Эсминцы и коса смерти (СИ) - Ангелов Августин - Страница 19

Комсомольское собрание заняло не больше часа. И Лебедев порадовался тому, что время он зря не потерял, а заронил в умы команды мысль о надвигающейся войне. Ведь, некоторые из экипажа уже знали о его назначении в разведку. А раз разведчик говорит, что недели через три ожидается война, значит, она действительно ожидается. Только вот, не думали комсомольцы эсминца, что даже и трех недель мирного времени у них уже не остается.

К полудню, когда «Яков Свердлов» уже подходил к Гогланду, Лебедев передал капитану пакет с инструкциями из штаба флота. Малевский о наличии секретных инструкций, которые ему передадут в районе Гогланда, был заранее предупрежден шифрограммой из штаба флота. И потому, не удивился, а внимательно их прочитал. И сразу же приступил к исполнению. Он сделал запись в судовом журнале, подозвал ближайшего матроса и дал ему указания. Парень побежал выполнять. Первым на мостик был вызван старший боцман, который появился перед командиром корабля буквально через пару минут. Главстаршина Игорь Викторович Мочилов был выше капитана почти на голову и шире в плечах.

Мочилов мнил себя большим корабельным начальником. Все матросы на эсминце подчинялись старшему боцману. И вахтенные боцманы тоже ему подчинялись. Он знал в лицо и помнил по именам всех матросов корабля. А также знал то, кого можно поставить на какую работу и у кого какие наклонности. Он делил для себя матросский коллектив на толковых и бестолочей. А также на сильных и хлюпиков. Сильным Мочилов поручал такелажные работы, подъем грузов, их выгрузку и погрузку, уборку и постановку якорей. А хлюпиков заставлял убирать и надраивать палубы, красить и полировать корабельный металл. Старший боцман регулярно проводил учения по борьбе за живучесть эсминца, по тушению пожаров и подведению пластырей на пробоины. И, разумеется, он лично нес вахту. Причем, тяжелую, ночную, вместе со старпомом. Тем не менее, каждое утро Игорь Викторович лично осматривал состояние корабля, якорное и такелажное оборудование, и приходил контролировать своих подчиненных вахтенных боцманов.

Мочилов начинал обычным матросом срочной службы, потом остался сверхсрочником, был послан на курсы флотских старшин и, вот, к тридцати годам дослужился до старшего боцмана, начальника палубной команды. Его все матросы эсминца ценили и уважали. А попробуй не уважь и не зацени, так и в морду дать может. Прецеденты бывали время от времени. Водился за ним такой грешок. Тренировал иногда боцман свои кулаки на особо нерадивых подчиненных.

— Значит, так, Мочилов, учения начинаем проводить. Объявляй аврал. Мне твоя палубная команда сейчас понадобится. Мишень нужно быстренько сделать из парусины для стрельбы по берегу. И змея воздушного, — сказал капитан боцману.

— Не понял, товарищ капитан, а зачем воздушный змей? — переспросил Мочилов.

Капитан посмотрел на него снисходительно, потом отошел к стойке компаса, и сказал оттуда:

— Затем, что ни самолета, который сможет буксировать на тросе мишень для стрельбы, ни аэростата в качестве мишени у нас нет. Значит, зенитчики будут по змею стрелять для отработки стрельбы по самолетам. Надеюсь, твоя команда сможет сделать им такого змея?

Мочилов перестал сомневаться. Он решительно произнес:

— Есть! Раз надо сделать змея, значит сделаем!

Боцман спустился с мостика на полубак и подал своей братии команду: «Свистать всех наверх!» Для пущей важности и лучшей слышимости он еще и громко засвистел в свой свисток. И начался праздник свистопляски. Матросы выскакивали отовсюду и собирались на палубе. При этом, они поначалу галдели, смеялись и перешучивались, словно дети. С дисциплиной экипажа оказалось все не настолько хорошо, как казалось на первый взгляд. Мочилов, чуть ли не ежеминутно, вынужден был орать на матросов и громко давать им указания, как, из чего и что именно следует делать. Быстро подняли из трюма куски парусины и деревянные рейки, заготовленные для сооружения пластырей и, вооружившись инструментами, приступили к изготовлению мишеней. Но не стали их доделывать полностью, чтобы потом влезли в шлюпку.

Убедившись, что начальник боцманов организовал работу, Малевский посмотрел на свои командирские часы. Близилось время обеда. Он собирался дать людям поесть, прежде, чем объявит начало учений. А пока вызвал на мостик старшего артиллериста. Командир БЧ-2 Степан Семенович Михайлов, хоть и был свободен от вахты, но явился быстро.

Капитан сказал ему:

— Ты вот, что, Семеныч, готовь своих орлов к стрельбам. Приказ из штаба флота получен на проведение учений. Начальство с берега наблюдать будет. Не подведи нас.

Полноватый капитан третьего ранга потеребил усы и спросил:

— А куда стрелять надо и из чего?

— Из всего. Все вооружение эсминца, кроме минно-торпедного, приказали проверить сегодня в деле. Пристрелять главный калибр и зенитки. А особое внимание нужно отражению воздушных атак уделить. Вот такой приказ, — объяснил капитан.

— А мишени какие будут? — спросил артиллерист.

— А мишени не дали. Сами сделаем, вспомним старые времена. Вон Мочилов и матросы мастерят их уже из тряпок и палок. Нам выделили сектор для обстрела на берегу. Там поставим парусиновый щит. А зенитчикам придется стрелять по воздушному змею. Им, по условиям учений, нужно учиться сводить стволы на воздушной цели при маневрировании. Так что корабль будет маневрировать. И стрелять твоим людям придется как с ближнего, так и с дальнего расстояния. Еще и ночью будем стрелять. Ты сможешь такое организовать?

— Так точно, — подтвердил Михайлов не слишком уверенно.

Потом почесал в затылке и протянул:

— М-да, давненько подобных стрельб у нас не проводилось. К войне готовятся в штабе флота, не иначе.

Но капитан проигнорировал предположение главного корабельного артиллериста.

— Ты своим людям указания дай на подготовку, да обедать иди. После обеда и начнем, — сказал Малевский и отошел от Степана Семеновича на другую часть мостика, давая понять, что разговор окончен.

Перед обедом эсминец остановился на рейде, на траверзе северной оконечности острова Гогланд. Погода, к счастью, наладилась. Ветер стих, и волн почти не было. Хотя день оставался пасмурным и не жарким. Температура к полудню поднялась лишь до двенадцати градусов. На борту продолжалась суета подготовки к учениям.

Во время обеда Лебедеву принесли шифрограмму. Ключ к шифру был вместе с другими бумагами в том пакете, подготовленном дядей, который ему передал капитан. Поскольку все принимали пищу, Александру пришлось выйти из кают-компании в гальюн, где он в уединении, используя список с ключом от шифра, смог быстро расшифровать сообщение. От сердца у него отлегло. В сообщении говорилось всего несколько слов: «морской лис вошел в нору». Таким образом, дядя сообщал, что закладки успешно заложены в условленных местах.

Теперь дело оставалось за малым. Нужно было дождаться темноты, пройти на моторной лодке около десяти миль на север к финским островкам, взять закладки и вернуться на эсминец. Только вот сделать это предстояло под самым носом у финских и советских пограничников. Впрочем, для того и были задуманы корабельные учения со стрельбой, чтобы отвлечь внимание пограничной службы обеих стран. Радиолокаторов пока в этих местах не имелось, и маленькая моторка могла спокойно проскользнуть в ночи через условную линию морской границы незамеченной.

В качестве основных средств спасения на эсминце имелись командирский катер, довольно большой моторный баркас на десять весел, маленький ял с шестью веслами и моторная лодка средних размеров. Еще были спасательные плотики и круги, но на них особой надежды на спасение бывалые моряки не возлагали. Они хорошо знали, что долго в холодной воде Балтийского моря не продержаться. Даже если не утонешь, то вскоре замерзнешь и все равно умрешь. После обеда спустили на воду с помощью шлюп-балок моторный баркас. Туда погрузили сделанные заготовки мишеней, и боцман с матросами отправились к берегу. Матросы доделывали мишень и воздушного змея уже на берегу. Пока на берегу доделывали мишени, артиллеристы готовили орудия к стрельбам. А сами стрельбы должны были начаться ровно в 16:00.