По ту сторону Рая (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 35

— Я думал, ты моя женщина. Слышишь?! — шепчет хриплым голосом. — Мояяя! — тянет это слово, словно режет по сердцу. — Мне казалось, что ты неповторимая, безупречная, совершенная, — каждое его слово, как острая иголка, впивается мне под кожу, и становится трудно дышать. Губы, по которым он не прекращает водить, немеют и подрагивают. Зачем он это делает! Лучше бы надавал мне пощечин. — А ты обыкновенная шлюха, — усмехается, вдавливая пальцы в губы. — Каких тысячи, валяются под ногами! И я не спал с Оксаной с момента нашего знакомства. Не мог, что-то мешало. А тебе — нет… — опять усмехается, отталкивается от стены и отходит. Поднимает свой разбитый телефон, вынимает сим-карту и прячет в кармане.

— Не трогай Владимира. Не лишай ребенка отца. Не рушь нашу жизнь! — прошу его и бегу за ним в гостиную.

— Не могу ничего обещать. Уж извини! — зло, сквозь зубы, проговаривает он. Боже, какая я идиотка. Я же подставляю Володю, решая свои проблемы. Романов же действительно закопает его.

— Пожалуйста! — прошу я, цепляюсь за его руку, а он одергивает ее, словно я заразная. Романов идет в прихожую, а я — за ним.

— Может, и не трону, если скажешь, чем он лучше меня! Что тебе может дать эта падаль?

— Все, чего не можешь дать ты!

— А какого хрена ты вчера воодушевленно отсасывала у меня, если любишь его и ждешь ребенка? — опять рычит, словно раненый зверь.

— Пожалуйста…, - не могу больше сказать и слова, внутри зарождается истерика. Больно настолько, что хочется кричать. Господи, что я творю?! — Ударь меня! Владимира не трогай! — я в отчаянии пытаюсь спасти Демченко, который ни в чем не виноват. Романов подходит ко мне, его глаза горят яростью и тысячами эмоций. Замахивается…

Я зажмуриваюсь…

Задерживаю дыхание…

Шаги… Громкий хлопок дверью, от которого я всхлипываю, и полная звенящая тишина. Со мной остается только его неповторимый запах.

Я отпускаю себя и даю волю эмоциям, рыдаю в голос. Закрываюсь на все замки, чувствую, как кружится голова и дрожат губы. Понимаю, что нельзя нервничать, но ничего не могу с собой поделать. Этот мужчина вырвал мне душу. Иду в ванную, умываюсь холодной водой, тянусь за полотенцем и замечаю на корзине с бельем его окровавленную рубашку. Беру ее в руки, подношу к лицу и опять рыдаю. Сползаю на холодный пол, утыкаюсь в рубашку и глубоко дышу.

Боже, что я натворила!

Зачем?!

Могла же уступить?

Могла, и получила бы подачки от Романова. И было бы больно всю жизнь. Я переживу. Я ведь не одна. Он, сам того не зная, оставил мне часть себя.

Глеб

Я не знаю, что со мной происходит. не могу рационально объяснить внутреннее состояние. Потому что, бл*ть, со мной такое впервые! Лёгкие постоянно горят, потому что не хватает кислорода. Нет, дышу я полной грудью, но, кажется, вдыхаю газ. Смрад, который меня отравляет. Казалось бы, ничего нового не произошло. Я ещё раз убедился в том, что есть женщины для брака, а есть просто похотливые шлюхи. Но эта мысль пульсирует у меня в голове и не даёт покоя.

Сколько времени прошло с момента, как внутри меня что-то разорвалось, и я истекаю кровью? День? Два? Неделя? Не знаю и не хочу знать! Я боюсь произносить ее имя даже про себя, иначе я никогда не подавлю желание убивать.

Меня тошнит от мысли, что ЕЕ имел кто-то параллельно со мной. Я, сука, любил и боготворил ее тело, которое уже измарали. И не просто испачкали, а оставили в ней свои следы навсегда. Ее спасла беременность. Ее и ублюдка, который посадил в нее свое семя. Иначе бы убил.

В тот день я почти это сделал. Сам не понял, как оказался у здания, где работает Демченко. Долго сидел в машине на стоянке, глотал коньяк, курил и ждал ублюдка. Мне хотелось крови. Отстрелить мрази яйца за то, что посмел прикоснуться к моей женщине! Я даже схватил ствол и выскочил из машины, когда ублюдок вышел из здания, мне хотелось долго его убивать. Не знаю, какие силы меня остановили… но желание убивать не пропало.

Иногда мне хочется пустить себе пулю в лоб. Отстрелить голову, в которой круглосуточно звенят слова о том, как она его любит, о беременности и как боится и молит за ничтожество! Хочется крушить все вокруг и биться головой об стену, чтобы вывести себя из этого состояния.

Меня сильно зацепила эта женщина, она въелась в меня, и не желает оставлять в покое, даже когда открыла свое истинное лицо шлюхи. Все же просто — найти ей замену и забыть! Пусть живёт в своей параллели! Но нет, не выходит. ОНА глубже, чем я думал.

На часах полночь, я в своем кабинете, вновь глотаю коньяк, откидываюсь в кресле с бутылкой в руках, и смотрю на настенные часы, следя за ходом времени. Говорят, время лечит, вот я и жду. Сколько эти долбанные стрелки должны отмотать, чтобы меня отпустило?! Глотаю коньяк и маниакально листаю отчеты о слежке за Стефанией. Зачем-то пытаюсь понять, когда это произошло. Он приходил к ней только на обеды. Банально трахнул в туалете? Раком над раковиной? Или вжимая в стену? Хочется запустить бутылкой в часы и остановить время! Но я сдерживаюсь, потому что я дома и могу напугать ребенка. Пролистываю дату слежки до самого последнего дня и останавливаюсь на фото, где Оксана с Димой проходит в ресторан Стефании! Совпадение? Вряд ли!

Не смотрю на время, мне насрать, что сейчас поздно. Я набираю номер человека и прошу полный ответ об этом дне. Как оказалось, Оксана намеренно приехала в ресторан к Стефании. Разговаривала с ней минут десять и уехала домой. Срываюсь с места и поднимаюсь наверх, допивая по дороге коньяк. Плотно прикрываю дверь в комнату сына и прохожу в нашу спальню. Оксана не спит, читает в кровати какой-то сопливый бульварный роман. Она поднимает на меня невинные глаза, быстро моргает и сглатывает.

— Что-то случилось?

— Да. Я могу понять, почему ты поехала к Стефании. И даже не хочу знать, как ты узнала адрес. У меня, бл*дь, только один вопрос — зачем было таскать с собой Димку? Манипулируешь ребенком?! И как часто ты это делаешь?! — я пьян и мне хочется расставить все точки над i. Мне всегда было плевать, чувствует ли она, что я изменяю. Идеальная жена — тем и идеальна, что не лезет в другую жизнь, которая ее не касается.

— Что?! Не понимаю? — прихожу в ярость, от того что она делает вид, что не понимает. Лжет, смотря в глаза. А я надвигаюсь на нее, наблюдая, как она отползает от меня.



Глеб

Оксана меня боится. Всегда боялась, несмотря на то, что я никогда не тронул ее и пальцем. Страх — это форма уважения. Она всегда открыта, и все эмоции написаны у нее на лице. И сейчас я вижу, что она лжет. Глупо!

— Давай ты сейчас попытаешься объяснить мне свои поступки без лжи. Так будет лучше для тебя!

— Тогда не смотри на меня так и не пугай! — отчаянно произносит она, вжимаясь в мягкую спинку кровати.

— Как — так?!

— Злыми, нечеловеческими глазами! — всхлипывает Оксана. — В чем я виновата?!

— Я, кажется, задал конкретный вопрос! Какого хрена ты манипулируешь моим сыном?!

— Нашим сыном! — обиженно выкрикивает она, словно я забираю у нее ребенка.

— Оксана, твою мать! Не зли меня. Отвечай на вопросы! — с грохотом ставлю пустую бутылку на тумбу и нависаю над ней.

— Что ты хочешь услышать? То, о чем я постоянно молчу, строя из себя полную дуру? Думал, я не знаю о всех твоих шлюхах? — она начинает глубоко дышать и часто моргать.

Хватаю ее за подбородок и притягиваю ближе.

— Мне плевать, что ты думаешь! — срываюсь, начинаю кричать ей в лицо. — Что именно ты делала у Стефании?

— Боролась за свой брак! — так же кричит она и начинает плакать. — Она забирает тебя у меня! Они все раз за разом, отнимают частичку тебя, — ее губы начинают дрожать, а слезы уже текут потоком. — А эта… — всхлипывает и кусает губы. — Ты вообще на ней помешался. Думаешь, я не видела, как ты на нее смотрел на приеме? И побежал за ней… — она хватает воздух, словно ей нечем дышать. — Вся твоя одежда воняет этой шлюхой! Я ненавижу ее и этот приторный запах! Ты уже больше месяца не прикасался ко мне! — уже без страха истерично кричит Оксана. — Я тоже хочу чувствовать себя желанной женщиной! Поэтому и опускаюсь до походов к твоим грязным шлюхам!