Дорогой интриг (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 87

Я не стала заходить в библиотеку, сразу отправилась искать короля. Просто не хотелось упускать, возможно, единственный шанс встретиться с государем. Он находился в своем кабинете, и на мою просьбу принять, позволил открыть передо мной двери. Я вошла, затаив дыхание. Мне было… страшно. О-о, меня трясло от страха и волнения! Я опасалась, что не смогу произнести и нескольких слов, однако успокоиться, как оказалось, у меня время было.

Королевский кабинет. Он был… обычным, но невероятно большим, и кроме письменного стола, за которым работал государь, был еще один, за которым собирались его советники. Но сейчас никого, кроме нас двоих здесь не было. Король сидел за своим столом и что-то писал, не обращая на меня внимания, я стояла у двери и ждала, когда мне будет позволено подойти ближе.

Так продолжалось некоторое время, и мое терпение постепенно истончалось. Если Его Величество желал поиздеваться, то у него это вполне получалось. Только вот я не считала, что на мне есть хоть какая-то вина, и потому недавнее волнение постепенно переходило в раздражение. Это помогло собраться с мыслями и почувствовать себя уверенней.

Бросив взгляд на большие напольные часы, я поняла, что нахожусь в кабинете уже четверть часа, и раздражение усилилось. Я могла бы, конечно, изображать статую до тех пор, пока меня будут держать ноги, но не видела в этом занятии никакого смысла. А раз его не было, как и вины, из-за которой я оставалась бы тихой и покорной, то я решительно сошла со своего места и приблизилась к столу Его Величества.

Он даже не поднял головы, только отложил одну бумагу и заменил ее следующей. Я смотрела, как государь откинулся на спинку кресла, устало потер переносицу двумя пальцами и вернулся к чтению документа. Я присела в реверансе, но осталась незамеченной. Поджав губы, я шагнула к столу. Мое дело было слишком важным, чтобы сдаться.

— Доброго дня, Ваше Величество, — повторила я то, что сказала, войдя в кабинет.

Король коротко вздохнул и вернул бумагу на стол, после взял в руку перо и что-то написал в верхнем левом углу. Я смотрела на его склоненную голову и умирала от желания схватить папку, лежавшую рядом с монархом, и ударить его. Поддавшись этому безумному порыву, я даже потянулась и скользнула пальцами по папке, но быстро опомнилась и отдернула руку. А в следующее мгновение услышала едва различимое хмыканье – мой маневр не остался незамеченным, и, кажется, был понят верно.

— Государь, — позвала я, впрочем, безрезультатно.

Уже не зная, что еще сделать, но не вызвать гнев, я отошла от стола, приложила ладонь к сердцу и запела:

Овеянный славой, Богами хранимый

От южных пределов до северных врат,

Ты сердцем воспетый и вечно любимый,

Сияй же вовеки, родной Камерат.

Заслышав первые слова нашего гимна, король повернул голову в мою сторону и воззрился изумленным взглядом. Впрочем, к концу первого куплета, он уже откинулся на спинку кресла, отложил перо и смотрел на меня с искренним интересом.

Король наш великий – отец и защитник

Ведешь нас на битву иль к славе твоей…

— Довольно! — воскликнул государь, оборвав меня на полуслове. — Шанриз, у вас совершенно нет голоса. Вы поете ужасно.

— Но рвение и душевный порыв должны были искупить этот недостаток, — возразила я.

— И знание гимна похвально, — согласился Его Величество, правда, тут же и добавил: — Но всё это не уменьшает моих страданий.

— Зато искупают мои, — ответила я, глядя на него открытым взором.

— Так это месть? — изломил бровь монарх. — Она удалась, и что дальше?

— Я прошу выслушать меня, государь, — склонив голову, произнесла я.

Он накрыл ладонями подлокотники, окинул мне неспешным пристальным взглядом и усмехнулся.

— Признаться, я скучал.

Я открыла рот, собираясь идти в атаку, но тут же его и закрыла, ощутив растерянность. Менее всего я ожидала услышать нечто подобное. Холодность в голосе, равнодушие, строгость и укор – да, но не это признание. Мне казалось, что меня отчитают, может быть, будут язвительны и станут чеканить обвинения, на которые я стану отвечать, защищаться и доказывать, а выходило, что стояла и не знала, что ответить.

Государь усмехнулся и поднялся на ноги. Он приблизился и остановился всего в шаге от меня. Не спеша заговорить, монарх смотрел на меня, а я, ощутив неловкость, сделала то, чего не собиралась – опустилась глаза, не в силах выдержать пристальный взгляд.

— А вы? Вы скучали?

Подняв голову, я устремила на него удивленный взор и вновь попала в ловушку серых глаз. Во рту вдруг отчего-то пересохло, и я облизала губы. Его Величество, следивший за мной, сглотнул и подался вперед. Теперь наши лица оказались слишком близко друг от друга. Я… отпрянула. А после и вовсе отвернулась и обняла себя за плечи, а еще через мгновение мужские ладони легли поверх моих. Я ощутила спиной грудь монарха и нахмурилась, заставляя себя собраться. Происходило нечто такое, что шло вразрез со всеми моими намерениями, а самое ужасное – меня это завораживало. И тепло его тела, и уверенное касание рук, и мягкий, едва уловимый запах мужских духов.

— Так что же вы мне ответите? — немного хрипло спросил король.

— Что я… — мой голос сорвался, и пришлось прочистить горло. А потом я вспомнила все свои переживания, волнение, страх, а еще его молчание, отчуждение и веру в мою вину, и это вернуло праведное негодование, потому следующую фразу я сказала твердо: —  Я скажу, что скучала, государь. На третий день вашего отсутствия мне стало не хватать вашего общества, — объятья монарха стали крепче, и я продолжила: — Но потом вы вернулись и оскорбили меня. Обида вытеснила тоску.

И он отпустил меня. Я развернулась и увидела спину короля. Он вернулся к своему столу, но не к прерванному занятию. Уселся на его край и скрестил руки на груди. Теперь государь смотрел на меня иным взглядом. В нем было любопытство и ирония, а еще что-то такое, от чего хотелось склонить голову, попросить прощение и уйти. Но ничего из этого я не сделала.

— Стало быть, вы обижены на меня? — спросил Его Величество. — И что же так сильно ранило вас?

— Несправедливость, — ответила я. — Прошу прощения, государь, но я и вправду считаю обвинения несправедливыми. Все мы, кого считают виновными в этом гнусном и грязном деле, всего лишь жертвы. Бедный барон Гард попал в темницу лишь потому, что оказался удобной жертвой…

— Так вы переживаете за барона? — немного сухо спросил король.

— Он мой друг, Ваше Величество, — ответила я с неожиданно подкатившими к горлу слезами. — У меня слишком мало друзей, чтобы походя отмахиваться от их горестей и бед. И барон никогда бы… — я замолчала, чтоб задавить в себе вдруг проснувшуюся женщину с ее страданиями. Государь теперь не перебивал, просто слушал, и я продолжила, как только ощутила прежнюю твердость: — Я знаю точно, что Гард не опаивал Ришема, как знаю, что он никогда бы не поверил в то, что я могу быть замешана в каком-нибудь преступлении.

— Откуда такая уверенность, ваша милость?

— Потому что он мне доверяет, как и я его милости. Так поступают друзья, они защищают тех, кто им дорог…

— Стало быть, я вам не друг, вы это хотите сказать, баронесса?

Его Величество поднялся со стола и неспешно направился ко мне. Его взгляд вновь наполнился живейшим интересом. Гнева не было, только вот это вот любопытство, будто перед ним стояла неведомая зверушка, а не хорошо знакомый человек. Я вдруг ощутила трепет, осознав, что гнев на самом деле есть, только он скрыт вот под этим взглядом, больше напоминавшим издевку.

— Ну же, ваша милость, выскажетесь до конца, — подначил меня государь. — У вас ведь есть, что еще мне сказать? Давайте, дорогая, не стесняйтесь. Перед вами всего лишь ваш сюзерен, так излейте на него свою желчь. Я вас слушаю, Шанриз, очень внимательно слушаю.

Я сжала кулаки, чтобы подбодрить себя. Осознание всего происходящего было подобно ледяной воде, обрушавшейся мне на голову. Я даже втянула голову в плечи. Если мне сейчас укажут на дверь и велят больше не являться на глаза, то это будет справедливо. Его Величество так долго позволял мне быть собой и говорить, как мне думается, что я совершенно забылась. И вместо того, чтобы облечь слова в иную форму, я и вправду бросила в атаку. Ох, как же глупо…