу сейчас — ты все делаешь правильно. Поэтому и приехала. Вот это курсы, — она достала из сумочки какой-то клочок бумаги, похожий на оплаченный чек. — Все оплачено на твое имя. Занятия уже начались, но я им клятвенно обещала, что ты нагонишь. И что немаловажно, с этим ты можешь и работать, и учиться одновременно.

Смотрю на чудо в своих руках и не верю своим глазам.

— Как мне отблагодарить тебя?

— Ты уже отблагодарил. Угостил меня мороженым.

Она доела стаканчик и поднялась со скамьи.

— Не могу задерживаться, так что… Наверное пойду.

— Стой. Стой, Божья Коровка. Не беги.

— Тимур!..

— Ксения Васильевна! — с чувством произнес я. — Я еще не выразил вам своей благодарности.

— Я ошиблась адресом? Это театральный интернат? Нет? Так какого черта ты разыгрываешь спектакль, Тимур? Просто дай мне уйти. Мне пора. Пора…

— Пора вернуться к жизни, которую ты ненавидишь.

— Руку убери.

— Не хочу.

— У меня липкие руки после мороженого.

— Да плевать, Ксень. Просто возьми меня за руку. И пройдись со мной кружок вокруг памятника.

— Что? Ты рехнулся? А если кто увидит?

— А никого и нет. Уроки уже идут. Оглянись.

И действительно, только ветер шумел в ветках деревьев.

— Тимур, — тяжело и как-то умоляюще вздохнула она. — Просто отпусти меня.

— Не могу. Ты здесь. А я так давно тебя не видел. Два круга, Ксень. Это не займет много времени. Хотя за такое вкусное мороженое я мог требовать и три.

Она улыбнулась. Широко, ослепительно, так что перед глазами зайчики поскакали, а в груди снова стало слишком тесно. Сердце опять стало раза в два больше, так что с каждым ударом царапало ребра.

— Когда ты гуляла вот так в последний раз?

— Никогда.

— Когда ела мороженое?

— Такое — никогда. Где ты его достал?

Второй круг. Слишком быстро. Слишком маленький памятник, чтобы ходить вокруг него часами.

— Мороженое? — я остановился. — Заработал.

— А заработаешь еще?

— И тогда ты приедешь ко мне снова?

Она опять улыбнулась, а потом, словно спохватилась, и стерла с лица улыбку.

— Я не должна.

— Я знаю. Но у меня мороженое, Ксень. Самое вкусное мороженое. Себя не предлагаю.

— Извращенец.

— Не знаю, о чем ты подумала, но ход твоих мыслей мне нравится. Приедешь?

— Не знаю. Сергей не знает, где я. И что сделала. Понимаешь?

— Понимаю. Помнишь, о чем я тебя спрашивал, Ксень? В тот день в столовой? Одно слово. И ты можешь остаться со мной.

Она расхохоталась.

— За мороженое, Тимур? Бросить все и работать тоже за еду?

Ветер вдруг обдал спину холодом. Ничего удивительного, ранняя весна. Я отпустил ее руку и отошел на шаг назад.

— Пока, Божья Коровка. Знаешь, тебя никто сюда не звал, но ты приехала. И большое спасибо тебе за это. Но уговаривать тебя снова я не стану. Сама решай, как тебе жить. А я свой выбор сделал.

— Спасибо вам, спасибо! Вы делаете большое дело! Дай вам Бог здоровья!

Дверца машины отсекает меня от лишнего шума, а машина тут же срывается с места. Я играю роль и иногда переигрываю. Работаю больше, чем нужно. Успеваю за день посетить больше приютов и сиротских домов, чем нужно. Никто не проверяет количество, а я хотя бы так могу сделать больше, чем просто играть по чужим правилам.

Голова раскалывается. В машине, несмотря на кондиционер, не хватает воздуха. Я утратила счет дням и неделям, с головой погрузившись в предвыборную гонку. Так можно делать вид, что не было того мороженого, прогулки за руку вокруг памятника и не было этого странного порыва помочь вопреки желаниям Сергея.

Машина летит домой по свободной полосе, мимо ночных огней. В пустой особняк, в котором сегодня, как и вчера, я опять буду одна.

Еще один порыв — и вот я опять называю уже знакомый водителю адрес. Он не позволяет себе замечаний, хотя скрыть удивление у него все равно не получается. Объяснить работой и благотворительностью ночной визит в интернат уже сложнее, но я в кои-то веки надеюсь на «авось». Забудется, сотрется из памяти после десятка визитов в самые разные учебные заведения.

Выхожу из машины возле запертого забора. На миг теряю всю свою решительность. Нужно позвонить в домофон и объяснить цель своего визита. Тогда она у меня была, это курсы Тимура. А сейчас? Что движет мною сейчас, кроме отчаянного желания снова его увидеть? Просто увидеть. Его магнетизм манит меня, как яркий свет бабочку-самоубийцу. Кажется, что чем ближе я подлечу к нему, тем быстрее разгадаю секрет, который ему известен.

Что такого в том сексе?

Как от него можно терять голову? Могу ли я тоже?… Трясу головой и нажимаю на домофон. Вряд ли стоит озвучивать хоть один из этих вопросов охраннику.

Бессовестно вру о том, что заезжала на днях и забыла любимый шарфик, и что Тимур сам просил заехать за моей вещицей, потому что нашел. История вываливается на охранника лавиной ненужных подробностей, и я прекрасно знаю, что мужчины перестают понимать несвязный женский пересказ едва ли не сразу, так что подсветка быстро загорается зеленым, лишь бы я скорее замолчала.

Открыто.

Я могу идти, но совершенно не знаю, зачем. Зачем я это делаю и почему приехала в интернат среди ночи.

Но пути обратно нет. Я совершенно не знаю, где искать Тимура, но не хочу браться за телефон и вызванивать его. А вдруг он прибежит взлохмаченный, пропахший чужими духами и дешевой косметикой? Что делать тогда?

Я хочу найти его, подглядеть одним глазком за той жизнью, которую он ведет и в которую мне нет хода. Совершенно.

Доверяюсь инстинкту и внутреннему голосу, который безошибочно приводит меня на стадион.

Тимур сидит под одним из фонарей, на пластиковых стульях возле него книги и бумаги, придавленные другими учебниками. Он листает страницы, что-то черкает ручкой в тетрадях и тихо матерится под нос.