Медленный яд (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 6

В какой-то момент зрение перестает фокусироваться на исписанной зеленым маркером доске, и я ухожу в себя.

Вчера Алина в первый раз пыталась устроить сцену ревности, но я, раздраженный встречей с Влади, просто молча отвез ее домой, высаживая у подъезда.

— Поднимешься? — спросила она в конце, глядя перед собой. Я отрицательно мотнул головой, и девушка покинула машину, не прощаясь.

Какого хрена? Почему этой чертовой бабе удается доставать меня даже в те моменты, когда она не рядом?

Я поворачиваюсь, услышав ее голос. Она что-то внушает Олегу, а остальные молчат. Сосредоточившись на лице друга, сплошь усеянном глубокими следами от подростковых акне, вслушиваюсь в ее речь.

— … тогда скидки будут оправданы, — завершает Влади, но я тут же включаюсь в разговор:

— Разве мы не планировали отказаться от скидок? Покупатель должен брать квартиры и без дополнительной стимуляции рублем.

— Поэтому на прошлой неделе было всего тридцать звонков в «Лесном доме» и всего три платной брони, — парирует девушка, даже не поворачиваясь ко мне.

— Значит, надо повышать ценность продукта. Со скидкой любой дурак сможет, пока цены не финишные, я считаю, дожимать клиентов нужно другим.

Дальше в разговор она уже не ввязывается, обиженно отталкиваясь от стола. Теперь я периодически возвращаюсь к ней взглядом, оценивая тонкую черную майку на бретельках, похожую на шелковую, обтягивающую большую грудь.

Я помню Александру Влади с тех пор, как ей исполнилось десять, а мне шесть. До этого воспоминания о ней — лишь смазанное пятно, но в тот день, когда мы собрались в гостях у их семьи, она играла нам на пианино — сначала “К Элизе», потом еще две мелодии, которые я не запомнил. А после папа попросил научить меня, и всем так понравилась идея, что они стали уговаривать и меня, и Влади. Я сопротивлялся, не желая заниматься девчачьими развлечениями, и так пытался избежать чужих рук, подталкивающих меня к пианино, что споткнулся и расшиб колено.

Я помню кудахтанье родителей, чужой тетки, чье имя вылетело из памяти за давностью лет. На коже расцветало зеленое пятно вокруг алой раны, мама дула, чтобы рана не щипала, я сдерживал слезы, чтобы не зарыдать от обиды, а Влади стояла в сторонке, наблюдая за мной. Как всегда, такая отстраненная, точно ей дела нет до окружающих.

Темные волосы, заплетенные в две дурацкие косы с огромными колючими бантами, короткое бледно-желтое платье, гольфы выше колен — типичная профессорская дочка.

— Хочешь, сыграем «Собачий вальс» в четыре руки?

Я не понимаю, о чем она, но соглашаюсь. Ей отказывать мне не хочется, и последующие полчаса Саша учит меня, терпеливо повторяя снова и снова, когда я ошибаюсь. К концу вечера нам удается развлечь уже основательно подвыпивших гостей, и нам хлопают, заставляя краснеть.

Влади, тогда выше меня на целую голову, находит мою влажную от волнения ладонь, и сжимает. Я чувствую невероятное облегчение, а следом — острый приступ смущения, когда Лиза, ее старшая сестра, заходит в комнату и весело произносит:

— Вот это жених и невеста у нас тут!

И Саша тут же разжимает ладонь, отскакивая в сторону, а я с ненавистью испепеляю взглядом Лизу, которой только исполнилось пятнадцать.

Тогда мы еще не знаем, что на этом празднике уже есть будущий жених Влади, который старше ее на целую жизнь. Кирилл, красивый, подтянутый, с белозубой улыбкой, от которой тают и взрослые, и дети,  приходит туда с женой. Но вряд ли видит, каким взглядом его провожает профессорская дочь, когда он проходит мимо нее.

Вот только не младшая, а старшая.

Я остаюсь на собрании дальше, когда офисных сменяют отдел продаж. Шумные, всегда оживленно болтающие между собой, продавцы занимают все помещение. Для их удобства стулья выстраивают в ряды, и выбираю угол подальше, мечтая оказаться в тишине, но продолжая соблюдать формальность.

Сегодня в голову не лезет ни одной мысли касательно работы. Я пытаюсь сосредоточиться на отчетах РОПов*, но постоянно переключаюсь, позволяя себе расслабиться. В конце концов, никаких страшных новостей и внештатных ситуаций, все идет, как и должно.

Роняю ручку, но не нагибаюсь за ней, вытягивая ноги под впереди стоящий стул. Нина, ипотечный специалист, сидящий рядом, протягивает мне ее, и я благодарю, едва касаясь пальцами ее руки, но и этого достаточно, чтобы девушка покраснела и отвела взгляд. Ухмыляюсь, думаю, что мне повезло работать в такой компании: в окружении девушек, каждая из которых выглядит, точно ее взяли продавать не квартиру, а себя.

Внезапно дверь распахивается  и появляется Федоров, с бледным вытянувшимся лицом. Напрягаюсь, подаваясь вперед и слышу его:

— В «Палладиуме» обвалились лестничные пролеты. Один рабочий погиб, несколько пострадали.

На секунду в кабинете наступает тишина, которая тут же взрывается криками продавцов, пытающихся узнать подробности, а я хватаю Федорова под локти, выпихивая его в коридор.

— Если хоть кто-то пикнет об этом за пределами кабинета, считайте — вы уволены, — предупреждаю грозно всех присутствующих и захлопываю за собой дверь, оставляя их переварить мои слова.

*руководитель отдела продаж

Встреча в парке с Поддубным вчера выбила меня из колеи, и на сегодняшнее собрание я приезжаю задолго до начала. Занимаю место — подальше от того, которое предпочитает он, раскладывая на столе папки, пока никого нет. Документов  с прошлой недели скопилось достаточно, и я перебираю их, выбирая самые горящие. Над головой жужжит кондиционер, но мне все равно жарко, особенно от одной только мысли, что нам снова придется сидеть так близко.

Я вспоминаю его холодный взгляд, ледяную интонацию, с которой он произносит мое имя, точно каждый раз испытывая при этом отвращение. Мало того, Поддубный сразу покинул парк, едва заметив меня, точно ему муторно находиться рядом со мной, ему, а не мне.

Закипаю, нервно дергая скрепку с договора, и листья разлетаются к моим туфлям.

— Блин, — нагибаюсь, и пока сбиваю их в кучу, даже не мечтая разложить по порядку, рядом останавливаются ноги в лакированных ботинках.

«Только бы не он», — прошу мысленно Вселенную, и обрадованно вздыхаю, когда рядом опускается Олег.

— Утро понедельника не может быть веселым днем? — улыбается он, а я киваю. Несмотря на то, что мужчина — закадычный дружок Ильи, в компании которого тот проводит большую часть своего времени, Олег относится ко мне нормально. Не морщится, глядя в мою сторону, не плюется именем, не убегает прочь, стоит нам оказаться случайно рядом.

Я чувствую себя прокаженной, и если бы не точная уверенность, что смерть моего мужа — дело его рук, я начала подозревать, что дело во мне. Ну не могут же быть так противны друг другу чужие люди? Просто так, без причины.

И она есть.

Поддубный боится, что я расскажу правду. Расскажу, что меньше двух месяцев назад после встречи с ним, Кирилла не стало. И я знаю, что это — не без участия Поддубного, только доказать не могу. Также, как в случае с отцом Ильи, когда после ссоры погиб и Поддубный-старший, словно мальчишка действует по какому-то страшному, одному ему известному сценарии.

И при этом он пытается выжить меня из фирмы, любым способом заставить пожалеть о том, что я пришла сюда и влезаю в мужские игры. Но если раньше одна из «дочек» группы строительных компаний была просто оформлена на меня, то теперь я заявляю о своих правах вслух, и они вынуждены терпеть.

Никто не хочет ругаться: в совете директоров чтили и любили Кирилла, а я лишь стараюсь помочь.

Поэтому сейчас я искренне улыбаюсь Олегу, помня, что мне нужны союзники. Одной сопротивляться тяжело, но я надеюсь, что смогу найти хоть какие-то доказательства, которые смогут доказать не только мне, но и другим: Поддубный — убийца, и место ему в тюрьме, а не за директорским столом.

На совещание он приходит в числе последних и сидит с отстраненным лицом, словно и дела нет до того, что падают звонки и офисы продаж жалуются на отсутствие клиентов. Я вспоминаю, что акция в «Лесном доме» давно не обновлялась, да и сайт выглядит уже устаревшим. Начинаю говорить вслух свои предположения, но стоит только ему услышать мой голос, как мужские глаза начинают гореть злобным огнем. Увидев это, я стараюсь больше не поворачиваться к Илье, а тот избегает моего взгляда. У меня достаточно аргументов, чтобы заткнуть его за пояс, и под рукой лежат распечатанные таблицы  — так и хочется швырнуть их ему в лицо, сбавив спесь, но я вдруг решаю остановиться.