Влюбиться в снегурочку (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 35

Сажусь на стул напротив ублюдка, подаюсь вперед и просто смотрю на него несколько минут, хотя руки покалывает от желания отработать несколько ударов. Он дышит тяжело, продолжая смотреть себе под ноги.

— Ну что же ты сидишь, сопли распускаешь? Или руки только на беззащитных девочек поднимаются? Где твоя дерзость, крутость?

— Не трогал я ее, — отвечает он, поднимая на меня опухшие глаза.

— Ну да, она сама упала, кольцо с себя содрала, тебе подарила, потом пообещала еще денег и выкрасть мою дочь? — иронично произношу я.

— А вот сами бы подумали, что она делала утром первого января в этом районе, когда все нормальные люди находятся дома. Она ведь сама приехала. Плохо вы ее знаете.

— М-да, — усмехаюсь я. — Ничему ты не учишься, Пашенька. Так и сдохнешь. Прикопают тебя где-нибудь на природе из-за твоих делишек. А ведь я предупреждал тебя, Паша, по-хорошему. Но ты не понял. Тронул то, что принадлежит мне. А я, как понимаешь, должен тебе ответить. Нет, просто обязан, — вдыхаю глубже. — Я, знаешь ли, пацифист и предпочитаю все решать методом переговоров и компромиссов. Но не исключаю, что попадаются индивиды, которым бесполезно что-то говорить, а легче убить.

Размахиваюсь и бью в челюсть, так что его голова откидывается. Скулит шакал, всхлипывает и сплевывает кровь. Но мне мало, и мой кулак прилетает ему в переносицу, ломая нос, который тут же начинает кровоточить. Сила удара такая, что Паша падает вместе со стулом. Хрипит, кашляет, захлебываясь собственной кровью. Сажусь назад на стул и обтираю руку в перчатке об его футболку.

— Есть сигареты? — оглядываюсь на парней. Семь лет не курил. А сейчас трясет так, что нервы сдают. Мне протягивают пачку крепких «Мальборо» и дают прикурить. Затягиваюсь. Дыхание перехватывает от крепкого горького табака. Закрываю глаза и вновь затягиваюсь, пытаясь перебороть желание убить этого ублюдка. Агния не просто плакала, она рыдала, такая трогательная. Как можно вообще причинить боль этой мягкой, ранимой, доброй девочке?

— В общем так. Что ты там просил? Двести тысяч? А что так помелочился? Или планировал долго меня доить, запугивая Агнию? Так? — Молчит ублюдок, хрипло дыша. Парни подхватывают его стул и приводят в вертикальное положение. Скулит мразь. — Ну что ты, это я еще ласково с тобой. За такие дела убивают. Долго и мучительно. — Так вот ты мне дорого обходишься, братец. Мне твоих денег не нужно, а вот парням за работу придется оплатить. А сработали они хорошо, я доволен, — обвожу руками квартиру. — Премию им выпишешь? Да? В общем так. Сейчас они приведут тебя в порядок и даже подвезут на вокзал и посадят на поезд. Уедешь в свой Мухосранск и будешь там долго и упорно работать, отдавая парням долг в два миллиона. — Он распахивает глаза, смотря на меня в недоумении. — Ну а как ты хотел? А они последят за тобой. Присмотрят, проконтролируют и не дадут о себе забыть. А рыпнешься — и твой долг отдам я. Посмертно. Ты меня понял, братец? — хватаю его за грудки и притягиваю к своему лицу, всматриваясь в шакальи глаза. Сглатывает, кивает с ужасом во взгляде. — А ты думал, на лохов нарвался? Мразь! — отталкиваю его от себя с такой силой, что стул вновь пошатывается, и Паша падает.

Встаю с места, сжимаю переносицу, тру лицо и выхожу из квартиры. Один из парней выходит за мной.

— Можете его еще попугать, чтобы закрепить результат. А потом пусть собирает трусы и валит. И да, прессуйте его периодически, чтобы неповадно было вернуться. Деньги я Михаилу перевёл.

Пожимаю парню руку и спускаюсь вниз.

Может, Агния и виновата, что не предупредила меня, но я хочу, чтобы она не боялась выйти из дома, а я не переживал, что где-то в этом городе есть мразь, которая может ее обидеть…

Приезжаю домой. Кидаю на тумбу ключи от машины, бумажник, снимаю перчатки и выкидываю их в урну. Тишина. На кухне пахнет мятой и еще какой-то травой. На столе стоит фарфоровый чайник и пара чашек. Девочки пили успокоительный чай. Тоже наливаю себе кружку уже остывшего чая и выпиваю.

Все, выдохни, Смирнов.

Просто так хорошие девочки не достаются.

Прохожу в гостиную и вижу Полинку в банном халате, она играет в планшет.

— Ты чего, купалась? — спрашиваю дочь, заглядывая в планшет, где она играет в какие-то шарики.

— Мы рисовали гуашью и испачкались. Агния тоже в душе, — сообщает мне Поля, не отрываясь от планшета.

— Это как надо было рисовать? — усмехаюсь я, а Полинка пожимает плечами. — Дом хотя бы цел? — Дочь смеется.

— А давай на каток поедем? — просит она. — Агния умеет кататься.

— Там холодно сегодня.

— Тогда в кино, — хитро щурит глаза Поля.

— Давай завтра, сегодня просто поужинаем и посмотрим фильм дома. — Кивает, вновь утыкаясь в игру. — На планшет тебе еще час! — строго говорю я и иду к бару. Беру водку, наливаю ее в рюмку, кидаю туда кольцо, с минуту смотрю, как бриллиант переливается в гранях рюмки, а затем вынимаю кольцо.

Поднимаюсь наверх. Прохожу в комнату. Вдыхаю — пахнет кремом, так по-женски; на кресле — халатик, на тумбе — косметика и сережки. Все в хаотичном порядке. Раньше это меня бесило, Полинку ругал за разбросанные игрушки. А сейчас успокаивает. Моя женщина дома, в моей спальне, рядом со мной.

Прохожу в ванную и возле зеркала вижу Агнию, обернутую в полотенце, она расчесывает мокрые волосы и застывает, когда замечает меня.

Снимаю с себя джемпер, кидаю его в корзину для белья и подхожу к ней сзади. Забираю расческу и сам веду ей по влажным волосам, расчесывая их. Агния кусает губы, наблюдая за мной через зеркало. Красивая, теплая, мягкая, с раскрасневшимися щеками после душа. Наклоняюсь, целую ее оголенное плечо, веду губами вверх, оставляю на ее шее несколько долгих поцелуев, ощущая, как по собственному телу прокатываются волны тепла. Вдыхаю. Всё-таки моя женщина пахнет по-особенному.

Вынимаю из кармана кольцо, раскрываю ладонь, показывая ей его.

— Кольцо! — восхищенно произносит она, распахивая глаза.

— Возьми и убери куда-нибудь, наденешь, когда заживет палец.

— Нет, я хочу, чтобы оно всегда было со мной, — хитро щурит глазки, расстегивает цепочку, надевает на нее колечко, оставляя его висеть вместе с крестиком. — Помоги, — просит, протягивая края цепочки. Отодвигаю ее волосы на плечо, застегиваю цепочку, смотря в слегка запотевшее зеркало, как она укладывает колечко в ложбинку между грудей.

— Красиво, — произношу я, чувствуя, как хрипнет голос.

— Спасибо, — девочка разворачивается в моих руках и обнимает меня за шею. — А Паша… — глотает слова.

— А Паша уехал на родину и больше не вернется.

— Правда?

— Правда, — киваю, обхватывая ее талию, сжимаю. Она становится на носочки и сама тянется к моим губам. Целует. Робко, аккуратно, исследуя мои губы. А я просто кайфую от ее ласки. — Никаких больше тайн и сюрпризов! Ясно? Ты все рассказываешь мне! — рычу ей в губы, а она улыбается.

— Хорошо, — кивает, заставляя меня тоже улыбнуться. Перехватываю ее губы и уже сам целую, жадно, несдержанно, даже немного грубо, лишая ее дыхания, чтобы насытиться моей девочкой.

— Пошли в душ.

— Я уже там была.

— Так я же не мыться тебя туда зову, — кусаю ее за губу и распахиваю ее полотенце. — Я очень тебя…

— Папа! — в дверь раздается стук, и мы замираем. — Папа, у меня стекло в пальце! Я стакан разбила!

Агния хватает мой халат, быстро надевает его на себя и вылетает из ванной. О, Господи, они точно доведут меня до инфаркта. Мои девочки-катастрофы.

Олег

— Нет, я куплю его за свои деньги! — упрямо повторяет Агния, поглаживая маленького серенького котенка в зоомагазине.

— Что за упрямство? — злюсь.

— Я хочу купить подарок Полине. А если ты за него расплатишься, то это уже будет не мой подарок, — вздыхаю, закатывая глаза.

— Но она-то об этом не узнает.