Дорогой интриг (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 93

— Когда сестре исполнилось два года, мы оказались неподалеку друг от друга в парке. Я ждал своего приятеля, определенного мне государем в друзья, а она гуляла в окружении свиты из нянек. Услышав детский голосок, я обернулся, обнаружил, кто находится неподалеку и поспешил отвести глаза. Все эти два года у меня оставалось лишь две сестры, а в тот день… Селия убежала от нянек, а может они сознательно не стали ее догонять слишком быстро, но девчонка в своей щенячьей радости налетела на меня, ударилась и села на землю. Я посмотрел на нее и, знаете, дорогая, это было что-то невероятное. Она сидит, глядит на меня, широко распахнув глаза, а я будто в ловушке оказался. Стою и смотрю на нее сверху вниз и вижу, что она всего лишь маленький беззащитный ребенок. Трогательный в своей хрупкости и нежности. Я присел перед сестрой, поставил ее на ноги и неловко отряхнул от пыли. И во дворец мы вернулись с ней за руку. — Я видела, как Его Величество улыбается своим воспоминаниям и не мешала ему вновь пережить ту встречу на парковой аллейке. Наконец, он посмотрел на меня: — С того дня я полюбил ее более остальных сестер, баловал, и она отвечала мне искренней привязанностью и обожанием, с которым смотрела каждый раз, когда я приходил к ней, или когда встречала меня во время прогулки. Впрочем, тогда она еще не выходила в свет…

— Она изменилась, верно? — спросила я, думая совсем о другой Селии, которая может позволить себе угрожать и раздавать пощечины. А еще участвовать в истории с отравлением бедного животного, или сознательно вести невиновных к их гибели за преступление, которое они не совершали.

— Она выросла и уже не та девчушка, что сидела передо мной на земле, — пожал плечами государь. — Хотя до недавнего времени я не знал, что… — Он оборвал сам себя. Затем развернулся ко мне и произнес совсем другим тоном: — Вечер откровений закончен, ваша милость, пора возвращаться.

Я ощутила разочарование и с моего языка сорвалось:

— Уже?

Король улыбнулся. Он протянул ко мне руку, коснулся щеки и отступил:

— Совсем скоро стемнеет, пора возвращать меня подданным.

— Вы боитесь темноты? — в фальшивом изумлении спросила я. — Вот уж не ожидала. Так кто же ваш внутренний зверь, государь, котенок?

— Я смотрю, ваша дерзость, приближающаяся ночь наточила ваши клыки? — с иронией спросил Его Величество. — Будьте осторожны, Шанриз, иначе котенок превратится в тигра.

— Тогда это будет очень маленький тигр, — ответила я. — Тигр размером с котенка – как-то совсем не страшно.

— Вот как, — государь изломил бровь. — Скажите, Шанриз, вас когда-нибудь шлепали?

Я предусмотрительно сделала шаг назад и покачала головой:

— Ваше Величество, ударить даму – показать слабость. Это недостойно мужчины. Вы этого не сделаете.

— Еще как сделаю, — деловито кивнул он.

И монарх шагнул ко мне. Я увернулась, отскочила и попятилась, стараясь не упускать из виду надвигавшегося на меня разбойника, на губах которого играла насмешливая ухмылка. Король сделал еще один стремительный шаг ко мне, я взвизгнула, дернулась и… оступившись, полетела в траву.

Государь нагнулся надо мной, хмыкнул и, ухватив за руку, помог подняться на ноги, а после… После он взвалил меня себе на плечо и все-таки легонько шлепнул.

— Нет! — возмутилась я такому варварству. — Государь, верните меня, откуда взяли, — потребовала я.

— В траву? — глумливо спросил он.

— Просто на ноги!

— И где же наша язвительность? — вопросил монарх, шествуя в ту сторону, где нас должны были ждать гвардейцы с лошадьми. — Где ваш яд, Шанриз?

— Капает вам на спину, — буркнула я.

Государь рассмеялся. Он опустил меня на землю и дальше мы шли уже приличным образом. Впрочем, обратный путь до резиденции прошел в молчании. Не знаю, чем были заняты мысли короля, а я думала о его откровениях. Не о том, что говорил Его Величество, а об открытости его в этот момент. Меня по-настоящему тронуло доверие такого человека, каким был наш монарх. Это и вправду было большой честью.

Оставалось надеяться, что сейчас он не сожалеет о том, что открылся. Мне не хотелось терять того, что всё сильней укреплялось между нами. Не хотелось терять этих встреч и разговоров, оставлявших после себя приятное послевкусие и мечтательную улыбку, от которой еще какое-то время не удавалось избавиться. Стоило признаться, я привыкла к государю. Мы сильно сблизились за это лето, и лишиться его я совсем не желала.

И дело было уже не в моих устремлениях, хоть они никуда и не исчезли, но, как уже сказала, – я начала дорожить нашей дружбой. Да и сам король… мне было приятно находиться с ним рядом, а то, что, порой происходило между нами… его поцелуи… Они вовсе не вызывали отторжения, и только две вещи мешали мне ему ответить: его фаворитка и то, что я могу оказаться одной из многих. Последнего не хотелось до крика, а потому я продолжала цепляться за свое решение постараться стать для короля другом, который будет подле него, несмотря на другие увлечения…

От последней мысли я скривилась и передернула плечами. Гадость какая!

— Что с вами, ваша милость?

Не успев справиться со своими чувствами, я повернула голову к королю и ожгла его сердитым взглядом.

— Ого, — чуть насмешливо произнес он. — Я в чем-то провинился?

Я растянула губы в улыбке и произнесла учтиво:

— Разве Ваше Величество может в чем-то провиниться перед своей подданной?

— Похоже на то, — отметил государь, — иначе вы не смотрели бы на меня взглядом, будто готовы накинуть на шею удавку и затянуть ее. Расскажете?

— Вам показалось, Ваше Величество, — ответила я.

Он натянул поводья и, перекинув ногу, развернулся в седле ко мне лицом. Я ответила удивлением.

— Мне очень редко что-то кажется, ваша милость, — произнес государь. — А сейчас я вижу точно, что вы мне лжете. Помнится, однажды вы говорили, что слишком уважаете меня для того, чтобы обманывать, но обманываете. Только когда и в чем?

Досадливо поджав губы, я тронула поводья. Аметист послушно зашагал вперед, но успел отойти от монарха всего на несколько шагов, потому что в спину мне донеслось:

— Стоять, — и сказано это было столь ледяным тоном, что я, натянув поводья, даже обернулась, чтобы с недоверием взглянуть на своего спутника. И увидела короля, без всяких оговорок. В сереющем свете уходящего дня он показался мне изваянием, на лице которого застыла надменность, умело высеченная истинным мастером. — Ко мне, — чеканно приказал государь.

Развернув коня, я вернулась к Его Величеству. Теперь он тронул поводья своего Бурана, тот шагнул ближе, и мы оказались с монархом лицом к лицу.

— Кто позволял вам уйти? — спросил государь. — Или же баронесса Тенерис почитает себя выше королевской власти? Ваш господин вам не указ?

— Простите великодушно, Ваше Величество, — всё еще пребывая в состоянии ошеломления, заговорила я, прижав ладонь к груди. — Я вовсе не желала оскорбить вас или оспорить вашу власть.

— Но оспорили и оскорбили, — прежним ледяным тоном ответил монарх. — Что вы возомнили, ваша милость? Что стало причиной вашего своеволия? Мое отношение к вам? Моя откровенность? Отвечать, — чеканно закончил он.

Охнув, я отвела взгляд. Похоже, мои худшие подозрения сбывались, и его доверие стоило мне наших добрых взаимоотношений.

— Не вздумайте заплакать, — с ноткой раздражения велел король.

— Я не собиралась плакать, — звенящим голосом ответила я. — Мне жаль, что я огорчила вас, Ваше Величество. Но еще больше мне жаль, что даровав мне свое доверие, вы теперь упрекаете меня за него. Я опасалась, что вы пожалеете о своей откровенности, и это оттолкнет вас от меня…

— О чем вы? — изумился государь.

— Вы молчаливы с той минуты, как покинули берег Братца, — ответила я и все-таки посмотрела на него. — А теперь еще и упрекаете меня в том, что были со мной откровенны. — Вот теперь в моем голосе прорвалась обида. — Я почитаю вашу искренность за великую честь, и мне жаль, что она же оттолкнула вас от меня.