Эсминцы и коса смерти (СИ) - Ангелов Августин - Страница 52

Потом, до конца войны эта подлодка «Щ-307» отправила на дно два вражеских парохода, финский «Бетти» и немецкий «Генриетта Шульц» и продолжала службу после победы. Сейчас, в июне 41-го, счастливой лодкой командовал капитан-лейтенант Николай Иванович Петров. И это именно он откроет боевой счет нашим успехам в войне против немецких подводников на Балтике. Жаль, что тоже пьющий товарищ. Правда, сильно запил он уже после Таллинского перехода. Только, в отличие от Маринеско, для Петрова все закончилось еще хуже. Если Маринеско был разжалован и осужден уже после войны, в 49-м, да и то только на три года по обвинению в разбазаривании социалистической собственности, то Петрова арестуют уже в конце сентября 41-го, обвинят в пораженчестве и дадут 10 лет лагерей. Находясь в заключении, он устроит голодовку в знак протеста и умрет. А ведь решительный командир. Только вот, наблюдая бардак Таллиннского разгрома, сорвался. С кем не бывает? Так что, Петрова тоже нужно зачислить в список перспективных подводников «Стаи красных акул», как решили в штабе флота назвать создающееся соединение.

Вспомнился командир «Щуки» с номером 323, капитан-лейтенант Федор Иванович Иванцов, который имел боевой опыт войны с Финляндией, потопив в ходе той «Зимней войны» финский транспорт.

Еще имелся тридцатидвухлетний подводник, капитан 3-го ранга с очень хорошим образованием Петр Денисович Грищенко. Он не только окончил Военно-морское училище имени Фрунзе в 31-м году, послужил на подводном флоте перед войной, но и закончил в 40-м году Военно-морскую академию Рабоче-Крестьянского ВМФ имени Ворошилова. Причем, он являлся именно практикующим командиром-подводником больше, нежели теоретиком подводной войны. Окончив академию, он отказался от сытной штабной должности и несколько месяцев добивался своего назначения на действующий боевой корабль. В конце концов, его назначили на довольно старую, постройки 31-го года, подлодку Л-3 «Фрунзовец», которая тогда стояла на модернизации в Либаве. Там он и встретил войну. Проявил Грищенко себя неплохо, совершив несколько успешных торпедных атак и минных постановок. Да и сама лодка Л-3 оказалась весьма успешной. Она несколько раз подрывалась на минах и выдержала столкновение с немецким транспортом в ноябре 42-го, когда Грищенко впервые на нашем подводном флоте применил бесперископную атаку вражеского конвоя по приборам. Подлодка «Фрунзовец» прошла всю войну, а в конце ее, в апреле 45-го, потопила, уже под командованием Коновалова, большой немецкий транспорт «Гойя» с тысячами немцев, уступив по тоннажу отправленных на дно неприятельских судов только подводной лодке Маринеско.

Сам же Петр Грищенко оказался единственным из командиров подлодок на Краснознаменном Балтийском флоте, имеющим академическое образование. При этом, он обладал достаточной решимостью, чтобы не соглашаться с командованием в оценке ситуации и спорил с начальством, считая, что использование подводного флота в оперативном и тактическом планах неграмотное, а командующий Трибуц, фактически, посылает подлодки поодиночке на убой, вместо того, чтобы целенаправленно действовать оперативными соединениями. Этот спор Грищенко с Трибуцем, в свое время, дошел даже до Ставки Верховного Главнокомандования и тогда лично Сталин был вынужден запретить Трибуцу действовать подобным образом. Поскольку, Грищенко имел поддержку в верхах, Трибуц смог отомстить ему только очень своеобразно. Он отстранил Грищенко от походов, вроде бы, повысив, назначив Петра Денисовича в марте 43-го на должность начальника противолодочной обороны Балтфлота. Хотя, никакой опасности прорыва вражеского подводного флота в Финский залив в тот момент не существовало. Умный, конечно, моряк этот Грищенко. Вот его и надо рекомендовать в командиры подводного рейдерского отряда.

Александр Евгеньевич помнил, что перед самым началом войны несколько немецких подводных лодок были выведены на позиции, пытаясь перекрыть подходы к советским базам на Балтике и мешать судоходству в Финском заливе. А еще они должны были прикрывать те самые печально известные минные заградители, да и ставить мины самостоятельно. И это были мины с магнитными взрывателями. А Балтийский флот не располагал нужным количеством магнитных тралов. Так что, подводникам «Стаи красных акул» совсем скоро придется бороться не только с надводными минзагами, но и с подводными постановщиками мин. А из шестидесяти пяти имеющихся у СССР на Балтике подлодок, только сорок семь способны вести боевые действия и достойно встретить противника. Остальные стоят на ремонте и в резерве, разукомплектованные в разной степени. До новых директив, принятых штабом флота за последние два дня, подлодки Балтфлота организационно имели три бригады. Причем, первая и вторая были в действующем боевом составе, а третья бригада являлась учебной. Первой командовал капитан первого ранга Николай Египко и находилась она в Либаве, Усть-Двинске, Вентспилсе и на севере острова Сааремаа в заливе Триги. Первая бригада должна была действовать южнее параллели, проходящей по южной оконечности острова Гогланд. А вторая бригада должна была, соответственно, действовать севернее этой условной линии. Возглавлял вторую бригаду подлодок, которая базировалась в Таллине и в Палдиски капитан второго ранга Александр Орел.

Причем, как помнил Александр Евгеньевич, подводные лодки обеих боевых бригад и тогда, в том июне 41-го, имели задачи искать, преследовать и атаковать отдельные корабли и транспортные караваны судов противника. Еще они должны были выявлять все передвижения вражеского флота и своевременно докладывать о них. И в рамках этого плана к 25-му июня наши подлодки должны были занять позиции у восточного побережья Швеции, возле острова Борнхольм, у Аландских островов, между Мемелем и Килем и даже в акватории Данцигской бухты. Но, развертыванию мешали все те же вражеские мины. Уже на следующий день войны на минах в Ирбенском проливе подорвалась подлодка М-80. И все же, советские подводные лодки развертывались в тот раз, в основном, вдоль побережья республик Прибалтики, ожидая приход крупных немецких кораблей в воды Финского залива, что, разумеется, ослабляло действие подводного флота на вражеских коммуникациях. Но, крупные надводные корабли немцев тогда так и не появились. А вот минные вражеские силы в тот раз упустили. Теперь же, положение надлежало исправлять. Потому что в тот раз из-за бессмысленного патрулирования берегов Прибалтики, сил для активных действий на юге и западе Балтийского моря почти не осталось. Потому, на этот раз нужно обязательно отправить подлодки к острову Рюген и к югу Швеции, ведь, именно там проходили основные немецкие морские грузы.

Еще в прошлый раз была очень плохо организована воздушная разведка. Разведывательные самолеты даже не вылетали на обнаружение вражеских караванов, ограничиваясь облетами береговой полосы, да и то, только там, где не наблюдались силы вражеского ПВО. Потому проведение разведки возлагалось на сами подлодки, которые, разумеется, не имели возможности охватывать широкие участки акватории моря, из-за чего постоянно упускали «добычу». А специальная разведка с воздуха именно для наведения подводных лодок вообще отсутствовала в тот раз. Теперь же, положение намеревались исправить, создав специальный отдел воздушной разведки и прикрытия подлодок в составе авиации флота. Ну и, разумеется, предстояло решить вопросы со связью. Имелось крайне мало аппаратуры, обеспечивающей прием и передачу с подводных лодок, находящихся в погруженном положении. Потому незаметно выслеживать врагов у подводников плохо получалось. Для передачи информации в штаб большинству подлодок необходимо было всплывать.

К тому же, в прошлый раз была выбрана неверная пассивная тактика ожидания в жестко заданном секторе. И, если немецкие корабли не появлялись, подлодка вынужденно шла обратно на базу ни с чем. Так что, на самом деле, никто вражеские караваны особо и не искал, не охотился на них и не преследовал. Все ждали, когда они сами пройдут мимо. Да и когда неприятель, все же, иногда появлялся, торпеды старались экономить. Пускали одну, реже две. Если не попадали, то уходили, а не гнались за жертвой, чтобы повторить атаку. В бой с эскортными кораблями старались не вступать. А трофеи могли быть значительными, потому что грузопоток на Балтике из Швеции в Германию, только по железной руде, составлял до двух миллионов тонн в месяц. К несчастью, немецкие транспортные конвои защищали не только военные корабли, но и авиация. У нас же, с авиацией все обстояло неважно, особенно после потерь первых военных дней. В тот раз. Теперь посмотрим, как будет в этот.