Старая Земля - Кайм Ник - Страница 53

— Пусть твои люди отойдут в сторону, железный брат, — попросил командир Саламандр.

Лумак повернулся, отблеск едва справляющихся плазменных резаков осветил его лицевой щиток.

— Позволь Уменди продемонстрировать силу ноктюрнской стали.

Лумак жестом приказал двум своим воинам отойти от двери.

Уменди активировал копье, и наконечник вдруг окутался слабым красноватым сиянием расщепляющего поля. Первый же удар прошел насквозь, проколов металл, словно плоть. Уменди, не вытаскивая клинок, сначала провел диагональ вверх и вправо, затем вниз. После этого он извлек копье и отступил назад. На двери остался раскаленный треугольник.

— И?.. — спросил Лумак.

Нурос слегка склонил голову набок:

— Не могу же я все делать сам, железный брат.

Лумак покачал головой.

— Велиг, Карнокс!

Двое воинов Железных Рук приблизились к двери и, будто таранами, ударили прорывными щитами в то место, где Уменди сделал разрез.

После трех ударов обширная секция двери провалилась внутрь, открыв проход внутрь корабля.

— Пойдете в авангарде, — скомандовал Лумак, и Велиг с Карноксом исчезли в проломе.

Капитан Аверниев уже готовился последовать за ними, когда почувствовал руку на своем плене.

— Твоя благодарность желанна, но необязательна, железный брат, — произнес Нурос.

Лумак нахмурился под щитком шлема:

— Мне нужно кого–то убить…

Вторая взрывостойкая дверь со стуком опустилась позади них, отрезав путь к отступлению»

— Не тревожься, железный брат, — сказал Нурос, услышав гневные крики из глубины корабля» — Кто–то как раз появился.

Броненосец «Заврод» приблизился к «Победоносному копью». К крейсеру присоединились еще четыре корабля Сынов Хоруса, чтобы подавить сопротивление «Неувядаемой славы» и «Несгибаемого железа», которые после уничтожения «Отпрыска Луны» быстро неслись вперед. Но с подходом подкрепления оба корабля резко снизили ход и поплелись позади громоздкого «Заврода».

На броненосец обрушились залпы всех орудий, буквально разрывая его на куски, но старый борец, слишком упрямый, чтобы погибнуть, продолжал двигаться.

В рубке «Железного сердца» Медузон с трудом сдерживался, чтобы торжествующим жестом не вскинуть вверх кулак. Пустота заполнялась остовами вражеских кораблей, создававшими опасность для своих же собратьев.

Сыны Хоруса не отступали, но на их правом фланге царил полный хаос. В барьере блокады появились бреши, но, если Железная Десятка не предпримет что–то еще, остальной флот их быстро заполнит.

«Заврод» продолжал идти навстречу неминуемой гибели, и корабли–развалюхи уже оказались в зоне обстрела «Властителя», когда Медузон отдал приказ, который должен был окончательно сокрушить правый фланг неприятеля:

— Ayг… Сокрушитель Наковален.

Минимальный экипаж «Заврода», состоящий из сервиторов, внезапно прекратил свою работу. Существа с пустыми взглядами и усеченными мозгами не имели понятия о взрывоопасности груза, заполнившего гулкие ангары корабля. Они знали только приказ, отданный железным хозяином.

Обреченные на монотонное существование еще с ранних дней Великого крестового похода, эти слабоумные бедняги никогда не поймут значения принесенной жертвы. И никто не станет по ним скорбеть, поскольку на самом деле они умерли уже давным–давно. Помнить будут только корабль, его название навеки войдет в историю.

В рубке взвыли сирены тревоги, но их никто не услышал. Мигающие красные огни раскрасили стены яркими пятнами, но их никто не увидел. Сервиторы, стоя на своих местах, с курьезным достоинством выполняли последнее задание. Механический голос отсчитывал последние секунды благородного бытия «Заврода», закончившегося полным уничтожением.

На смотровом экране «Железного сердца» вспыхнул грандиозный взрыв самоуничтожения «Заврода», а через несколько мгновений за ним последовали «Сэр Барнабу» и «Реннард Максимал». Все взрывчатые вещества, которые удалось собрать, Медузон приказал загрузить в трюмы этих трех кораблей. Он надеялся, что мятежники проигнорируют их ради схватки с боевыми машинами.

— А молот–то вы и не заметили, верно? — тихонько пробормотал он.

В те дни, когда люди под парусами бороздили океаны, у старых морских капитанов имелось особое название для жертвуемых судов, чьи трюмы были набиты бочками с порохом. Такие корабли называли брандерами, и моряки не зря боялись встречи с ними.

Устрашающе пустые палубы и корпуса, построенные из дерева, охватывал огонь, переходивший на любые корабли, оказавшиеся достаточно близко. Затем он перекидывался на соседние суда, и так продолжалось до тех пор, пока пламя не добиралось до пороховых складов…

Таким образом осуществлялся прорыв блокады вокруг порта или острова, и осажденные ценой единственного корабля могли получить помощь или совершить побег.

Звездолеты, конечно, не горели, как суда в древних войнах, но тактика брандеров не утратила своего значения.

На местах угасавших взрывов проявились тучи обломков. Было повреждено, а то и окончательно уничтожено множество боевых космолетов Сынов Хоруса. В барьере блокады появилась широкая брешь.

— Всем кораблям открыть огонь! — скомандовал Медузон, с мрачным удовлетворением огладывая расползающиеся тучи обломков.

Их несчастья продолжались слишком долго, с самой гибели Горгона, хотя тогда еще никто не мог такого предвидеть. Большинство легионеров Железной Десятки не сумели пробиться на Истваан: они либо погибли на орбите, либо были вынуждены повернуть назад, ошеломленные известиями о катастрофическом разгроме. Гордый легион был унижен, пал так низко, как только можно себе представить. Им был известен только один способ вернуть честь и достоинство. Один провал, и Железные Руки прекратят свое существование. Лучше смерть.

— Больше никакой скрытности, — негромко пробормотал Медузон в тот момент, когда замерцали готовые к бою щиты.

Ему вспомнились слова Ауга:

«Легион должен выжить».

— Военачальник! — окликнул его Мехоза, заставив повернуть голову.

Медузон окинул взглядом заднюю часть рубки и мгновенно понял, что хотел ему сказать капитан клана Сааргор.

Вулкан исчез.

Принц–чужак нежился в лучах умирающего солнца. Он пришел в храм почтить богов и поклониться в тени статуи, высеченной в их честь. Он преклонил колени в широком багряном бассейне, наполненном жидкостью вроде вина, но слишком густой и темной. Медлительными яркими ручейками она сочилась из пор каменной статуи и собиралась в мелком бассейне. Над поверхностью дрожали волны слабого, но ощутимого тепла.

Сам храм представлял собой холодное гулкое сооружение из светлого камня, с колоннами, расписанными неярко мерцающими рунами. Они напомнили принцу–чужаку о его цели, о его пути, а он в свою очередь задумался о пути Вселенной.

Он и его единомышленники, составляющие Кабал, знали, что война уничтожит Галактику. Они намеревались предотвратить эту судьбу, заменив ее другой. Это требовало определенного влияния. Кроме того, в каждой расе, которой они намеревались пожертвовать, чтобы не позволить развала Галактики древними первобытными богами, требовались соучастники.

Человечество.

Люди и их отвратительный, жалкий эгоизм. Смертность. Бесконечное требование чего–то большего, смысла, цели… Все это следовало прекратить.

Человечество должно погибнуть, стать жертвоприношением древним богам и насытить их душами до полного угасания. Слово «древние» показалось забавным принцу–чужаку, поскольку он был свидетелем Грехопадения и в свое время испытал истинный ужас его последствий.

Даже при одном воспоминании об этом в уединении храма, в присутствии охранника, он невольно потянулся к мерцающему камню, висящему на шее.