Лабиринты Роуз (СИ) - Абалова Татьяна - Страница 21

Безвольной куклой принцесса стояла перед зеркалом, когда две служанки, пришедшие на помощь неопытной Салиме, наряжали принцессу в многослойный наряд.

На голое тело Роуз одели нижнюю рубаху из тончайшего полотна, сверху — два широких платья: одно простого кроя без рукавов, другое, красное, с клиновидным глубоким вырезом, через которое проглядывал узор нижнего платья.

И последним на Роуз одели золотой халат, густо расшитый каменьями. Прорези для рук давали возможность выпустить наружу рукава красного платья, которые были такой длины, что доставали до пола. Наряд венчал конусообразный жесткий колпак с палантином.

Когда Роуз вплыла в зал (иначе и нельзя было, тяжелый наряд позволял делать только мелкие шажки), королевские придворные поклоном приветствовали иноземную принцессу, выглядевшую экзотической птицей.

«Я уже не фазан, я — Турух».

Об этой чудесной птице складывались легенды. Ее золотое яйцо могло вернуть молодость и здоровье. Но если в рот попадала хоть капля белка, вместо счастья человека ждала мучительная смерть. Не всякий маг брался разделить две жидкости, дающие жизнь птенцу.

«Я — Турух, а на моей голове золотое яйцо».

С грустной улыбкой Роуз вспомнила, как противилась нарядам, которые выбирала мать Руффа. Свадебный ритуал Бреужа перестал казаться странным, но заставил заподозрить неладное: «Почему меня сегодня так вырядили?».

Оказавшись в огромном помещении, чей свод тонул в темноте, и куда не проникал ни свет, льющийся из окон, украшенных цветным стеклом, ни пламя факелов, Роуз преодолевала пространство шаг за шагом, старалась не упасть, наступив на подол халата, стелившегося за спиной двухметровым шлейфом.

Пока она шла к трону, мерцающему золотом в глубине залы, краем глаза разглядела, что на цветных гобеленах, развешанных по стенам, были изображены драконы: красные ящеры то сцеплялись в смертном бое с белыми, то пировали на трупах черных собратьев.

— Я надеюсь, вам хорошо спалось нынешней ночью?

Роуз вздрогнула от женского голоса, неожиданно громко прозвучавшего в просторном помещении. На мощном, поражающем своими размерами, троне совсем затерялась хрупкая фигура Лолибон Великой.

— Простите, Ваше Величество! — Роуз чуть присела в приветственном поклоне. Она боялась, что королева расценит его не достаточно почтительным, но сделать полновесный поклон побоялась. Она просто не поднялась бы. — Я засмотрелась на гобелены.

— Вам нравятся драконы?

— Те, которых я знала, или проявляли дружелюбие, или во всем слушались людей. Да, они мне нравились.

Взгляд Роуз прошелся по людям, стоявшим за троном или около него. Она узнала Анвера, отличающегося белой рубашкой от остальных мужчин, одетых преимущественно в темную одежду. Он сидел на самой верхней ступени помоста из череды многих, ведущих к трону, но на этот раз не обнимал ноги королевы. Они покоились на скамеечке: слишком высок был трон для королевы Тонг-Зитта.

Слева от нее стоял Фарух, устремивший взгляд куда-то мимо принцессы. Он сложил руки замком на тощем животе, но даже отсюда Роуз различала, что пальцы старика подрагивают.

За жрецом маячил Соргос и заговорчески улыбался принцессе. С другой стороны трона стоял, застыв монолитом, Шотс. Одетый во все черное, капитан выглядел торжественно и мрачно. Его плащ спускался до кончиков мягких сапог, перчатки из оленьей кожи рельефно обтягивали мощный кулак, сжимающий эфес меча. Другая рука костяшками пальцев упиралась в подлокотник трона, совсем рядом с миниатюрной рукой королевы. Шотс ни взглядом, ни жестом не показывал, что знаком с Роуз.

— Наши драконы тоже дружелюбны с теми, кто нравится мне, — с ударением на последнем слове произнесла Лолибон. Шотс сохранил каменное выражение лица, в то время как с лица Соргоса слетела улыбка. Жрец нервно потер ладони.

Роуз стояла у подножия лестницы и чувствовала себя бабочкой, которой легко могут обломать крылья по одному жесту королевы.

— Это хорошо, что вы не боитесь драконов, потому как за одного из них вам предстоит выйти замуж.

По залу пронесся нестройный гул голосов, и Роуз показалось, что она находится на представлении в цирке, где фокусник одним движением руки создает и развеивает иллюзии.

Но иллюзия не исчезала, а превращалась в страшный сон.

— Свадьба назначена на завтра, — продолжила королева, подняв руку, чтобы придворные перестали перешептываться.

— Возможно, я не понимаю шуток, но дракон и человек… — Роуз сглотнула комок, подступивший к горлу. — Осмелюсь напомнить, Ваше Величество, у меня уже есть жених, и я не забрала назад своего слова.

— Руфф Бреужский? — с вызовом произнесла королева. — Нет, он слишком слаб, чтобы править Северной Лорией. Я подобрала вам другого жениха. Капитан, поцелуйте свою нарядную невесту.

Уголки губ Шотса задрались вверх, но от этой страшной улыбки захотелось бежать.

Когда он начал медленно, смакуя замешательство на лице жертвы, спускаться по ступенькам, принцесса попятилась, стараясь сохранить расстояние между ними.

В зале стояла мертвая тишина. Роуз слышала свое прерывистое дыхание, и мягкий звук шагов, движущегося на нее мужчины.

Еще мгновение и Роуз не выдержала. Она развернулась, чтобы бежать, но наткнулась на человека, оказавшегося за ее спиной.

— Петр! Петр, что происходит? — она в бессилии опустилась у ног скованного цепью графа и с мольбою посмотрела в его пустые глаза.

Если бы не желваки, что выдали его неравнодушие к происходящему, Роуз решила бы, что ему все равно.

— Тише, малявка, — он с трудом разлепил потрескавшиеся губы. — Драконы лучше, чем Бахриманы. Они хотя бы не убивают своих женщин.

Роуз лихорадочно обернулась и увидела, с каким удовольствием за ними наблюдает королева. Она мучила Петра, используя Роуз!

Сильные руки подняли принцессу с пола, и она оказалась прижатой к груди Шотса, который в жадном поцелуе впился в губы «невесты». Роуз билась, пытаясь оттолкнуть капитана, но он не дал ей даже вдохнуть, отчего она вскоре потеряла сознание.

«Разве драконы могут жениться на людях?» — летучей мышью носился в темноте вопрос, и голос Петра с горечью ответил: «Да, если драконы умеют превращаться в людей».

Песня, похожая на плач, звучала и звучала в темноте, тревожила, не давала забыться.

Роуз никак не могла понять, отчего на сердце так тяжело, что случилось, почему не хочется открывать глаза?

Предательство. Вот, что ее мучило. Сначала предал старый жрец, потом от нее отказался Петр. Его страшные слова: «Драконы хотя бы не убивают своих жен», воспринимались ею, как отказ от борьбы.

Он отдал ее Шотсу! Дракону в человеческом облике!

Где та власть, которой владеют жены Бахриманов, прошедшие дважды через портал? Говорят, их мужчины готовы на все, чтобы любимые женщины смотрели только на них, целовали только их. А тут… Губы болят от поцелуя-укуса зверя, что решил сделать ее своей, а тот, кто должен был выть от тоски, отдал ее с напутственными словами: «Драконы не убивают жен».

Почему он не кричал, не бился, не рвал цепи, когда чужой мужчина лишал ее дыхания в тесных объятиях? Врали все. И Фархад, и Лолибон. Нет пресловутого притяжения, иначе не пытался бы отослать, отправить искать Солнце…

— Госпожа, госпожа, ну, пожалуйста, откройте глаза! Ночь на исходе! Госпожа-а-а…

Ну, вот, опять эта заунывная песня, мешающая забыться, погрузиться в горе.

Сильный хлопок по лицу обжег болью. Роуз схватилась за щеку и открыла глаза. Над ней склонилась Салима. Глаза красные, нос опухший. Она плакала.

— Еще раз дотронешься до меня — убью! — Роуз села. Она находилась на своей кровати, вокруг были разбросаны какие-то тряпки, в углу, у открытого сундука, валялась шапка-яйцо.

— Убейте, госпожа, убейте, только придите в себя! — вытерев нос рукавом, шептала Салима. — Светает!

Роуз непонимающе уставилась на нее.

— Утром придет капитан. Он сказал: живая или мертвая, но вы пойдете с ним под венец. Лолибон приказала — драконы не ослушиваются свою королеву.