Девочка Шерхана (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 9

— Полотерка где?

— Не знаю, тут убралась и ушла куда-то.

Нахмурился: неужто сбежала девчонка? Я теперь ее отпустить не мог. Не после всего.

Она нашлась внизу. Как раз возле кабинета моего полы протирала. Сейчас со шваброй управляться гораздо лучше получалось. Я к ней сзади подошёл, за локоток прихватывая. Швабра на пол упала, она со страху разжала руки. Обернулась на меня, глаза испуганные, но не двигается никуда. Смотрит — черт возьми, так доверчиво она на меня смотрит. Взгляд прямо за душу берет.

А у меня пульс частит, точно я сейчас вопрос жизни и смерти решаю.

— Белоснежка, — ласково так спрашиваю, — а какая у тебя фамилия, деточка?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ничего не изменилось. Должно было, бабушка с детства готовила меня ко взрослению. Говорила, что муж у меня будет непременно самый хороший и добрый. Букет цветов, кольцо, ужин в ресторане приличном. Был только ресторан, и то не пойми приличный или нет — не разбираюсь. И то, что должно было случиться только после свадьбы, случилось этой ночью прямо тут же, в ресторане, на диване, на котором он наверное так же и Лику… И целовал так же, и вообще…

Горько становится. До утра не спится. Стою на коленях в своём уголке. Пол жёсткий, на коленках синяки будут, пусть, надо ещё хуже, чтобы пытаться хотя бы болью искупить свою вину, то, что натворила. Я же даже не пыталась ему противостоять.

Низ моего живота терзает тупая ноющая боль - тоже расплата. Я шепчу подряд все молитвы, которые могу вспомнить, и глотаю слезы. Мне с трудом верится в то, что утром дверь откроется, и Шерхан войдёт. С кольцом и букетом цветом. Белых, невинных, какие дарят невесте… И тогда окажется, что я не целиком падшая, а только наполовинку.

Чуда не случилось. Ничего не изменилось, да. Утром главная дала мне новое ведро, хоть что-то новое.

— Краше в гроб кладут, - фыркнула она. — Давай ещё, заболей, кто тебе больничный платить будет? Иди, у кабинетов мой.

И я мыла. И старалась не реветь - тут бывает и начальство ходит. Выкинут ещё на улицу, и не заступится никто…

— Там гостя вырвало, - поднялась ко мне встревоженная Анжела. — В дальней туалетной комнате, давай быстренько убери, скоро вал посетителей будет.

Успела подумать - полудня нет, уже кто-то напился, а мне убирать, словно мне дома пьяного дядьки не хватало. Ресторан был большим, несколько залов, от попроще до вип, в котором Лика пела и самые богатые богачи ели. Дальняя туалетная комната в другом конце ресторана, добираюсь до неё внутренними переходами — вид простой полотерки не должен портить аппетит гостям. Вошла, ведро на пол поставила, смотрю по сторонам. Комната красивая, излишне богатая, я бы сказала, до неприличия — зачем в туалете мраморные статуэтки и позолота? Кажется, чисто. Открываю все кабинки по очереди - кругом кристально, ещё бы, меня вчера вечером заставляли мыть, и утром проверяла.

— Наверное, перепутали туалеты, - задумчиво говорю я. — Или может вовсе никого не вырвало, вот тебе и чудо, Лизочка.

— Чудо, - соглашается со мной женский голос.

Испуганно оборачиваюсь – Лика. Сегодня будний день, поэтому приходит она гораздо позже, это я уже знала. Но она здесь, и явно по мою душу. Сердце в груди испуганно сжимается, спазмом боли стискивает все ещё ноющий живот.

— Я пойду, - торопливо говорю я. — Извините, но мне нужно работать.

Она почти позволяет мне пройти мимо. А потом делает мне подножку. Я не ожидала такого ни от судьбы, ни от Лики, и падаю. Вода проливается, ведро гремит и катится в сторону. Швабра ломается с хрустом - жалко, хорошая была швабра. И из зарплаты, наверное, вычтут.

– Я тебе говорила, - шепчет Лика, — не подходить к нему?

— Говорила, - испуганно соглашаюсь я.

— А ты значит, у нас теперь, Шерхановская девочка?

Хочется плакать. И от несправедливости, и от осознания того, что ей наверняка Шерхан рассказал — откуда бы она ещё узнала? Лика размахивается и бьёт меня. Не ладонью, просто пинает меня ногой. Сначала я обхватываю себя руками и ногами, пытаясь прикрыться от жалящих болью ударов, а потом она хватается за волосы. А я не стриглась ни разу! И копну светлых волос, которую заплетала в косу, очень берегла. А тут опорочили до свадьбы, которой вовсе не будет, ещё и волосы мои рвать!

Меня обуяла ярость - первый раз в жизни. Я встала на четвереньки, а потом и на ноги. А Лика смеётся - правильно делает. Я-то драться не умею. Но я бросилась на неё, прости, бабушка… и может даже смогла бы сделать ей больно, если бы не Анжела. Она сразу пришла на помощь подруге, а их обоих мне не одолеть. Но трогать мои волосы они все же не посмели, хоть что-то я отстояла.

Когда они ушли, я долго плакала. Поправила на себе форму, умылась холодной водой. Набрала воды в ведро - меня же ещё не уволили. Вышла из туалета, убрала с двери табличку "не работает" повешенную Анжелой, вернулась к коридору, который мыла. Там меня и нашёл Шерхан. Без цветов, без кольца, зато с блеском в глазах, который меня пугал.

— Белоснежка, - спрашивает он. — А какая у тебя фамилия, деточка?

Мгновение молчу, смотрю на него растерянно. Зачем ему это знать?

— Вяземская, - чётко отвечаю я, потому что не привыкла стыдиться своей семьи.

Теперь молчит он. А потом улыбается, и улыбка…нехорошая.

— Бинго, - усмехается он. — Пошли, княгиня моя бесценная, собирай свои манатки, знаю я, что ты тут ночевала. И ко мне поехали.

— Но зачем? Мне ещё первый этаж мыть…

— Я лишил тебя невинности, теперь я несу за тебя ответственность. Ты не будешь больше полы мыть.

Не смотрит на меня. Кажется, не думает обо мне - мысли его витают далеко. Меньше всего на свете он похож на влюблённого. Но бабушка говорила…я иду за ним. Обуваюсь в свои туфли. Надеваю дядино пальто.

– Я готова.

Идём по служебному коридору. Я смотрю в пол, не смею поднимать взгляд. Но когда мой взгляд натыкается на лакированные туфельки на высоком каблуке, смотрю на их обладательницу. В её глазах ненависть.

— Убью, - шепчет она одними губами.

Шерхан не видит, вижу я. Прячусь за широкую мужскую спину. Покорно сажусь в автомобиль. Еду. Шерхан не говорит со мной. Я нервничаю, тискаю пуговицу пальто так, что, открываю её. Вещи нужно ценить, это я знаю. Аккуратно убираю пуговицу во внутренний карман — потом пришью. А там лежит что-то ещё. Маленькое, гладкое. Достаю — флешка. Пожимаю плечами, убираю её обратно, она не моя.

– Пока тут поживешь, - говорит Шерхан вводя меня в такой роскошный дом, что даже ресторан по сравнению с ним блекнет.

Отводит меня в комнату. Показывает ванную, опять же, думая о своём. Уходит. Плачу я недолго - нужно приводить себя в порядок, неважно, женится на мне Шерхан или нет. Девушка должна выглядеть достойно всегда. В ванной на шкафчик аккуратно сложен пушистый халат, я смогу переодеться в него, когда приму душ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сбрасываю одежду, в которой лежала на полу в туалете, в которой меня били. Задеваю бок, который пострадал больше всего, и шиплю от боли.

– Что это? - вдруг спрашивает Шерхан.

Я, как всегда, не слышала его шагов. Стою совсем голая, руками прикрываюсь и медленно краснею. А он на меня смотрит. На ссадины на коленях, на свежие синяки. Самый большой он осторожно обводит пальцем, заставляя моё сердце пуститься вскачь галопом.

— Что это, я спрашиваю? Кто это сделал?

Я когда синяки на Белоснежке увидел, глаза словно туманом застелило. По размеру и форме понятно, избили ее. Как, когда, где? А самое главное — кто?

Она на меня смотрит глазами, полными слез, губа дрожит, а сказать так и не решается.

— Ну! — вышло грубо. Не хотел, но с эмоциями совладать все сложнее становится.