Грешный и влюбленный (Древнее проклятие) - Додд Кристина - Страница 77

• Предыдущая
• 77/90
• Следующая

— Да потому, что я уважаю твое мнение.

— Неужели?

Голос ее звучал так, словно мысли ее были где-то далеко и она вовсе не хотела вникать в его слова. Но Ранд не намерен был отступать. Они шагали теперь по той самой разбитой тропе, которую так хорошо изучили в апреле.

— По-моему, в Клэрмонт-курте на этот счет существует единодушие. Разве ты этого не замечала? Деревенские женщины тоже тебя уважают.

— Я… — Она стала высвобождаться, и Ранду, чтобы не показаться назойливым, пришлось выпустить ее руку. Силван горько вздохнула:

— Фабричные женщины меня звали, но я…

— Наверное, они время не то выбрали. Ты просто не в духе была. Или еще что-то тебе помещало с ними пообщаться. — Он придумывал за нее оправдания, а потом попробовал расшевелить ее и заинтересовать. — Понятно, они видят в тебе союзника, а сейчас им как никогда нужна помощь.

Она покраснела, а потом выпалила:

— С чего бы это им видеть во мне какого-то союзника?

— Да потому, что им хочется, чтобы фабрика заработала вновь.

— Фабрика. — Силван замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. — А ты это сделаешь?

— Если я потрачусь на фабрику, то у людей будет и работа, а следовательно, и хороший заработок. Они будут строить фабрику, значит, зиму переживут. — Он опять взял ее за руку выше локтя и легонько сжал. — Мужчины закончат стройку к лету следующего года, и тогда работа появится у женщин.

— Но тебе-то это зачем? — Она недовольно поправила поля шляпки, отогнув их немного назад. — Тратить год жизни и добрую долю фамильного состояния на строительство фабрики? Той самой фабрики, на которой страшной смертью погиб твой брат!

— Ну как ты не понимаешь? — Они уже вышли к океану и, не сговариваясь, повернули на тропу, ведущую к фабрике. — С тех пор, как тут погуляла буря, деревенские просят у меня — не просто просят, умоляют — отстроить фабрику. Им не хочется уезжать из Малкинхампстеда. Здесь жили их деды, и прадеды, и им не хочется покидать родные места.

Ослабив бант под подбородком, она откинула шляпку назад, и ее широкие поля больше не прятали лицо Силван.

— Ну да, а отец Доналд снова заведет свою песню про отречение от себя, про покорность воле Божией. Но что бы он ни говорил, никому ни в деревне, ни на фермах не захочется смиренно глядеть на собственных детей, умирающих с голоду.

— И ты знаешь все это, хотя утверждаешь, что ты с ними не разговаривала?

Ее губы дрогнули в усмешке:

— Большого ума, по-моему, не требуется, чтобы догадаться об этом.

— Это не от ума идет. У тебя дар сочувствия другим людям есть.

— Да брось ты, какой еще дар.

— А я тебе говорю: есть у тебя дар. Ты понимаешь других.

— Нет. Тебя-то я вовсе не понимаю.

— Гм. — Ранд задумался. Они уже взбирались на холм, откуда рукой подать было до фабрики. — Ну, наверно, семейная жизнь не может обойтись без трудностей. Как бы то ни было, мы — муж и жена, и так близки, как только могут быть близки между собой два человека. Нас скрепляют общие узы, и это очень тесные, сокровенные узы.

Силван ничего не ответила.

— Мы занимаемся любовью и испробовали, кажется, все, что только можно вообразить в этом деле, но я до сих пор не знаю, о чем ты думаешь. — Обхватив за талию, Ранд повернул Силван лицом к себе.

Она выставила вперед твердый подбородок.

— А зачем тебе это знать?

— Потому что ты моя жена. Я женился на тебе потому…

— Потому что священник с твоим братом застали нас на травке, — ядовито сказала она.

— Правильно! — засмеялся Ранд. — А на травке-то мы оказались потому, что я по тебе с ума сходил. Ты завлекла меня телом и душою.

Силван вырвалась из его объятий и поспешно отступила в сторону.

— Приятно слышать.

— Я же мог и не жениться на тебе. — Это ему пришлось сказать ей в спину.

— Ну, да, конечно. — Силван опять водрузила на голову свою шляпку. — А мое доброе имя? А то, что вся округа уже про наши забавы знала?

— И все равно меня бы никто насильно жениться не заставил.

Силван расхохоталась, и в ее смехе и правда было что-то похожее на настоящую, непритворную веселость.

— Ох, Ранд. Ты что, серьезно? Не понимаешь, что у тебя не было возможности увильнуть от обязанности повести меня к алтарю? Не тот ты человек и не та у тебя семья для такого рода вольностей. Только невежа и хам способен бросить девушку в таком двусмысленном положении. — А ты — ни то и ни другое.

— У меня голова кругом идет от такой высокой оценки, да еще из твоих уст.

Она не обратила внимания на его шпильку.

— Представь себе, что сказала бы твоя мать, откажись ты жениться на мне? А как бы ты стал объясняться с братом? Или с тетей Аделой?

— Ну, они, конечно, расстроились бы, — вынужден был признаться Ранд. — Но я бы их уговорил!

— Нет, Ранд, — мягко сказала Силван. — это ты про какого-то другого человека говоришь. Вот Джеймс, возможно, способен на такое. А тебе совесть бы не позволила отказаться — И, переменив тон, спросила:

— Так что там насчет фабрики? Все оборачивалось совсем не так, как он задумал.

— Я просто хотел поговорить с тобой, посоветоваться. А ты все время прячешься в свою раковину и будто нарочно отталкиваешь меня.

— Это мое дело! — резко сказала Силван и, не оглядываясь, зашагала вверх, только дойдя до вершины холма, она остановилась и подождала Ранда.

Потупив глаза и уставившись на кончики своих туфель, Силван молча шла рядом с ним. Ранд почувствовал уныние. Легко было его матери давать добрые советы насчет того, как ему поладить с женой, а попробуй пробиться сквозь те преграды, которые она так тщательно громоздит и так ревностно оберегает. Ранд потянулся к ней, развязал ленту под подбородком и откинул шляпку на спину. Ему хотелось заглянуть ей в глаза, взъерошить волосы, поцеловать ее. Силван стояла на вершине косогора, ее распущенными волосами играл ветер, и в этот момент она была похожа на ту бойкую и покоряющую всех и вся Силван, на ту Силван, какой она была тогда, когда он ее встретил впервые.

Как бы ему хотелось, чтобы она засмеялась сейчас, поддела его, даже стукнула — все лучше, чем эта непонятная тоска в глазах. До сих пор Ранду как-то не приходило в голову, что Силван может быть несчастна. Он ведь так старательно показывал свою любовь в супружеской постели, а вот оказывается, что Силван этого мало. Значит, права мать: любовь — это что-то большее, чем соединение двух тел. Он-то знал, что Силван нужна ему, нужна каждый день, каждый час, но как убедить в этом ее. Где найти слова, которые заставили бы ее поверить в его преданность? Силван стояла неподвижно. Слезы блестели в ее глазах.

— Фабрика теперь, должно быть, сплошные руины, да?

Солнце милостиво освещало и землю, и море, бившее в развалины внизу. Прежде тут был шрам на лице земли; теперь на его месте виднелась гноящаяся рана.

Силван быстро зашагала рядом по пологому спуску, оставив Ранда далеко позади. Ее шляпку он все еще держал в руке.

— Ты в самом деле думаешь это как-то исправить? — крикнула она ему издали.

Ветер резкими порывами налетал с океана, и вот Ранд, разжав пальцы, позволил шляпе взлететь. Ветер подхватил ее, и она довольно долго парила над землей и лишь спустя какое-то время Упала в густую высокую траву.

Это немного развеселило Ранда, и он поспешил следом за Силван.

— Надеюсь, что-то удастся восстановить. Стены каменные, так что даже те камни, которые вывалились, пригодятся для чего-нибудь, а дранки и шифера, чтобы крышу покрыть, в округе полно.

Фабрика — вернее, то, что от нее осталось — была уже прямо перед их глазами, и Ранд вздохнул. Восстановление производства мысль хорошая, если думаешь отвлеченно; но вот стоит оказаться лицом к лицу с действительностью, и вся затея с перестройкой кажется безумием.

— Джеймс, разумеется, против. И тете Аделе никогда в голову не придет похвалить меня за такое дело. И за мать я боюсь — если мы отстроим фабрику, она опять вспомнит свое горе. Я даже боюсь заговаривать с ней об этом.

• Предыдущая
• 77/90
• Следующая