Доспех духа. Том 5 (СИ) - "Фалько" - Страница 46

— Доброго вечера, — поздоровался я, проходя в помещение. Джим вошёл следом, с интересом разглядывая обстановку.

— Проходи Кузьма Фёдорович, — генерал показал на стулья у совещательного стола. — Мистер Рагер, как я знаю, неплохо говорит на русском языке.

— Говорит, — подтвердил я.

Когда мы расселись, в кабинет заглянул секретарь. На большом подносе он принёс чай в гранёных стаканах с металлическими подстаканниками и тульские пряники. Генерал встал из-за рабочего стола, прошёл к нам, чтобы сесть напротив. Взял стакан с чаем, отломил половину пряника. Джим тоже не стеснялся и с удовольствием уплетал угощение.

— Ты бы, Кузьма Фёдорович, яснее выражался, когда говорил, что тебе приспичило в Америку, — сказал генерал.

— А что Кузьма? — я пожал плечами. — Я Петру Сергеевичу всю правду сказал, что нужно близкому человеку помочь. Тогда ещё не знал, что случилось и как-то не думал, что всё так произойдёт.

Я пригубил чай, оказавшийся не сладким. Пришлось откусить от пряника. Генерал молчал, ожидая, пока сам всё расскажу. Смотрел только с укоризной, отчего я чувствовал себя виноватым, что уже удивительно. Обычно только у мамы так получается на меня влиять.

— Видите ли, у Джима вендетта к одному военному, который ставит опыты над детьми. Он убил близких ему людей. И нужно было ему голову оторвать, пока он новые эксперименты не начал проводить. А что, всё так плохо?

— На вашем месте, я бы больше в СГА не возвращался, — сказал он после небольшой паузы. — И никому не рассказывал, где вы были и что делали. Нашим людям пришлось очень постараться, чтобы следов вашего пребывания в Чикаго осталось как можно меньше. Поэтому мне нужно знать всё, что с вами произошло за эти дни. И то, как вы оказались на Кубе. Перед тем как начнёшь рассказывать, сразу предупрежу, что ты очень огорчил князя Воронцова. Он человек обидчивый и злопамятный. Постарайся какое-то время с ним не пересекаться.

— Сами эту барышню мне на шею повесили, а я ещё и виноват остался, — проворчал я. — Надо было её ещё в аэропорту Шереметьево высадить.

— Надо было, — согласился Глеб Романович. — Только тебе её никто не шею не вешал. Она сама прыгнула, то есть, сбежала.

— И документы сама себе выписала? — съязвил я.

— Всё непросто, но довольно близко к истине. Один из её родственников занимается документами, которые тебе выдали. Она их, можно сказать, позаимствовала год назад, или чуть раньше. То ли сбежать за рубеж хотела, то ли на всякий случай умыкнула. Правильный вопрос: кто ей сказал о твоём неожиданном решении поехать в СГА и как она умудрилась купить билет?

Генерал улыбнулся, видя мой озадаченный и удивлённый взгляд. В общем, разговор у нас с ним затянулся на два с лишним часа. Я пересказал обо всех приключениях и неприятностях, он дотошно расспросил о важных моментах начиная от того, какую машину мы угнали и где её бросили. Пару раз он упоминал расследование, проводимое федеральным агентством безопасности СГА, намекая, что у них там есть свой человек. И с его слов выходило, что американцы застряли на одном из этапов. Плохо, что дело поручили лучшим специалистам. Глеб Романович почему-то был уверен, что рано или поздно они докопаются до истины. Поэтому кто-то старательно подчищал за нами следы. Только даже если прямое обвинение не предъявят, путь туда нам теперь заказан. Но это я и сам понимал.

О том, как мы пошумели в Ключах, генерал слушал с большим вниманием и каким-то недоверием. Если переводить на нормальный язык то, что он по этому поводу думал, то выходило, что мы поступили глупо. Сказал, что не нанял бы нас двоих даже затем, чтобы тихо устранить кучку аборигенов на необитаемом острове.

— Всё с вами понятно, — он устало махнул на нас рукой, когда я закончил. — Цензурных слов у меня не осталось, поэтому конструктивного разговора не получится. Езжайте домой. И ещё, в ваших же интересах молчать обо всём, что произошло.

— Хорошо. Спасибо и до свидания, — я встал, подтолкнул Джима в спину, чтобы не мешкал. Вдруг они нас отпускать передумают.

— Кузьма, — остановил меня голос Глеба Романовича у самого выхода. — Задержись на минуту.

У меня в голове прозвучал голос мисс Джейн, говорящий как ворона: «сглазил, сглазил». Прикрыв дверь за Джимом, я вернулся к столу.

— То, что этот американский генерал проводил опыты над детьми, правда. У твоего друга доказательства есть? Только железные, такие, чтобы вопросы не вызывали.

— Сложно сказать… — я задумался. — Фотографий и записанных признаний на диктофон — нет. Вряд ли вообще есть что-то такое, что суд примет, как доказательство.

— Но он в этом проекте как-то участвовал? Можешь не отвечать. Эта тема очень серьёзная. Есть международный договор, который особо не афишируется, но если американцам в нос подобным ткнуть, то они не только вас обвинять ни в чём не станут, но и с пеной у рта будут доказывать, что вы никогда в СГА не были.

— Хотите сказать, что это имеет и обратную реакцию? Они могут захотеть устранить свидетелей?

— Так, — кивнул он. — Имей это в виду. Может быть, в ближайшие пару дней я тебя вызову для разговора. Постарайся никуда не отлучаться из МИБИ и меньше встречаться с иностранцами. Это не приказ, а простой совет.

На том мы и распрощались. Капитан, как и обещал, отвёз меня в МИБИ. По дороге попросил Джима посидеть пару дней дома. Сказал, что посодействует его перелёту в Корею, где сейчас были мама с братом. Жаль, что он был немногословен и почти ничего не рассказал о том, что произошло за те несколько дней, пока нас не было. Упомянул только, что институт наконец начал работать в жёстком пропускном режиме и каждый гость должен был согласовывать своё пребывание непосредственно с ректором. Я пропуск с собой не брал, но на воротах дежурили знакомые ребята из дворцовой охраны, пропустившие без лишних вопросов.

Несмотря на поздний час, Тася не спала, дожидаясь меня. Встретила, обняла, расцеловала, отправила в душ и уложила спать. Не стала ни о чём расспрашивать, сказав, что сначала нужно хорошенько выспаться. Спорить не стал. Два последних дня поспать получалось лишь урывками, поэтому стоило опустить голову на подушку, обнять Тасю, и сразу провалился в сон. И проснулся я только часам к девяти, когда в комнату пробился аромат завтрака. Простыми словами не передать, как же хорошо снова очутиться дома. От поездки осталось какое-то неприятное и пакостное чувство, но к утру оно почти полностью сгладилось.

— Проснулся? — в комнату вошла Тася с небольшой аптечкой в руках. — Заметила вчера у тебя пару синяков.

— А, — я стянул майку, показывая длинный синяк на животе, ставший значительно меньше. Да и на плече следы от когтей начали расплываться.

— Вполне ожидаемо, — улыбнулась она, усаживаясь на кровать и демонстрируя баночку с мазью. — Пётр Сергеевич говорил, что вы попали в большие неприятности, наделали слишком много шума и вообще повели себя безответственно. И почему ты мне не позвонил?

— Побоялся, что вычислят по телефонному звонку.

— Чем это тебя? — она принялась втирать мазь в плечо.

— Плёткой с когтями.

— Чем? — Тася рассмеялась. — Тебя плёткой так отхлестали?

— А это, — я показал на живот, — дисковой пилой. Пётр Сергеевич сильно сердится?

— Говоришь как школьник перед разговором с завучем. Сердится. Он вообще последние дни не в духе.

— Из-за стычки с Разумовскими? Что они там планировали, внезапно накрыть склад и выбить пару бойцов? И наверняка меня винят, что не помог.

— Три дня назад была серьёзная стычка. Когда десять мастеров выясняют отношения, это уже настоящая война. И повлиять ведь на них некому, Императора пока нет, да и в ближайшее будущее…

— А военные? — спросил я.

— Должны были вчера собраться и договориться, чтобы такого больше не было. Только с нашей стороны трое мастеров погибло, а Конев получил серьёзное ранение. Надеюсь, это остудит горячие головы.

— Или переведёт к открытому противостоянию и маленькой войне. Не помню, говорил я им, что это дурацкая затея или нет. А как в МИБИ дела?