Медленный яд (СИ) - Магдеева Гузель - Страница 8

Мне кажется, что для меня не могут придумать применения, занимая пустяковыми делами, которые прекрасно выполняют секретари. Я все еще новенькая здесь, и проблема не объединяет, а показывает разрыв между каждым из тех, кто тут давно, и мною. В конце концов, я прячусь в кабинете и покидаю его в первом часу ночи.

Спускаюсь тихо, чувствуя, как от перенапряжения трещит голова. Офис пуст, и похоже, именно мне придется сдавать его на охрану. Заглядываю по очереди во все кабинеты, чтобы убедиться в том, что осталась последней, и машинально толкаю дверь к Поддубному.

Он сидит в кресле, запрокинув руки за голову, с закрытыми глазами. Вытянутые ноги в сверкающих кожаных ботинках с острыми носами, ритмично подрагивают, словно Илья пританцовывает, но движение, скорее нервное. В ушах у него наушники, и поэтому мужчина не видит, что я смотрю на него в недоумении.

— Илья! — зову негромко, но он не реагирует, и мне приходится повторить уже громче: — Илья!

И когда он внезапно замечает меня, лицо мужчины дергается. Снимая беспроводные наушники, Поддубный бросает их на стол, стараясь не смотреть на меня.

— Что тебе надо? — каждое слово, как тяжелый камень.

«Чтоб ты сдох!»

— Я думала, здесь никого. Раз ты последний, сдай на сигнализацию, — хватаюсь за сумку, словно ищу в ней ключи, и выхожу.  Вслед мне не раздается ни единого звука, словно ему для меня жалко слов, и это тоже бесит.

Спускаюсь в лифте, едва держась на ногах, и думаю, что еще один долгий день подошел к концу.

В глаза будто песок насыпали.

Пытаюсь проморгаться, но чувствую, что становится только хуже. Капли остались на работе, дома только пустой флакончик, и я с остервенением перебрав полки, захлопывая дверцы с шкафом с такой силой, точно они виноваты во всех моих проблемах.

— Блядь!

Накатывает такой псих, что требуется минута, чтобы прийти в себя. Стою, сжимая кулаки, дышу нервно, и ощущаю, как хочется кому-нибудь втащить. Броситься в драку, разбить челюсть, выплеснуть этот чертов адреналин, что клокочет сейчас в моих венах. Заглядываю в бар, но алкоголь не лезет в горло. Наверное, лучше бы напиться, но я не имею права терять контроль. Завтра с утра башка должна быть пустой и не гудеть от выпивки.

Смотрю на часы — через три часа уже нужно выезжать в офис, а я до сих пор даже не прилег, лишь недавно уйдя с работы. И надо же оказаться последней, кто заглянул ко мне, именно Влади, будто бы все вокруг решило добить меня, подсовывая эту потаскушку.

Раньше, когда Саша таскалась везде за мужем, я видел ее не больше пары минут, — по вечерам она забирала Кирилла после работы. У того была привычка отпускать водителя, чтобы домой уезжать вместе с женой.

«Женой», — повторяю, усмехаясь. Если Кирилл был женат на Влади, то она точно выходила замуж за бабки. Когда ее родители остались у разбитого корыта, едва не вылетев из университета, только Саша помогла отцу сохранить квартиру и подкидывала деньги — им и своей беспутной старшей сестре.

Злюсь на себя, что вообще думаю об этой бабе, но размышлять  о трагедии в «Палладиуме» уже невозможно.

Сегодня каждый из нашей компании, кто хоть немного знаком с положением дел, приходит к выводу, что диверсию — а в этом не остается сомнений — спланировал Скворцов. Родной брат жены мэра, владелец крупной строительной фирмы, выигравшей тендеры на строительство новых детски садов. Я знаю, что почти все негативные статьи, выходящие в сетевых газетах, проплачивает скворцовская контора, и что реклама «Палладиума» серьезно подкосила продажи на его объектах. А долевое строительство — это здесь и сейчас, и если перекрыть поток инвестирования, то строить дом будет не начто. Изначального капитала у Скворцова — минимум, снизятся продажи, и встанет стройка. А это возмущенные дольщики и все вытекающие от их гнева проблемы.

Уже человек семь его рабочих просились к нам, и я прекрасно понимаю, почему. Каждый ищет место, где платят больше и уважают, а не относятся как к быдлу или гастарбайтеру без прописки.

Одним из таких «перебежчиков» оказался Петров, — тот самый строитель, на кого рухнули лестничные марши. Я тру виски, пытаясь в который раз оценить масштаб бедствия.

Доверие со стороны клиентов они нам подорвали — это факт. Брони слетают, словно люди только и ждали подходящего момента, а у нас на носу старт трех новых проектов. «От создателей рухнувшего «Палладия», — комментирую свои мысли вслух, прохаживаясь нервно по квартире. Принять какое-нибудь простое решение быстро не получается, и как всегда в таких случаях, это бесит больше всего.

В конце концов, решаю прилечь хотя бы на полчаса, пока голова не взорвалась от мыслей.

Мне кажется, что я только успел моргнуть, как тут же начинает вибрировать браслет с электронными часами, сигнализируя о том, что пора вставать.

Утром за мной заезжает Олег, который дергается еще больше обычного. У него и так с нервами — не порядок, а после того, как на участке объявились следователи, крючок срывает однозначно. Он курит, даже сигаретный дым выпуская рывками, и снова начинает рассказывать о том, какой сука этот Скворцов.

— Ему же ничего не будет, понимаешь? У мэра с лапы все кормятся, и следственный комитет найдет до чего докопаться.

— Хорош, — не выдерживаю.

— Что хорош-то? Эта гнида и меня, и тебя в каталажку упечет, а ты даже не паришься!

Я отключаюсь, переставая реагировать на его слова, впрочем, Олегу на это наплевать. Ему нужно высказаться, вынести все накопившееся наружу, чтобы хоть как-то успокоиться.

В девять звонит Алина, но я не испытываю ни малейшего желания общаться с ней — не вовремя она. Наверняка, видела сюжет в утренних новостях. Со вчерашнего шестичасового эфира вопросы от знакомых не кончаются, и я уже стараюсь не обращать внимания на телефон. Единственной, кто никак не отреагировал на наши неприятности, остается моя мать. Снежная Королева, как называл ее отец, — она настолько не хочет видеть и слышать меня, что притворяется, будто в ее жизни никогда не было сына, но я привык.

Очередные собрания занимают все утро. Пиарщики предлагают несколько инфоповодов, не связанных с нашим комплексом, но способных разбавить новостную ленту.

— У нас есть ресторан «Палладиум», — торопливо объясняет Жанна, — мы можем провести там крупное мероприятие, позвать прессу.

— И много ли будет на эту тему статей? — кисло возражает Олег. — Давайте лучше спалим его к чертям, пусть они, а не мы, мелькают перед глазами читателей. Побольше бензину, баллон с газом взорвавшийся — красота.

— Помолчал бы ты, — морщится Дима Фомин, еще один член совета директоров. — Давай, Жанн, что там у тебя еще есть?

Остальные предложения тоже не вызывают особого восторга, а Олег, как заведенный, продолжает о своем.

— Заткнешься ты или нет? — не выдерживаю уже я, когда пиарщики покидают кабинет. — Все, хватит на сегодня, мне еще в градостроительный ехать.

— Ты ж без тачки?

— На рабочей поеду, — отмахиваюсь от друга, не желая снова оказываться с ним в тесном пространстве. Хватит, наслушался речей.

Спускаюсь вниз, прокручивая в руках ключи от «Ситроена» и замечаю, как навстречу мне идет Влади. Утром я ее не видел ни в «душилке», ни в коридорах, и только теперь понимаю, что Сашки просто не было в здании.

Ну зашибись, у нас такие проблемы, а она тащит свой зад на работу только в обед.

Смиряю ее равнодушным взглядом, отмечая, какие темные круги под глазами, и прохожу мимо, забывая поздороваться.  

Ночные звонки всегда страшнее дневных.

Увидев на определители мамин номер, пытаюсь понять, сколько время, но из-за плотно запахнутных штор в комнате совсем темно.

— Алло, — шепчу, словно боюсь разбудить кого-нибудь в квартире, на короткий миг забывая, что сплю не одна.

— Лизе плохо, — голос мамы кажется спокойным, но это обманчивое впечатление. Даже спросонья я чувствую, как в глубине скрываются истеричные ноты.