Полюби во мне тьму (СИ) - Абалова Татьяна - Страница 67

- Стой, глупый! – Непотребник силой прижал к земле трепыхающегося Андаэля, по детскому лицу которого градом лились слезы отчаяния.

Хлопанье крыльев над головой заставило маленького ангела поднять глаза. Его братья, кинувшиеся было на подмогу, вдруг расступились, словно увидели нечто безобразное, могущее испачкать их.

Еще не понимая, что происходит, Андаэль посмотрел на Непотребника и нашел в его глазах неподдельное сочувствие.

- Ты нарушил клятву, данную демону, - спокойно произнес он, и маленький белокурый ангел обмяк в его руках.

- Он больше не ангел любви! Ангел в нем умер! – понеслось по площади. - Клятвопреступник! Смотрите, его крылья меняют цвет. Он становится демоном!

- О! Гляньте, они пестрые! – чрезвычайно благодарная судьбе за то, что та закинула ее в такой интересный мир, Дуня живо реагировала на происходящее вокруг. Видя, как на крыльях Андаэля бурно смешиваются два цвета - черный и белый, она спешила поделиться впечатлениями с первым попавшимся ангелом. Чтобы тот наверняка послушал все, что она произнесет, Дуня крепко ухватила его за рукав. - Лопни мои глаза, у этого ангелочка такие же пестрые крылья, как у матери Лючии! Это что же получается? Когда-то она была демоницей, единственной и неповторимой возлюбленной Темного Владыки, а как согрешила с Его Светлейшеством, начала превращаться в ангела? «Пусти меня, говорит, уйду в мир людей, за Порогом мне находиться стыдно!» Божечки! Какие времена! Какие нравы! Демоница – мать дочери Света!

- Цыц, смертная! - прикрикнул на нее Советник по Благим Делам, высвобождая из цепких пальцев руку. – Тут горе, а ты со своими глупыми стенаниями. Устыдитесь! Бедный Андаэль стал демоном грешной любви!

- А я тогда кто? – спросил Непотребник, нежно перекладывая беспамятного ангелочка с руки на руку. – Это я - демон грешной любви, а он всего лишь мой ученик. Вот пройдет курс молодого стрельца и будет старому демону помогать. Да, Андаэлюшка?

Андаэлюшка лишь вздохнул. Взвалив по примеру Кразимиона новоиспеченного ученика на плечо, Непотребник неспешно отправился туда, где разыгрывалась очередная драма.

Дуня, не зная, что делать, ведь все интересное перенеслось куда-то вниз по склону, в нерешительности помялась у весов. Заглянув в чашу и обнаружив там свое сердце, схватилась за грудь.

- Ох, божечки. Ведь опять потеряется в такой-то кутерьме! Ищи его потом! – и, не придумав ничего лучшего, вытряхнула сердце из чаши, прижала к себе и побежала следом за Непотребником.

***

Тяжело дышащий Кразимион сидел в самом конце крутого спуска. Рядом с ним, ощерившись пиками, стояла рать демонов. Ангелы с суровыми лицами выстроились напротив, выставив перед собой пламенеющие мечи.

В их ярком свете каждый из присутствующих мог видеть, как смертельная лихорадка уносит последние мгновения жизни наследника Обратной Стороны, из спины которого торчали золотые стрелы. Его окровавленное тело сотрясалось от болезненных спазмов, но верный своему слову никогда более не разлучаться с любимой женщиной, он твердой хваткой удерживал ее на своем плече.

Печаль окрасила лица ангелов и демонов, ведь на их глазах вселенская любовь разрывала сердце знаменитого полководца. Каждый понимал, что видит агонию демона.

Вот наследник дернулся.

«Должно быть в последний раз», - подумал Советник по Черным Делам.

Потом еще раз.

И еще.

- Да опусти же ты меня, наконец! – крик дочери Света разорвал мертвую тишину. – Или тебя еще раз ударить?

Новый тычок в спину заставил «умирающего» демона содрогнуться еще раз и расцепить руки. Лючия неловко сползла с его плеча. Поднялась, поправила задравшееся платье и вдруг пошатнулась.

- Доченька, - произнес Светлый Владыка бескровными губами. Лючия печально посмотрела на него.

- Папа…

Только тут все заметили, что пучок стрел торчал вовсе не из спины похитителя. Золотое оперение пробивалось через волосы Лючии, что по черному плащу стелились до самой поясницы.

- Ах, что же я наделал?! – вскричал пришедший в себя Андаэль, кудряшки которого уже утратили свой светлый цвет, став жгуче-черными.

- Убил! Убил! – зашелестело горестное. – Дочь Света убил! Андаэль промазал! Кто же знал?

- А-а-а! – закричал Кразимион, поддавшись общей панике, и в отчаянии запустил пальцы в свои волосы, а Лючия все же нашла равновесие, опершись о демоново плечо, на котором только что висела.

- Папенька… - произнесла она, задыхаясь. По лицам всех, даже демонов, потекли слезы.

- Такую красоту сгубили, - прорыдала Дуня. - Лючия! Девочка! Прости за все!

Лючия устало повела взглядом. Остановила его на страдающем отце, на Темном Владыке, закусившем губу, на Дуне, что упала на колени, зажав подмышкой собственное сердце.

- Черт, как все затекло! – пожаловалась дочь Света и тряхнула плечами. К ее ногам вместе с плащом упали стрелы Андаэля, на наконечниках которых не было и капли крови царственной дочери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вскрик изумления пролетел по гулкой пещере. Его сила была такова, что ударившись о стены, он вызвал их сотрясение. Трещины изломанными линиями разбежались по каменной кладке, но тут же окрасились в красный цвет лавы. В воздухе запахло серой.

И вовсе не стрелы стали причиной всеобщего удивления: за спиной Лючии с громким шелестом расправились крылья.

-      Я же кричала, что могу сама! - стукнула она по плечу поднимающегося Кразимиона.

-      Т-т-ты видела их цвет? - только и сумел произнести растерявшийся демон, внезапно понявший, почему Лючию, словно дикую птицу, держали в клетке.

-      Они черные! У дочери Света черные крылья! Что же это? - понеслось вокруг.

-      Черные, да? Сама не знаю, почему, - смущенно пожала плечами Лючия. - Из-за них спина все время чешется...

-      Папенька знает, почему черные, - подмигнул ей Темный Владыка, заставив вздрогнуть Его Светлейшество.

-      Пойдем, милая, я расскажу тебе печальную историю любви Первого из Первых и демоницы по имени Каси, - Дуня, растолкав всех локтями, обняла, словно старая подруга, Лючию и неторопливо повела туда, где начинались земли Обратной Стороны.

-      Что же это? - Кразимион только и успел в недоумении протянуть руку в сторону уходящих женщин.

-      Кто, как не я, может утешить потерявшего мать ребенка? - обернувшись, бросила ему Дуня. И, театрально вздохнув, продолжила свой печальный рассказ замершей в предвкушении Лючии. - А мамочка твоя была, ой, как хороша! Ты вся в нее. И любила тебя всей душой. А какие слова она тебе шептала! Я все слышала.

-      Что же это? - Светлый Владыка повторил жест Кразимиона, удивленного наглостью Дуни и доверчивостью Лючии, которая даже не обернулась на остолбеневших мужчин, поглощенная историей о матери.