Идол (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 24

«Круассаны, булочки с маком, корицей, кремом, слойки, пончики? Что хочет моя девочка?» — как красиво звучит «Моя девочка». Столько заботы в простом перечислении сдобы. Улыбаюсь чужому счастью и пишу, что ошиблись номером. Бреду дальше и в какой-то момент слышу, что по обочине позади меня едет машина. Не выдерживаю, оборачиваюсь, и сердце ускоряет ритм — за мной едет Богдан. Сначала застываю на тротуаре, смотря на его самодовольное лицо, а потом отворачиваюсь и ускоряю шаг. Ну что ему от меня нужно?! Пусть оставит меня в покое! Не хочу! Наигралась! Иду все быстрее и быстрее, но он обгоняет меня и резко тормозит. Выходит из машины в одной белой толстовке с закатанными рукавами и перекрывает мне дорогу. Как всегда, красивый, спортивный и самоуверенный. Ухмыляется, словно поймал в ловушку. Разворачиваюсь и быстро бегу назад, но Богдан догоняет, хватает за руку и резко впечатывает в себя.

— Доброе утро, детка! — смотрит блестящими глазами и показательно глубоко вдыхает.

— Я тебе не детка! Отпусти! — вырываюсь, но наши силы неравны.

— Тихо, — шепчет, сильнее вжимая меня. — Я всего лишь довезу тебя до университета.

— Спасибо, в водителях не нуждаюсь! — повышаю голос, привлекая внимание прохожих, но все обходят нас стороной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Боишься? — ухмыляется гад. Размахиваюсь, чтобы врезать ему кулаком по плечу, но он перехватывает мою руку. С бойцом бороться бесполезно.

— Нет! Я ни хочу больше тебя видеть. Просто оставь меня в покое!

— То есть добровольно не сядешь в машину?

— Нет!

— Ну хорошо…

Мне совсем не нравится, как он усмехается. Вскрикиваю, когда Богдан просто хватает меня и в секунду закидывает на плечо.

— Отпусти! — колочу его кулаками по спине, но, кажется, он даже не чувствует моих ударов. Богдан закидывает меня в машину и захлопывает дверь. Дышу глубоко, пытаясь справиться с эмоциями, наблюдая, как он обходит машину, садится за руль и поворачивается. Он берет с подставки большой стаканчик кофе и протягивает его мне.

— Ты не ответила, какой любишь, поэтому взял капучино. — По инерции беру теплый стаканчик и грею замерзшие руки. Богдан удовлетворенно улыбается и берет второй стакан, опускает взгляд на мои руки и рассматривает их, продолжая искренне улыбаться. И маленькая глупая девочка опять вылезает наружу. Хочется кричать этой идиотке, чтобы не смела! — И ты не ответила насчёт выпечки, поэтому я взял все. — Богдан берет с заднего сиденья большой бумажный пакет, из него вкусно пахнет свежими булочками. Салон машины наполняют запахи кофе, ванили, корицы и чего-то еще. Желудок предательски урчит, и я отпиваю немного кофе.

— Ты хотел подвезти меня — поехали, — стараюсь говорить спокойно, уверенно и не смотреть на Богдана. — Я опаздываю, — поторапливаю его и отворачиваюсь к окну.

Водительское место наталкивает на воспоминания о том, что он со мной делал вчера. И ведь я впервые кончила от ласк мужчины, и оттого еще больше себя ненавижу.

— Врать нехорошо, Алиса, первая пара у тебя начинается через сорок минут. Университет недалеко, и, пока ты не позавтракаешь со мной, мы не тронемся с места.

— Откуда столько информации? — язвительно усмехаюсь.

— Места надо знать.

— Я не хочу есть. Что тебе от меня нужно? Продолжение вчерашнего вечера не будет, я была пьяна и не понимала, что творю. Ты и я — это большая ошибка. Не трать свое время, а то опять придется отделываться сообщениями… — не договариваю, кусая губы, и отпиваю кофе, пытаясь запить подступающий ком.

— Какими сообщениями? — в его голосе почти правдоподобное недоумение.

— А как ты хотел? Думал, после всего мы будем спокойно трахаться? И сделаем вид, что прошлого не было?! — повышаю тон, потому что мою пустоту опять заполняют эмоции: злость, ненависть, горечь и жалость к себе. Отворачиваюсь к окну и смотрю на снег, пытаясь успокоиться. Богдан несколько минут молчит, видимо, потому что нечего сказать. — Давай вычеркнем друг друга из наших жизней. Если у тебя получается цинично делать вид, что все в норме, то у меня нет! — Мне опять нечем дышать, я пытаюсь задушить мою внутреннюю дурочку, которая уже рыдает где-то глубоко внутри меня.

— Алиса, — тяжело выдыхает он. Никогда не поверю, что он вообще что-то чувствует, кроме похоти, поэтому мне смешно от его тяжелых вздохов. И я усмехаюсь, рисуя узоры на запотевшем стекле машины. — Я все понимаю. Наша первая встреча обернулась для тебя травмой. Но давай судить здраво. Я знать не знал, кто ты такая. Маленькая влюбленная фанатка, каких сотни. Тебя никто не принуждал и не насиловал. Ты сама села в машину, добровольно приехала в клуб и отвечала мне взаимностью. Так?!

— Ну, допустим, — отвечаю я и зажмуриваю глаза.

Мне совсем не хочется возвращаться в тот день, но, видимо, чтобы изжить из себя этого человека, нужно резать наживую, и я терплю.

— За кого я тебя должен был принять? — вопрос риторический, Богдан не ждёт ответа. — И ты должна была предупредить, что невинна. А когда я это понял, то мне сорвало крышу, и я не смог остановиться. Да, я повел себя как мудак — согласен, учитывая, что я значил для тебя гораздо больше. Но тогда я не мог по-другому или не хотел… не знаю. Я часто вспоминал тебя, твои глаза, и что-то теплое разливалось внутри. А потом увидел тебя в клубе — и переклинило. Сам не пойму, что со мной, но меня безумно к тебе тянет. Давай забудем прошлое и попробуем… — замолкает, усмехается сам себе. — Пойми, вот это все несвойственно для меня. Давай, я попробую загладить вину и оставить о себе хорошие впечатления?

Наверное, у меня начинается истерика. Мне хочется плакать навзрыд, но и смеяться во весь голос сквозь выступающие слезы. Становится невыносимо больно, как год назад, и так горько, что мне кажется, я чувствую на губах вкус полыни. Я же горела для него, я на все была готова, поэтому и села в машину и все позволила, терпела боль только ради того, чтобы прикоснуться к своему Идолу. А он не мог по-другому… Наверное, это все неважно, и Богдан прав — я сама виновата. Но маленькая девочка, снящаяся мне по ночам, не даёт спокойно жить, напоминает о грехах.

— У тебя все так просто! — уже сквозь слезы кричу я и откидываю голову на спинку сиденья, сжимая в руках стаканчик. Закрываю глаза, чтобы он не видел моих жалких слез. — Если ты можешь спокойно вычеркнуть из прошлого ребенка, которого я убила, то я нет! В моей голове он существует — эта маленькая сероглазая девочка, и она постоянно плачет.

Из-под прикрытых век всё-таки скатываются слезы, я забываю, что у меня в руках бумажный стаканчик, и сильно его сжимаю, проливая остывший кофе себе на колени….

Богдан

Она говорит мне про какую-то сероглазую девочку, я ничего не понимаю, в голове полная неразбериха. Нет, она не просто несет бред — ей чертовски больно, настолько, что я чувствую ее боль. Алиса не кричит, не рыдает, а просто тихо плачет. Но в этой тишине столько ужасающего шума, от которого у меня звенит в ушах.

— Стой! Какой ребенок?! — сам не понимаю, почему повышаю тон. Мне кажется, я упускаю что-то очень важное. Молчит, глотая слезы, а у меня начинает сдавливать грудную клетку. — Алиса! Какой ребенок?! — нервно повторяю вопрос. Понимаю, что в данный момент надо помягче с девочкой, но ничего поделать не могу. Мне рвут душу ее слезы и боль. Она зажмуривает глаза и мотает головой. Смотрю на смятый стаканчик в ее руках и на разлитый кофе. Забираю у нее стакан, отшвыривая его назад.

— Обожглась?

Мотает головой, зажмуривая глаза.

— Открой дверь, мне нужно на воздух! — всхлипывает Алиса и кажется такой маленькой, хрупкой, уязвимой.