Я вас предупредил - Головачев Василий - Страница 15
- Предыдущая
- 15/51
- Следующая
В кабине машинистов никого не оказалось, а добежать до хвоста поезда я не успел. Электричка замедлила бег, колёса дробно простучали по стрелкам, приблизился двухэтажный, отражающий всеми стёклами чистый пламень неба вокзал. Двери открылись с шипением, я сошёл.
Как и ожидалось, вокзал не встретил меня обычным шумом людской толпы, свистом тепловозов и вздохами громкоговорителей. У меня было такое ощущение, будто я с разбегу треснулся лбом о стену и оглох. Эхо моих шагов было единственным шумом, нарушившим покой вокзала. Впрочем… я замер… я услышал шаги, торопливые шаги одинокого человека. Метнулся обратно на перрон и увидел её, Алёну. Удивлённое, слегка растерянное лицо, в глазах недоумение.
– Виктор, ты?
– Нет, – сказал я хрипло, отыскав сердце где-то в желудке. – То есть я. Ну здравствуй, Алёна.
Она ещё не поняла, что мы одни на вокзале, одни в городе, а может быть, и на Земле. Это понял пока лишь я один. И ещё я понял, что мои недавние странные сны были только подготовкой к реальному событию и событие это наконец произошло. Она же была занята встречей, остальное для неё отодвинулось на второй план… так, во всяком случае, я расшифровал её взгляд. Надолго ли? Но возликовать мне помешала тишина.
– Ты так неожиданно уехал…
– Я?!
Она усмехнулась:
– Не я же. А я ждала, что напишешь… долго…
Я вдруг засмеялся против воли и тут же умолк. Оказывается, вопреки действительности, уехала не она, уехал я! Шутка? Или всё это звенья цепи, приведшей нас сюда, в пустой город? И называется всё это – умопомешательство? Моё?!
– Алёна, – сказал я проникновенно. – Я не мог прийти раньше (а что ещё можно сказать в данной ситуации? Выяснять отношения – кто из нас уезжал на самом деле – глупо). Но, как видишь, я всё же нашёл тебя (и это неправда, но кому-то из нас надо же взять её на себя). Пошли?
– Куда? – спросила она доверчиво – это одно из главных её достоинств, – протягивая руку.
Действительно, куда, подумал я, но вслух сказал:
– В город из сказки. В город, где мы будем только вдвоём.
Я вывел её на привокзальную площадь, заполненную тишиной, как талой водой. Я делал вид, что пустой город сказочно красив и таинственен, что всё идёт по плану (чьему только, хотел бы я знать?), что впереди нас ждёт море счастья и жизнь, полная радостных событий, а в сердце заползал удав тревоги, всё громче звучал в душе голос стихийного протеста против этого затеянного неизвестно кем и неизвестно для чего безжалостного эксперимента, которому я уже придумал название: «Двое в пустыне», ибо что такое город, как не технологическая пустыня? Кстати, худшая из пустынь. И разве одиночество не есть пытка, даже если ты вдвоём с любимым человеком, который к тому же ещё не понял всей трагедии случившегося?
Я все говорил и говорил, захлёбываясь красноречием, чтобы отвлечь её от дум, от размышлений, уберечь от того страха, который охватил меня с утроенной по сравнению с «сонными» страхами силой. Там я был одинок сам, один на один с собой, здесь мы были одиноки оба, помимо нашей воли, помимо нашего желания, и я уже страдал её будущим страданием, которое вскоре поглотит все – и первую заинтересованность положением, и необычность встречи, и ощущение новизны. Я ведь знал, что не смогу заменить ей всех: друзей, подруг, товарищей по работе и просто людей, почти четыре миллиарда людей Земли, тех, о ком не имеешь ни малейшего представления, пока тебя с кровью не оторвут от них и не бросят в пустыне… Робинзон Крузо смог прожить двадцать восемь лет в одиночестве только потому, что у него была надежда на возвращение к людям. У меня такой надежды не было, таков был замысел тех, кто посадил нас с Алёной в клетку пустого города. Почему я знал об этом? Знал, и точка. Словно родился с этим знанием.
– Здесь всё наше, понимаешь? – говорил я. – Считай, что нам преподнесли такой свадебный подарок – пустой город и вообще весь мир. Не возражаешь? Здесь мы будем только вдвоём, никто нам не помешает, не бросит укоризненного взгляда, ты не представляешь, как здорово быть вдвоём! Ты и я, город и небо.
– Не дурачься, Виктор, – сказала она вдруг. Глаза её расширились, недоумение плеснуло в них тяжёлой волной. Пока лишь недоумение. – Что случилось, Виктор? Почему здесь никого нет? Тишина… как странно… Ты не шутишь? Мы действительно в пустом городе? Где мы?
– В пустыне! – воскликнул я тогда с отчаянием, уже ни на что не надеясь. Перед моим мысленным взором пронеслись картины нашей будущей жизни. Одни в пустом городе… сначала любопытство, попытки приспособиться к жизни в бетонном раю, потом скука, жизнь воспоминаниями… Что мы можем – одни? Чего мы стоим – только двое? Человек – существо общественное, кому же понадобилось убеждаться в противном? Пришельцам, коими забиты сборники фантастики? Соседям из «параллельного пространства»? Ну а если мы выдержим экзамен на одиночество? Что тогда? Ведь люди не раз доказывали, что способны на невероятное, казалось бы, терпение, не раз проявляли невероятную выдержку, силу воли. Что, если сможем и мы? Я же ещё не проиграл такого варианта, не был готов, что же произойдёт в этом случае?
Я остановился. Что-то происходило во мне помимо воли, прояснялось, словно проявлялась фотоплёнка и на ней проступали заснятые ранее кадры. Словно кто-то неведомый – не разобрать, друг или враг – оставил во мне след, таинственные письмена, которые стали вдруг мне понятными.
По-видимому, то же самое происходило и с Алёной.
– Как… Адам и Ева? – с запинкой произнесла она. – Ты это хотел сказать, Виктор? Мы с тобой – Адам и Ева новой цивилизации? Отвели нам свободное пространство – живите, дышите, любите, рожайте детей, а мы посмотрим. Так?
– Алёнка! – крикнул я с болью и ненавистью к тем, кто всё это затеял. – Я-то тут при чём? Мы ведь действительно одни! Ты и я! И я тоже не знаю – почему. Веришь?
Эхо подхватило мой голос, понесло по улицам и переулкам пустого города и вернулось уже нечеловеческим смехом, перебранкой чужих голосов, ползучим шёпотом.
– Верните нас! – крикнул я снова, обращаясь к невидимым экспериментаторам, наблюдавшим за нами, я верил, что они существуют. – Верните хотя бы её! – Я подтолкнул Алёну вперёд.
– Что ты делаешь? – гневно воскликнула девушка и схватила меня за руку. – Только вместе! Слышишь? – Это она мне. – Слышите? – Невидимым наблюдателям.
Она была так красива в этот момент, что я готов был на все – на бой с неявным, но всемогущим врагом, на пытку – на смерть, наконец! – лишь бы она была рядом со мной. Потерять её в этот миг означало для меня покончить счёты с жизнью. И всё же – пусть мы будем вдвоём – и со всеми, такой я сформулировал девиз, потому что только вдвоём мы не будем счастливы наверняка.
– Алёна… – позвал я шёпотом, протягивая к ней руки…
…Полумрак, белый потолок, тихое тиканье часов на буфете и шаги над головой. И сердце, занимающее полгруди…
Я приподнял гудящую голову над подушкой, бессмысленным взором окинул комнату.
– Алёна… – машинально позвал я и осёкся. – О боги!
Так это снова был сон? Сон, и больше ничего? До жути реальный, реальный до дрожи в руках, но всё-таки сон? Но как же Алёна? И командировка в Кмиенск?..
Я встал, прошлёпал босиком до кухни, по пути посмотрел на часы – четыре утра, – напился воды, словно только что действительно вернулся из путешествия по пустыне, где едва не умер от жажды, и, сказав вслух: «С ума можно сойти!» – рухнул на кровать. Но до утра так и не уснул. Сон выбил меня из колеи окончательно. Я пытался найти хоть какую-нибудь логическую нить в посетивших меня сновидениях, но ассоциации уводили меня то в глухой ночной лес, то в пески, то в палату умалишённых, где я отвечал на вопросы лечащего врача, моего однокашника, путаясь в самых элементарных вещах, так что в конце концов меня стала колотить дрожь, и я прямо с утра решил пойти к психиатру. Откладывать визит не имело смысла, тем более что командировка мне действительно предстояла.
- Предыдущая
- 15/51
- Следующая