Серпентин − змеиный камень (СИ) - Глинина Оксана - Страница 1

Он смотрел на нее сквозь полуопущенные веки, и волна возбуждения стала медленно растекаться по всему его телу. Девушка была мила, нежна и чиста. И это непреодолимо манило. Ее недоступность еще больше разжигала в нем страсть. Удвиг прекрасно понимал, что девчонка явно не из тех, кто с радостью прыгнет в его постель, насколько бы привлекателен не был для нее он сам. Ситуацию усложняло еще и то, что предметом его непрошеной страсти стала Герда Вардас — дочь Витгерда Держателя Запада. Пусть Удвиг и мог получить все, чего желал, с Витгердом ему ссориться пока не очень хотелось. На то были причины.

Да, с ней будет непросто во всех смыслах. Но именно это еще больше разжигало пламя внутри: невинность и недоступность — слишком мощные ингредиенты в котле страсти. Молодой человек встряхнул головой пытаясь сбросить наваждение. Это же Герда — девчонка, которая таскалась за ним по пятам в детстве. Но наваждение никуда не делось и виной тому была либо настойка дурман-травы, которую ему сунули для обезболивания, либо сама Герда превратившаяся за те несколько лет, что он ее не видел, в восхитительную красавицу.

Витгерд никогда не позволит стать своей дочери ‒ его любовницей, а о свадьбе, увы, не могло быть и речи. Если бы отец хоть немного подождал…

Тем временем ничего не подозревающая Герда собирала со стола свои целительские принадлежности, которые принесла с собой, вытирала кровь, забрызгавшую дубовую подставку, выбрасывала окровавленные повязки в стоявшее рядом с подставкой ведро. Вид крови ее немного коробил, тем более, что эта кровь принадлежала Удвигу, и Герде даже подумать было страшно, какую боль он тогда испытывал.

Когда ее попросили срочно явиться в его шатер, она отправилась туда, не сомневаясь и ни задумываясь — во время турнира девушка видела, что его ранили, только вида Удвиг не подавал. Женщины ее рода умели лечить раны не хуже храмовых целителей. Что с того, что она была леди по рождению и от одного вида крови ей, по всем правилам этикета, полагалось падать в обморок. В семье Вардас юные девы с малолетства обязаны были освоить искусство врачевания, а молодые люди — искусство войны. Зная это, Удвиг и приказал позвать ее, отправив своего лекаря осмотреть других участников, как и полагается гостеприимному хозяину. Теперь, когда время прошло, все процедуры были закончены, Герде было неловко от того, что она находится с ним наедине в соль позднее время. Родители будут недовольны.

Удвиг продолжал наблюдать за девушкой из кресла, в котором расслаблено сидел. Ее гибкое тело перемещалось по шатру с невероятной грацией, а кровь в его жилах начала закипать с новой силой, как она еще не стала фонтанировать из ран, которые Герда только что самозабвенно обработала и перевязала. Не стоило так прикладываться к настойке, теперь придется держать себя в руках, чтобы не наброситься на девчонку и не испугать ее. Неужели Герда не подозревает на сколько хороша или вообще не чувствует, как тянет его к ней.

Ему хотелось целовать и ласкать ее здесь и сейчас, но надо было немного подождать. Желание, переполнявшее его, вот-вот вырвется наружу. Знай Герда его истинные намерения, сбежала бы, куда глаза глядят не оборачиваясь. Но она не знает, и это хорошо. Пока.

С Витгердом ссориться не хотелось, но что поделать с тем, что он отчаянно возжелал его дочь.

Герда заметила, что молодой человек сильно напряжен. Это напряжение просто повисло в воздухе. Знать бы еще, почему он как натянутая струна, что вот-вот лопнет. Может быть, она что-то не так сделала или переборщила с крепостью настоя на дурман-траве, но это матушкин рецепт самого сильного лекарства для обезболивания. Спросить бы самого Удвига, что с ним, да девушка не решалась — слишком стеснялась его, порой, очень двусмысленных фраз, которые, к своему стыду, не совсем понимала. Он все-таки изменился за годы, что они не виделись. А жаль. Ребенком Удвиг нравился куда больше.

Герда наивно обрадовалась, посчитав себя его близким другом, раз за помощью он обратился именно к ней, а значит, у него были свои причины на это — девушка не была ни жеманна, ни излишне болтлива. Да и подумать о симпатии со стороны молодого человека безумно стеснялась, не смотря на то, что у самой сердце начинало трепетать при одном только взгляде Удвига в ее сторону. Но Герда это старалась благоразумно списывать на долгое расставание — ведь, когда они виделись в последний раз, то были еще детьми.

Сейчас Герда диву давалась тем метаморфозам, что произошли с молодым человеком за несколько лет. Удвига и боялись, и ненавидели за самоуверенность и пренебрежение к другим, а она его просто стала побаиваться из-за насмешек и колкостей, которые он любил отпускать в адрес юных, вздыхающих по нему, дев. Но после вечера танцев Герда поняла, что он относится к ней не так, как к остальным, и ее это порадовало, значит, он помнит их детскую дружбу.

Или она себе это придумала?

‒ Все, я закончила! ‒ Герда обернулась, и чуть было не отшатнулась от слишком пристального взгляда, которым ее буравил Удвиг.

‒ Почему ты пришла? ‒ тихо спросил молодой человек.

Он смотрел на нее все также внимательно, от чего девушке показалось, что он видит насквозь ее самые сокровенные мысли. Свет от свечи падал на лицо Удвига, высвечивая не только бледность и усталость. На лице молодого человека отражалось такое сильное первобытное чувство, объяснения которому Герда дать не могла или просто не хотела, потому что боялась.

Герда выдохнула и улыбнулась. Надо успокоиться. В самом деле, ну не съест же он ее! Главное, чтобы не дрогнул голос и не стали трястись руки.

‒ Разве ты сам не попросил меня об этом? — спокойно, насколько это было возможно, задала свой вопрос девушка.

‒ Но ты могла и отказаться. ‒ Удвиг насмешливо смотрел на нее, от чего Герде сделалось совсем неудобно.

И правда, зачем она притащилась сюда? Тем более вечером, когда большинство участников испытаний почти разошлись? Но мальчишка-оруженосец был сам перепуган не на шутку и так искренне умолял поторопиться, что Герде было не ловко думать о каких-то вторичных правилах приличия.

‒ А что с того, что я не отказалась? ‒ снова улыбнулась Герда, про себя решив ‒ лучше держать лицо, чем падать ниц перед хищником. ‒ И ты же понимаешь, что тебе никто и никогда не посмеет отказать.

‒ Но ты могла отказать, ‒ с нажимом повторил Удвиг. ‒ У тебя даже есть уважительная причина.

Надо же, он намекнул Герде на отца, которого тоже ранили на злосчастном турнире, причем ранили подло, вставив в навершие копья стальной прут, чтобы оно не обламывалось при ударе. Что-что, а такие выкрутасы Держатель Запада сильно не любил, поэтому сын барона Линтегаса и поплатился. Теперь молодой Дивунас долго не сядет в седло. Доспехи у выскочки, оказалось, носили более завлекательную функцию, нежели практическую, поэтому бывалому воину Витгерду не составило труда пробить их мечом в области филейной части вместо порки. Таким образом, турнир оказался не только зрелищным, но и весьма ожесточенным. Удвиг получил свое ранение из-за банальной самоуверенности еще во время состязаний на копьях, причем от старшего сына Убера Браггитаса, а тот был знатный мастер, к тому же недолюбливал Удвига, но сознаться в ранении не позволила гордость, а упорство заставило все-таки выбить противника из седла с третьего раза. Как он только дотерпел до конца турнира, Герда представляла с трудом.

К отцу ее не пустила мать, оставив с младшими братом и сестрой, подхватившими простуду. Теперь вот будет сама мучиться угрызениями совести, что оставила детей с престарелой няней. Но Аника добрая и о детях точно позаботится не хуже, только сама вот Герда подозревала, что загнала себя в капкан, и выхода из этого капкана нет. И зачем только Удвиг позвал ее? Чего добивается?

‒ Отцом занимается мама и твой лекарь, ‒ Герда старалась привести наиболее правдоподобные аргументы. ‒ Почему ты выпроводил целителя?