По ту сторону Рая (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 27

Протягиваю руку и вырываю у Глеба сигарету, выкидывая ее в пустой бокал. Ему больно и мне не по себе. Романов разворачивается ко мне, в своей манере, грубо, хватает меня за ноги и дёргает на себя, вставая между моих ног. Берет за скулы, смотрит в глаза, заглядывая в душу, пожирая темным взглядом. Кажется, только этот хищник может так смотреть. За такой взгляд можно продать душу.

— Сейчас ты мне необходима, как глоток кислорода. Именно ты даёшь мне силы. — Как он умеет лить сладкий сироп, включая бархатный гипнотизирующий голос, от которого хочется сползти к его ногам и поклоняться, словно Богу. Это не мужчина, это опиум, сладкий яд, от которого можно впасть в зависимость… — Ты мне нужна именно в этом статусе. Не нужно ставить себя на пьедестал и разделять места. Ты не вторая. Это две разные параллели. Ты мой наркотик, мой кайф, моя зависимость, — шепчет он и прислоняясь колючей щекой к моей щеке, потираясь, царапая, а я растворяюсь в этой иллюзорной близости, вдыхая его терпко-горький запах. — Моя страсть, порок. Мы совместимы, твое тело, как послушный инструмент, на котором я умело играю, — от его хриплого шёпота пробирают мурашки. — Проси все, что хочешь, Стефания, — его сильные ладони поглаживают бедра, обжигая кожу. — Ты ни с кем меня не делишь. Все что есть у нас — только наше. Этого нет и никогда не было у Оксаны. Вы две мои совершенно разные жизни, — мне так хочется верить ему, отдать свою жизнь, играя по его правилам, но…

— Просто обними меня, — прошу я, закрывая глаза.

— Я обнимаю.

— Нет, не так — обними, чтобы стало тепло, — Романов на секунды отстраняется, чувствую, что смотрит в лицо, но глаза не открываю. Он медленно убирает руки с бедер и просто обнимает, вжимая в себя, обвивая талию, а я утыкаюсь носом в его шею, впитывая его запах, пытаясь запомнить, чтобы рвать себе душу холодными ночами и жалеть о том, что сейчас уйду.

— Я не хочу жить в твоей реальности. Прости…, - говорю ему в шею, касаясь губами теплой кожи, ощущая, как он прекращает дышать. — Мне тридцать лет, половина жизни прожита, я хочу рядом с собой мужа, любовника, друга — того, кто будет дарить надёжность и тепло, заботу, защиту, хочу быть для него и пороком и любимой, хочу сама любить и отдавать любовь и все это должно быть в одном мужчине. Возможно, я многого хочу и так не бывает… но по-другому я не умею. Я хочу семью, детей и собаку. Банально…, - выдыхаю ему в шею. — Как бы я не сходила по тебе с ума, я не смогу делить тебя ни с кем. Не умею. Ни в каком контексте. Прости… — сильнее вжимаюсь в Глеба, чувствуя, как сильно стучит его сердце, последний раз вдыхаю его запах и отрываюсь. — Отпусти. Я хочу выйти в дверь, которая открыта.

— Уверена? — его голос хриплый словно простывший.

— К сожалению — да, — закрываю глаза, потому что невыносимо смотреть Глебу в глаза и понимать, что никогда их больше не увижу. Я все переживу. Должна пережить…

Глеб отступает, и становится холодно. В дверь звонят, Романов идёт открывать, а я спрыгиваю с подоконника и иду за ним. Он забирает у водителя пакет с вещами и отдает его мне.

— Мой водитель ждёт тебя внизу, отвезёт, куда скажешь, — Романов сжимает челюсть и уходит назад в кухню. Решительно иду в спальню, снимаю с себя его рубашку, кидая ее на кровать, надеваю черные брюки и водолазку того же цвета. Нина как знала, передала вещи под стать моему настроению. Надеваю туфли, куртку и быстро выхожу из квартиры. Хочу закрыть дверь, но почему-то хлопаю ей с такой силой, что сотрясаются стены, сама вздрагивая от шума. Лифт занят, и я бегу вниз по лестнице, чувствуя, как подступают слезы. Все правильно! Я сделала все правильно! Твержу себе, а самой тошно. Хочется вернуться назад и упасть к его ногам. Но… гордость, будь она неладна, не позволяет.

Выхожу во двор, утираю слезы, которые всё-таки скатываются из глаз. Глубоко вдыхаю, оборачиваюсь, поднимаю глаза на окна. Романов открыл в кухне окно, вновь курит и смотрит мне вслед. Замираю на мгновение, ощущая, как слезы стекают по щекам. На улице идёт первый снег. Крупные, холодные снежинки кружат и засыпают город, они падают мне на щеки и губы, которые ещё болят от его поцелуев.

Ну что ты смотришь на меня?! Зачем рвешь душу?! Не могу я принять твой формат. Я же сгорю от ревности, сломаюсь. А зачем я тебе сломанная?

Быстро сажусь в машину, называю адрес и съезжаю на сидении, закрывая глаза. Я сама ушла! Так от чего же плачу? Наверное, потому что глупо хотела услышать от него других слов. Хотела, чтобы он догнал меня и пообещал, что я буду его единственной, и что он готов поменять ради меня приоритеты. Но… это не невозможно. У него есть жена и сын, которые в нем нуждаются, и я не хочу быть той, которая все разрушила. Не хочу отнимать у них Глеба.

Глеб

Погода за окном паршивая, как и настроение. На первый взгляд все хорошо и в бизнесе, и семье, но в груди разрастается гадкое предчувствие. Неспокойно, словно накрывает паникой, перед неизбежной катастрофой. Нервы ни к черту, срываюсь на окружающих и подчиненных. Позавчера довел до слез и уволил секретаршу, которая работала со мной несколько лет. Просто выместил на ней дурное настроение. Сам не понимаю, какого черта я творю. Залог успешного бизнеса — холодный рассудок. А я неделю эмоционирую. В груди постоянно ноет, будто что-то в моей жизни идет не так, в голове нет ясности — там туман. Складывается полное ощущение, что я упустил что-то очень важное и значимое.

Гадкое предчувствие сгущающейся надо мной черноты разрастается. Я в кабинете совершенно один, но меня не покидает ощущение, что кто-то дышит мне в затылок. Кажется, я медленно, но верно схожу с ума и теряю голову. И гадкий внутри голос нашёптывает мне ответ — меня зацепил уход Стефании. Еще ни одну женщину мне так не хотелось удержать рядом с собой. Любыми способами: силой, шантажом, лаской, обещаниями — всем, чем угодно. Я еще не насытился ей, не испил до дна, только пригубил, мне ничтожно мало этой женщины. Мне нужно еще! Но я не никого не держу с собой насильно и не принуждаю. Ушла — значит я ошибся, и Стефания — не моя женщина. Моя остались бы со мной и приняла правила моей реальности. Но меня ломает без нее, как без дозы героина. Хочу избавиться от этого едкого чувства привязанности, но не могу, впервые мой разум не принадлежит мне, и я не могу контролировать мысли.

Курю одну за одной, пытаясь насытить организм никотином и вытравить женщину, которая въелась мне в душу. Когда-нибудь она определенно бы узнала, что в моей жизни есть другая женщина, но все пошло не по плану. Это должно было произойти позже. У Стефании должна была возникнуть стойкая зависимость, когда уже весь контроль у меня. Но эта шавка Демченко решил вмешаться. И мне эгоистично хотелось испортить мрази жизнь. Подло? Да! А кто сказал, что я ангел? Ее бывшего нужно поставить на место. Никогда не поверю в их мнимую дружбу. Если Стефания наивно полагает, что они дружат, то Демченко смотрит на нее сальным взглядом с чувством собственности. Он не отпустил ее и имеет влияние. И постоянно крутится возле нее.

Да, я следил за Стефанией, потому что не отпустил. Всего лишь ослабил поводок, позволив глотнуть воздуха. Ей нужно время, дистанция, свыкнуться, понять, насколько принадлежит мне, а эта шавка бегает вокруг нее, пуская слюни. У меня есть фотоотчет о каждом его визите в ее ресторан.

Ну что ты, милая, разве не видишь, как он смотрит на тебя щенячьим взглядом, как невзначай касается тебя. И мне хочется переломать эти руки. Но я пока ударю без физического насилия. Что ж ты такой непонятливый, Демченко? Я же честно предупреждал, просил потеряться, но ты решил открыть моей девочке глаза. И как, нравится тебе ее депрессия и метания? Кому ты, сука, сделал лучше? Себе?

Набираю номер своего человека, рассматривая на рабочем компьютере фото Стефании. Работает, улыбается кому-то, а глаза потухшие, нет того блеска, которым она меня зацепила. Ты мне нужна, детка, очень нужна, чтобы развеять эту черную тревогу.