Диктатура Евы (СИ) - Успенская Ирина - Страница 23

Он медленно провел пальцем вдоль извилистой голубой ленты.

— Так что ценного в крепости? — повторила Ева вопрос.

— Мы прикрываем границу со стороны моря.

Ева скептически хмыкнула, но промолчала. Придется узнавать все самой, прежде чем отдавать такой лакомый кусочек кому бы то ни было.

— Что будем делать с сейфом? Сбросим в окно? Или топор?

Маркиз искренне расхохотался, найдя слова герцогини очень смешными.

— Он заговорен. Боюсь, его можно только сжечь при помощи огненного таля. Но тогда сгорит и все содержимое. На первое время я пришлю вам деньги, а там, надеюсь, и Вейн вернется.

— Когда ты уходишь?

— Через час.

— Спустимся в темницу? Я хочу задать любовнице супруга моего недорогого пару вопросов.

— Не думаю, что это хорошая идея, шата Ева. — Маркиз качнул головой. — С ней будут разговаривать в ордене. И не стоит настаивать, — предупредил он следующий вопрос. — Это может быть небезопасно. Сделаем вид, что вы просто выгнали любовницу мужа, иначе она до столицы не доедет.

Ева медленно кивнула, хотя внутри нее все бунтовало против этого решения. Но она не была глупой девчонкой и прекрасно понимала, что в этой ситуации с ней считаться не станут. Да и не была она уверена, что маркиз с нею полностью искренен, а раз так…

— Пообедаешь со мной?

— Боюсь, на это уже нет времени.

— Что же, была рада повидаться, — кивнула Ева.

Ей о многом нужно было подумать… И желательно в тишине и одиночестве.

— Я зайду перед отбытием.

Маркиз ушел, а Ева еще раз обошла кабинет, рассматривая мебель и шкафы с книгами, заглянула в полки и ниши, отодвинула картины, статуэтку Хозяина, подставку для ручек, но не нашла ничего интересного. В дверь постучали, и на пороге появился помощник казначея со стопкой толстых тетрадей, а следом за ним Гленна с подносом и поджатыми в недовольной гримасе губами.

— Ваша светлость, — явно подражая кому-то, с порога заявила она, отодвигая бедром мастера Шонни в сторону. — Мэтр Буш велел вас накормить, пока вы в голодный обморок не рухнули! Где это видано, голодать полдня, да еще после смертельного недуга? И хоть кричите, а не уйду, покамест все не скушаете! Вот! И мэтр Влас тоже велел вам кушать по часам, хочь вы на него и сердитесь. Его сиятельство маркиз сказали, что заберут и мастера лекаря, и Рослану с собой, — громким шепотом сообщила она, моментально выходя из роли грозной дуэньи. — Сказали, что они под подозрением в вашем отравлении. О как!

Гленна с грохотом поставила поднос на стол, а потом грозно нахмурилась, чем вызвала у Евы умиление. И пусть для этого времени и места горничная вела себя, возможно, слишком вызывающе, но Ева непроизвольно улыбнулась. Приятна же такая забота, черт побери!

Вейн

Ему опять снилась проклятая свадьба. Она всегда снилась к неприятностям. Тяжелый аромат благовоний, немногочисленные придворные, любопытные, сочувствующие и злорадные взгляды. Дрожащая невеста в платье, которое казалось огромным. Запах паники и страха, бьющий в нос. Злорадная улыбочка короля и довольная, торжествующая — королевы. Внимательный сочувствующий взгляд Йерка, спокойный и доброжелательный — Марлина. Во сне все было так отчетливо и подробно, что первое время он не мог различить, где сон, а где реальность. Даже воспоминания приходили те же самые, что на свадьбе. Вспомнился разговор с магистром, когда Вейн от злости едва не спалил кабинет главы ордена. Тогда Марлин сказал странную фразу: «Я могу запретить этот брак своему первому паладину, но не стану. Придет время, и ты поблагодаришь меня за это».

Он ему не поверил тогда, не верил и сейчас.

Спальня, худенькое, пока еще не сформировавшееся тело в полупрозрачной сорочке, должной возбудить его мужскую суть, обкусанные губы, дрожащие тонкие пальцы, заплаканные глаза.

Вейн усилием воли вынырнул из сна. Не хотел вспоминать, что случилось дальше… Ребенок! Всего два дня назад ее привезли во дворец из обители, перепуганную, растерянную, с головой, забитой молитвами. Она мечтала стать одной из сестер, а получила мужа старше ее на пятнадцать лет, мужа, которому она совершенно не нужна, точно так же, как не был нужен ей он. Тогда он ушел и провел ночь в объятиях любовницы, пытаясь изгнать злость на короля, на игры королевы, на Марлина… Им нужна была крепость и то, что хранится в ее подземельях. Он знал об этом и понимал, что девчонка — всего лишь разменная монета в игре. Ключ к могуществу или к бездарной кончине…

Ева умоляла дать ей три года, чтобы свыкнуться с мыслью о наследнике… А после его рождения отпустить в обитель. Вейн поклялся, что не станет препятствовать. И даже во сне ему не пришла мысль спросить, почему именно три года? Что это изменит?

И теперь она мертва. Ровно через три года после их свадьбы.

Он открыл глаза и уставился в потолок. На душе было муторно, а в голове звучал голос проклятой королевы: «Моя смерть лишит вас всего». Он присутствовал на казни и помнил злорадное торжество в глазах этой невероятной женщины. Его жена умерла по ее приказу, теперь он осознавал это четко. Со смертью Евы и его пленом крепость опять становилась камнем преткновения между тремя королевствами и лакомым кусочком для пиратов. Сейчас, когда страна только начинает восстанавливаться после короткой, но кровопролитной внутренней войны, есть очень высокая вероятность конфликта внешнего, который юный король вряд ли сможет выиграть.

Вейн сел и потер затылок. Рана давно затянулась, но небольшой шрам на затылке остался как напоминание о предательстве. Бой в крепости почти прекратился, и призванные им тали теснили противника, еще немного — и все закончится. За его спиной стояли защитники крепости, те, кто еще мог стоять на ногах и держать оружие, те, кому он доверял… Именно в этот момент и прилетел удар сзади по голове. Очнулся Вейн уже на пиратском флагмане. Предатель в крепости, это тот, к кому он спокойно поворачивался спиной. И он до сих пор там, потому что адмирал слишком быстро получает новости…

Тонкий браслет на запястье блокировал силу, но не мешал провести старинный запрещенный ритуал. Мало кто из современных носителей древней крови знал о нем, а ведь раньше именно так призывали талей — принося жертву. Потом этот метод посчитали бесчеловечным и запретили, а тех, кто его практиковал, уничтожили, слишком большую силу и власть получал призываемый таль. Духи стихий очень любили высвобождающуюся со смертью энергию жизни. Чем медленнее умирала жертва, тем больше сил доставалось духу, тем разрушительнее и мощнее была его связь с заклинателем. Человек и дух сливались воедино, опьяненные властью над стихией, и часто человек в эйфории не замечал, как таль завладевал его телом и душой…

Рисовать круг призыва пришлось вином, а вот напитывать его и замыкать — кровью жертвы. Не ожидавший такой подлости от пленника адмирал пропустил мощный удар бутылкой по голове и очнулся уже в кругу, распятый между пятью символами стихий, с вскрытыми запястьями и под тихий речитатив слов призыва.

— Вейн, я убью вас.

— Если выживете, адмирал.

Вейн повернул голову, и пират увидел абсолютно черные провалы глаз. Ни зрачков, ни белков, только голодная злая бездна.

— Вы одержимы.

— О, нет! — Вейн ощерил зубы в ухмылке. — Это чистая древняя кровь, адмирал. Думаю, такого вы больше никогда не увидите.

Он сжал кулак, и последнее, что разглядел принесенный в жертву человек, это тонкий клинок, летящий ему в сердце.

Самое сложное в запрещенных ритуалах, это не перелить сил. Вейн не хотел убивать своего пленителя, потому что сбежать ему это не поможет, да и достойный противник не заслужил такой смерти.

— Диего Дрейк, — прошелестел потусторонний голос, и в круг призыва упал таль воздуха. Сгусток зеленого тумана. Стремительный, постоянно меняющий очертания, наполненный силой. Смертоносный и непредсказуемый. Несколько секунд он не мог решить, какой вид принять, но, наконец, определился и плавно перетек в огромную хищную птицу. — Ты хотел знать его имя, заклинатель.