Эсминцы и коса смерти (СИ) - Ангелов Августин - Страница 48

Александр ругал себя, что допустил такую досадную промашку, дал себя обезоружить, вместо того, чтобы самому пригрозить оружием Габаряну. А еще командир диверсантов! Хорошо еще, что обошлось без трагических последствий, если не считать дырку в переборке и синяков, которые непременно возникнут на месте ушибов. Но, в целом, Саша был доволен, что удалось не просто вывести Габаряна на чистую воду, как обещал дяде Игорю, а и поймать радиста с поличным, как немецкого шпиона. И доказательства имелись железные. В книге Гете на том самом листочке, который пытался припрятать начальник радиорубки между страниц, под рядами записанных цифр шифрограммы, был написан его рукой и расшифрованный текст: «Собранные сведения передать Шварцу на том же месте в обычное время». То, что предатель успел расшифровать полученную шифровку до появления Вани Савельева, было к лучшему. Теперь не отвертится. Потому что коротенькое сообщение содержало огромный смысл. Получалось не только, что Габарян завербован немецкой разведкой, но и систематически собирает и передает какому-то агенту по кличке Шварц важные сведения. Значит, задержание старлея поможет выявить целую шпионскую сеть. А это еще одно полезное мероприятие накануне войны.

Другое дело, что из Ашота получился не слишком осторожный шпион. Иллюминатор он закрыл шторкой лишь наполовину, использовал немецкую книгу для расшифровки, которая сама по себе могла привлечь внимание и выдать его. Да, еще и сам же Габарян вывел на самого себя Александра, настучав на него своему шурину-следователю из-за необдуманного желания немедленно отомстить за убитого брата. Да и эта, последняя, угроза пистолетом неумная, на что Ашот рассчитывал? Неужели, посчитал Лебедева настолько трусливым? Глупо все это, конечно. Да и удача, явно, была на стороне Александра. В любом случае, шпион обезврежен, уведен под конвоем и заперт под охраной в одной из корабельных кладовок. А в радиорубку, по распоряжению Малевского, прибыл старпом Синицын для проведения обыска.

Вместе с боцманом Мочиловым они перевернули в радиорубке все вверх дном. После обыска различные инструменты, паяльники, катушки с проводами, резисторы, конденсаторы и прочие радиодетали покрывали пол помещения толстым слоем, к великому ужасу двух помощников арестованного главного радиста, которые были срочно вызваны на место. Только вот ничего интересного найти не удалось. Зато в каюте Габаряна обнаружились не только два ящика водки «Московская особая» и пять блоков папирос «Казбек», но и портфель с документами, в котором оказались не только схемы передвижения кораблей Балтийского флота и переписанные от руки копии нескольких последних директив штаба флота, но и немецкий фотоаппарат «Лейка-2» с отснятыми пленками, доказательства шпионажа совершенно неопровержимые. Да и связь с контрабандистами подтвердилась. Что там говорил Игорь? Один из братьев заведует бакалейным складом? Тогда понятно, откуда шел товар. Александр тут же изложил в рапорте основные моменты, и соответствующую шифрограмму о задержании шпиона сразу передали в штаб.

На всю эту возню вокруг персоны Габаряна потратили почти все то время, пока эсминец шел к Гогланду. И только, когда миновали уже сам остров и начали подходить к району проведения очередного этапа операции «Морской лис», Лебедев и Малевский вскрыли пакеты с указаниями координат района, где должен был курсировать эсминец и места, где производилась передача «закладки». Когда корабль вышел в заданный квадрат, Александр провел короткий инструктаж, а Полежаев раздал то же самое оружие, что и в прошлый раз. Только от «Нагана» Лебедев отказался, потому что у него теперь был «ТТ». Моторку заправили, проверили и спустили на воду.

Ветер продолжал гнать волну, но, пока, к счастью, небольшую. И моторная лодка кое-как продвигалась в неверном свете «белой» ночи. Пограничники, вроде бы, не заметили их. По карте и компасу через полчаса добрались до нужного островка архипелага Пеллинки. Он представлял собой кусочек суши пару сотен метров в поперечнике, густо поросший лесом. С воды хорошо просматривалась маленькая пристань и домик рыбака с развешенными рядом сетями. Над домиком из печной трубы тянулся по ветру легкий дымок. Лодка ткнулась в песок рядом с пристанью. И, оставив своих диверсантов, вооруженных пулеметом и двумя винтовками, охранять суденышко, Александр пошел к домику.

Он постучал в дверь, сколоченную из широких необструганных досок. Но никто не открыл. А изнутри не доносилось ни звука. И Саша попробовал дверь толкнуть. Она почему-то оказалась незапертой и, скрипнув несмазанными петлями, распахнулась. Осторожно, постучав еще раз у притолоки, он вошел в полумрак небольшого помещения. У стены возле печки стояла железная кровать. А на ней лежал хозяин. Это был Матти, как его описал Игорь, рыжий, краснолицый и с бородой. Вот только он был мертв.

Кто-то застрелил беднягу, причем, совсем недавно, раз в печке еще не погас огонь. Рыбак лежал на спине, раскинув руки, а в его груди зияла окровавленная дыра. Вокруг была кровь, а рядом на полу валялась винтовка. Вряд ли он застрелился самостоятельно, кто-то, похоже, помог ему умереть. Возможно, что убийца все еще на острове. Но пакет, кажется, был на месте, спокойно лежал рядом с убитым на тумбочке.

Лебедев схватил сверток левой рукой и, вытащив пистолет, осторожно двинулся к выходу, прислушиваясь к каждому звуку. Прежде, чем выйти из дома рыбака, он осторожно высунулся из-за притолоки и осмотрелся. Вокруг рос хвойный лесок, в котором вполне могла таиться засада. Ветерок шевелил ветки, создавая иллюзию движения. Если там, под деревьями, в густом подлеске кто-то притаился, вряд ли его можно будет разглядеть со стороны домика. Впрочем, Александру совсем не хотелось разбираться в том, почему и за что убили этого финна. Главное, что уцелел пакет. А про смерть Матти он доложит Игорю. Лишь бы это не было засадой. Лишь бы из леса не выстрелил в него какой-нибудь финский снайпер. Впрочем, раз пока никто не выстрелил, значит, скорее всего, и не выстрелит. Толку выжидать дальше не было. Сказав про себя: «Была не была!», Саша выскочил из рыбацкой хижины и бросился обратно к лодке через открытое пространство, на бегу делая знаки команде заводить мотор.

Но, никого видно не было, никто не стрелял, и никто, вроде бы, не преследовал группу. Моторист спокойно завел мотор, и диверсанты пошли на лодке обратно к нейтральным водам. Лебедев, глядя в бинокль, видел далеко в стороне финский пограничный катер, но, похоже, их не заметили. Они уже миновали пограничные буйки, когда, внезапно, мотор зачихал и заглох, а все попытки моториста «оживить» его ни к чему не привели. Хорошо еще, что на такой случай в лодке имелись весла. Их быстро вставили в уключины, и моторная лодка, превратившаяся в обыкновенную шлюпку-четверку, медленно поползла дальше. Между тем, ветер крепчал, волны увеличились, да и с неба начало капать. Плоскодонку мотало и раскачивало. Вдруг, в сумраке «белой» ночи Лебедев заметил еще один катер, похожий на пограничный. Он предупредил экипаж, и они вчетвером налегли на весла изо всех сил, стараясь одновременно держаться против волны и, в то же время, грести в ту сторону, где их должен был встретить эсминец.

Через несколько минут стало понятно, что лодку заметили с катера. На нем увеличили ход, включили прожектор и начали шарить лучом по воде. Уйти от пограничного катера на веслах никакой возможности не имелось. Но они продолжали упорно грести. Единственное, что могло смягчить их положение, так это то, что они следовали теперь в нейтральной воде и даже, кажется, успели подойти почти вплотную к водам Советского Союза. Так что финны, скорее всего, не посмеют их задерживать.

Наконец, гребя веслами на приделе возможностей, они достигли одного из пограничных буйков. Но катер продолжал неумолимо приближаться и уже почти нагнал их. За пару кабельтовых им начали что-то кричать в мегафон. Но слова слышались против ветра неразборчиво. Расстояние продолжало сокращаться, и, вскоре, удалось расслышать, что кричат им по-русски: