Фаворитка (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 43

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— В слепоте, — кивнула я.

— И в трудах, коих так желали, — парировал Элькос. — Разве же не ради этого вы пришли во дворец? Теперь ваше дело обрело плоть, и я не верю, что вы готовы отказаться от ваших идей и рискнуть всем. И вот чтобы не ставить вас перед выбором, я бы промолчал, но, — я подняла на него взгляд, — не промолчал бы, разговаривая с королем. И, судя по брани Дренга, именно этим он и занимался до того, как вам стало известно о похождениях государя. — Я подошла ближе к магистру и он усмехнулся: — У вас есть друзья при Дворе, Шанни. Я не могу говорить за кого-то еще, но я и оболтус Олив на вашей стороне. Да и ваша подруга – Айлид Энкетт. Думаю, она бы непременно проболталась вам, если бы знала, но нас сплетники обходили стороной, понимая, что кто-то может выдать вам тайну монарха. Что ж, ее выдала та, кому поспешили донести, желая порадовать, высмеивая вас. И я, признаться, рад, что находился в неведении. Мне было бы неловко и неприятно от своего молчания, но я бы не стал делать вам больно. Однажды, когда вы станете взрослей и опытней, вы поймете, что не во всякое дело стоит совать свой нос. Порой это наносит вреда гораздо больше, чем пользы.

Сцепив пальцы, я прошлась по спальне, в которой происходил разговор. Где-то в глубине души я понимала мага, но обида всё равно не прошла. Хотя, если уж быть откровенной, то от осознания того, что он оказался непричастен к королевской тайне, мне стало немного легче. А в следующую минуту, я порывисто развернулась к своему гостю и спросила:

— Он знает про Селию?

— Разумеется, — кивнул магистр. — Когда государь ищет виновного, что-то скрыть от него крайне сложно. Те, кто стал невольным свидетелем скандала на лестнице, или же услышал от другого, до того дня молчали потому, что опасались монаршего гнева. Он посещал певичку тайно, и об этом никто не должен был знать, кроме пары приближенных, а оказалось, половина дворца смаковала похождения короля. Предать доверие господина мог лишь тот, кто оказался посвящен в его частную жизнь. — Я не стала спрашивать имени сплетника, однако и перебивать тоже не спешила. — Сейчас Его Величество остался без камердинера.

— Морсом, — машинально констатировала я.

— Да, — кивнул маг. — Он не в первый раз подводит короля, но до этого случая умудрялся избегать жесткого наказания, а сейчас… — Элькос ненадолго замолчал, и я подошла ближе. Магистр усмехнулся и произнес короткую фразу, которая не требовала дальнейших пояснений: — Магический допрос.

— И что же теперь? — хмуро спросила я, понимая, что ничего хорошего далее быть не может.

— К чему эти подробности, Шанни? — мягко спросил Элькос. — Достаточно знать, что Двор изрядно опустел. Остались те, кто вам дорог, и кто не оказался замешан в этой грязной истории – их немного.

— Ришемы? — теперь я подошла к магу и присела перед ним на корточки. — Он собирается нанести им удар?

— Вы переживаете за Селию? — удивился маг. — За женщину, оскорбившую вас не единожды?

— Мне нет дела до Селии, — отмахнулась я. — Она – сестра короля, к тому же мать наследника. А вот герцога он щадить не станет. Но мне нужен Ришем, магистр! Я прошу вас донести это до него, прошу заступиться за его светлость. Он не должен «свернуть себе шею».

— Но как…

— Как угодно, но Нибо Ришем должен жить и исполнить обещанное, — отчеканила я и распрямилась. — Прошу вас, господин Элькос, сделайте это для меня.

Маг откинулся на спинку и посмотрел на меня с интересом, а после и вовсе хмыкнул и покачал головой:

— Ай да его светлость, — произнес магистр и коротко рассмеялся. — Вот же шельмец! — воскликнул он. — Нашел себе самую верную защиту! Впрочем, тут и личное исключать нельзя, но как же он ловко подсуетился… Вы теперь союзники?

Я вновь присела на корточки и ответила испытующим взглядом:

— Думаете, он не исполнит обещанного?

— Исполнит, еще как исполнит! — вновь воскликнул Элькос. — Девочка моя, каким бы интриганом Ришем ни был, но данное слово держать умеет. Сейчас вы ему единственный друг… союзник, и это лучший выбор, который он мог сделать. В вашем лице он получил защиту и поддержку, и за это отблагодарит с лихвой. Вы можете на него положиться, Шанриз. Однако я не могу им не восхищаться, не смотря на всю мою неприязнь прежде. Умнейший человек, осторожный и предусмотрительный, когда разум его чист, — маг мне подмигнул, разом дав понять, что намекает на чувства герцога ко мне в пору, когда в фаворе была его ставленница. Я фыркнула и поднялась на ноги. — Хорошо, я постараюсь донести до короля, что вам нужна жизнь герцога. Думаю, сейчас государь пойдет на многое, чтобы поскорей вернуть вас. Но куда вы собрались?

— К дядюшке, — ответила я. — Хочу вернуться к моим делам, это помогает не думать.

— Я провожу вас, дорогая, вы не против?

— Если вам угодно, — ответила я, пожав плечом, и маг немного грустно улыбнулся:

— Вы все-таки еще злитесь на меня, Шанни. Жаль, но я понимаю, вам сейчас больно…

— Мне противно, господин Элькос, — ответила я сухо. — Не хочу говорить об этом.

— Боги с вами, девочка моя, — не стал спорить маг. — Вы готовы?

— Как видите, — сказала я и призвала: — Тальма!

Вскоре мы уже сидели в моей коляске, не той, которую прислал король, а в старенькой с потертыми сиденьями, доживавшей свой век в каретном сарае в поместье. Правда, лошади были впряжены из моей конюшни во дворце, также присланные монархом, но тут я пошла с собой на компромисс, решив, что лошади не виноваты в том, кто их подарил. Любить их от этого меньше я не стану. Магистр, окинув быстрым взглядом коляску, улыбнулся и помог мне забраться внутрь. После устроился рядом и полюбопытствовал:

— Не развалится?

— Не знаю, — я беспечно пожала плечом. — Пока не случится, не узнаем.

— Вы совершенно правы, девочка моя, всему свое время, — усмехнулся маг. — А погода нынче хороша.

— Да, солнце радует теплом, — ответила я, и почти до самого города мы вели пустой светский разговор, не имевший какого-либо особого смысла, разве что скоротать дорогу.

Позади коляски пристроились гвардейцы, сопровождавшие меня даже сейчас. Разумеется, король не мог оставить меня без охраны и пригляда. Мои стражи менялись каждый день, а значит, он каждый день имел обо мне новости. Я новостей о государе Камерата не имела и не желала ничего знать.

Впрочем, на гвардейцев я не злилась, да и глупо было бы злиться на людей, служба которых состояла в подчинении приказам. Потому, увидев их, я поздоровалась с ними с прежней приветливостью, и, как мне показалось, один из телохранителей даже немного расслабился. Может мне и показалось, но все-таки стало приятно, что среди них есть те, кто относился ко мне с симпатией и сочувствием.

И пока мы ехали по предместью, у меня вдруг появилось чувство, что всё произошедшее было дурным сном. Погода и правда радовала. Казалось, что до лета уже рукой подать, хоть и оставалось чуть больше месяца. Рядом сидел магистр, а позади ехали гвардейцы, к которым я уже давно привыкла настолько, что перестала замечать. И если бы не старая коляска, то можно было действительно увериться, что ничего ужасного не произошло, а только мне привиделось. Что на душе моей не было тяжести, и что король так же предан мне, как и раньше. И эта мысль вернула меня к суровой действительности.

— Господин Элькос, — обратилась я к магу, — прошу сказать мне откровенно, сколько любовниц сменил король, пока делил со мной… покои? Если вам известно, конечно.

Магистр обернулся, некоторое время смотрел на меня, а после спросил:

— Вам и вправду нужно это знать? — я ощутила сомнения, но кивнула. Вопрос мага не был лишен смысла, но меня раздирали противоречия. С одной стороны мне хотелось поскорей забыть обо всей этой грязи, а с другой – наконец, узнать истину. — Хорошо, — ответил Элькос. — После того, как я вернулся от вас позавчера, я нагрянул к Дренгу и потребовал, рассказать мне обо всем, что могло тщательно скрываться в прошедшие годы. Во мне бурлили гнев и возмущение, и я сам хотел разобраться, насколько был слеп и глух. Я ведь, как и вы, изначально ожидал его интрижек, но потом, усыпленный вашими с ним отношениями, уверовал, что чистое чувство способно изменить даже взрослого человека, привычки и взгляд на жизнь которого уже обрели плотность очертаний и въелись в кровь.