Двойное искушение - Додд Кристина - Страница 8
- Предыдущая
- 8/69
- Следующая
Селеста откинулась назад, посмотрела в лицо Эллери и рассмеялась:
– Когда ты впервые увидел меня, я еще лежала в пеленках. А в первый раз ты заметил меня, когда мне было одиннадцать.
– Я хотел сказать…
–… что влюбился в меня после того, как впервые увидел меня сегодня. – Эллери страдальчески поморщился, а Селеста развеселилась еще больше. – Ты не помнишь меня в одиннадцать лет, не так ли?
Куда там, в ту пору Эллери уже вовсю жил своей жизнью, полной других развлечений. Разве он мог запомнить? Впрочем, это неважно. И разве может подобная мелочь омрачить этот прекрасный вечер, этот волшебный вальс?
– Ты толкнул меня.
– Нет! – воспротивился Эллери. – Разве мог я быть таким грубым?
– Мог. – Селеста старалась говорить низким, мягким голосом, как учил ее незабвенный граф де Росселин. – Но ты же был тогда совсем мальчишкой. Мне было одиннадцать, значит, тебе едва исполнилось шестнадцать. Ты толкнул меня, я упала и порвала свое воскресное платье.
Ей приятно было видеть смущение самого Эллери Трокмортона, одного из самых известных повес во всей Англии. Нет, Селеста не стыдилась своего прошлого и ничего не собиралась скрывать. Да, она всего лишь дочь садовника, и если Эллери захочет, он должен принять ее такой, как есть. За время жизни в Париже Селеста усвоила одну простую вещь – если молодая красивая женщина чего-нибудь захочет, она непременно добьется своего.
Селесте хотелось заполучить Эллери.
– Я заплакала, а ты испугался, помог мне подняться и потащил в кабинет к своему отцу.
Эллери замедлил шаги и весь обратился в слух.
– Я до смерти боялась старого мистера Трокмортона, но ты оказался храбрым и честно рассказал ему обо всем, что случилось. На следующее воскресенье я получила от него новое платье и, кроме того, влюбилась – впервые и навсегда.
Было видно, что Эллери приятно слышать все это. Его глаза сияли, а от улыбки заиграли ямочки на щеках.
– А в кого ты влюбилась, в моего отца? – лукаво спросил Эллери.
– Все Трокмортоны неотразимы, – в тон ему ответила Селеста.
– Но я – самый неотразимый из них, верно?
Селеста сделала вид, что задумалась.
– Да или нет? – переспросил Эллери, наклоняясь ближе к Селесте.
Сейчас он почти целовал ее – прямо посреди зала, на глазах у сотни гостей, следивших за их танцем. Но это невозможно! Селеста видела, что и без этого они с Эллери привлекают к себе слишком много внимания.
– Да, Эллери, ты самый неотразимый изо всех Трокмортонов, и даже больше того, – согласилась она.
Эллери еще теснее прижал Селесту к себе и повел по большому кругу.
Вдалеке, за плечом Эллери, проплыл самый невзрачный из Трокмортонов, сэр Гаррик. Он пристально следил за Селестой и братом, держа в руке ягоду клубники и о чем-то разговаривая со своей матерью, леди Филбертой.
Что ж, в любой сказке на пути героя встречается дракон, которого нужно победить, и лучшего исполнителя, чем Гаррик Трокмортон, на эту роль трудно было бы подыскать.
Ведь это он, Гаррик Трокмортон, задумал помолвку Эллери с Патрицией, об этом Селесте успела рассказать Эстер. Гаррику нужно женить младшего брата на богатой невесте, но нужно ли это самому Эллери? А ей, Селесте, это нужно, скажите?
Селеста помнила Патрицию. В те годы она была такой же неуклюжей девчонкой, как сама Селеста, и также сходила с ума по красавцу Эллери.
Одного этого было достаточно, чтобы Селеста возненавидела свою соперницу.
Услышав впервые о помолвке Эллери, Селеста готова была признать свое поражение, но вспомнила слова графа де Росселина: «Настоящей можно назвать только ту мечту, ради которой человек готов на бой».
Что ж, она готова к битве. Она готова пустить в дело любое оружие. И она не даст своей мечте растаять без следа. Не для того она долгих четыре года брала в Париже уроки жизни у дорогого графа де Росселина! Не для того сделала все, чтобы из сельской замарашки превратиться в одну из самых красивых – это тоже слова графа – женщин во всей Европе. И она не потерпит на своем пути драконов наподобие Гаррика Трокмортона.
Не прерывая танца, она поднялась на носках, приблизила губы к уху Эллери и прошептала:
– Хорошо бы сейчас глоток шампанского. Но не здесь, а в малом бальном зале. Там никого нет, только звезды светят в окно да тихо доносится музыка. И мы будем танцевать там при лунном свете.
– Ты просто маленькая сирена, – выдохнул Эллери. – Ты и там шпионила за мной?
Малый бальный зал, выходивший на веранду, был излюбленным местом Эллери. Скольких девушек он там перецеловал! А Селеста наблюдала за ним снаружи, прильнув к окну и жалея лишь о том, что это не ее сжимает Эллери в своих объятиях.
– Бальный зал, – еще раз шепнула Селеста, выскользнула из рук Эллери и быстро скрылась за раскрытыми дверями.
Она летела вперед, не чувствуя под собою ног. Мимо нее проносились фонари, мелькали коридоры, гостиные, библиотека. Повсюду сновали люди, они пили, смеялись, говорили, и в воздухе приторно пахло духами и пудрой. Лица, встречавшиеся Селесте по пути, были, как правило, знакомы ей, саму же ее не знал и не узнавал никто.
Когда Селеста была еще девчонкой, ей очень хотелось стать такой же, как знатные леди, бывавшие на приемах в Блайд-холле, но отец всегда говорил, что есть аристократы, есть люди среднего класса и есть бедняки, и их пути не пересекаются и никогда не могут пересечься. Он говорил, что, если Селеста станет гнаться за богатыми и знатными, это обернется для нее бедой. Тогда ей казалось, что отец прав, но четыре года, проведенные в Париже, заставили Селесту смотреть на мир другими глазами.
Люди расступались перед бегущей Селестой, вновь смыкались у нее за спиной и начинали шептаться – несомненно, о ней! – прикрываясь раскрытыми веерами. Ну и пусть! Какое ей дело до этих людей и их разговоров, если ее несет, словно на крыльях, любовь самого Эллери!
В какой-то момент Селесте вдруг явственно послышался голос отца, прозвучавший у нее в голове: «А ты уверена в том, что он любит тебя?»
Ах, неважно, все это неважно! Она уже ввязалась в схватку и не упустит своей мечты.
Постепенно переходы начали пустеть, реже стали попадаться фонари, и вот наконец перед Селестой открылся длинный, пустынный, едва освещенный коридор.
Впрочем, и это неважно. Селеста знала Блайд-холл как свои пять пальцев и могла ходить по нему с закрытыми глазами. Этот старый дом принадлежал Трокмортонам всего сорок лет, но для Селесты был родным и знакомым с самого детства.
Селеста вошла в пустой темный зал, замедлила шаги, а затем выглянула из окна на веранду.
Эллери был там! Он стоял, прижавшись спиной к стенной нише. Но он был не один. Перед ним стояли лорд Лонгшо, леди Лонгшо, и девушка… довольно милая девушка, высокая, хорошенькая, хотя и несколько нескладная.
Селеста прижалась к стеклу, чтобы лучше разглядеть ее.
Кто она, эта темноволосая незнакомка со сложенными в колечко, словно для поцелуя, губами?
Девушка шагнула вперед, и в свете фонаря Селеста увидела ее глаза – большие, темные, с обожанием следящие за каждым движением Эллери.
Леди Патриция собственной персоной. Соперница. Девушка, у которой Селеста вознамерилась увести жениха.
Селеста прижала руки к груди и тяжело вздохнула.
Лучше бы ей было не встречаться с Патрицией, не видеть ее. Тогда, быть может, не появилось бы в груди… хм… как же назвать это чувство? Ощущение вины? Жалость к девушке, которой ты собираешься нанести глубокую рану?
Но стоит ли ей жалеть Патрицию? Ведь у той есть все: и деньги, и приданое, и родители, которые в ней души не чают. Патриции никогда не приходилось и не придется самой зарабатывать себе на жизнь и перешивать старые платья, подаренные женой посла.
Вот только выражение ее глаз… Да ведь она и в самом деле влюблена в Эллери!
«Как все скверно, – подумала Селеста. – Лучше бы мне было не видеть этого. И как жаль, что именно мне придется причинить боль этой ни в чем не повинной девушке».
- Предыдущая
- 8/69
- Следующая
