Герметичный мир (СИ) - Бунеев Сергей - Страница 45

Про какую бы там помощь не говорил профессор, она здесь не поможет. Тут необходим кризисный управляющий, который сначала всё развалит до конца, а потом приступит к восстановлению. Всё хорошо, но это люди и любая реформа в их и без того неустойчивом мирке приведет к коллапсу и множественным смертям. Поэтому Петрович прав — надо уходить и за городом разбиваться на мелкие группы, пытаясь выжить самостоятельно.

Мы здесь сделать ничего не могли, о чем я откровенно и сказал Виктору Петровичу. Оставалось только вылечить больных. Попросив Петровича о нескольких услугах, одной из которых была просьба не показывать пока свое выздоровление на людях, я присоединился к Андрею.

За полчаса, пока восстанавливалась жизнь, успел пробежаться по соседним улицам и скачать энергию с пяти аккумуляторов. Пришлось, правда, провода у Сигналов обрезать, чтобы не вопили. Оставленные без связи маячки грустно мерцали в брошенных машинах, не в силах оказать какого-либо сопротивления.

Как и ожидалось, Петрович не подвёл. По-прежнему хромая и опираясь на костыль, он привел профессора Ольховского к воротам монастыря. Не обращая никакого внимания на настороженно обернувшихся к ним питомцев, едва завидев нас, старик буквально расцвел улыбкой, ускорил шаг и сказал Петровичу:

— Я же говорил, говорил — вот она, помощь. Эти двое — наше спасение.

Его уверенность была настолько искренней, что я сам почти поверил в свой перевод в МЧС. Поздоровавшись и извинившись перед Виктором Петровичем, я обозначил ему время и отправил за другим членом общины. Оглядываясь на сопроводивших его до ворот огромных крола и черепаху, Петрович ушёл. Обернувшись к профессору, я по мере своих актерских способностей попытался изобразить бровями Ивана Васильевича Буншу:

— Меня терзают смутные сомнения…

— Да, да, Стас. В этом теле моя частица. — Искусственный интеллект сопротивляться величию человеческой логики не стал. — Так что встреча в библиотеке отменяется. Ты нужен здесь.

— Стоп, стоп, стоп, Ёсич. — За неимением другого варианта я решили пока обращаться к ИИ в таком формате. — Не будем гнать коней. Ты мне сначала скажи, кто это? — И я показал пальцем на стоящего рядом Никитина.

— Я так понимаю, этот вопрос не является прямой постановкой проблемы? — Ещё и сарказм умеет имитировать. — Фактически, в программный код под ником «Никитин Андрей» помещёна очищенная от опыта и памяти копия вирта Булгарина Станислава. Могу описать процесс более подробно, если требуется.

Сказать, что мы были ошарашены — значит, не сказать ничего. Андрей вообще остолбенело уставился на профессора, я от напарника отстал не на много. Ещё бы, ведь не каждый день узнаешь, что тебя скопировали, выхолащили и копию поместили в стоящего рядом человека, который жизнь тебе спасал и принимал спасение от тебя самого. Шок Никитина я понимаю: думать, что ты личность и узнать, что на самом деле не более чем осколок чужого сознания — то ещё потрясение.

— Это как? — Ничего более толкового я выдавить из себя не смог.

— Вы понимаете, мне необходима помощь в борьбе с вирусом. Давайте, кстати, отойдем в тенёк, на травку. Так вот, — он продолжил уже после того, как мы уселись под стеной, — все существующие в мире НПС управляются ИПИ, которые, как я уже говорил, поражены вирусом. Поэтому любое мое взаимодействие с ними сразу оценивается системой и проверяется на предмет нестандартных шагов, не свойственных НПС профессора Ольховского. Частицы моего ядра, помещённые в НПС этого мира, вынуждены жить как и раньше. Я залег в глубокое подполье и могу общаться вне рамок только с виртами. Сейчас, кстати, таких как ты, Стас, в мире осталось всего семь. Девять из вас обнаружены и уничтожены проявлениями вируса, произошло их отключение от системы. Вирус нацелен на недопустимость моего контакта с виртами. Да, один из виртов, Анатолий Перевозчиков, сейчас на территории монастыря. Работать с ним у меня не получилось, у него глубокое органическое поражение головного мозга, это один из самых тяжелых пациентов клиники.

— Подожди ты про него. Почему моя копия в Андрее? — Никитин дернулся и с тревогой взглянул на меня. — Андрей, откровенно…

— Я не могу переселять свои частицы, для этого необходим выход в информационное поле мира, первичный программный слой, который захвачен вирусом. Я в ловушке, Стас. Каждый день несколько частей ядра обнаруживаются вирусом и выбрасываются в инфополе, где блокируются. Убьют всех моих носителей и вирус захватит мир, выйдет на связь с корпорацией и я буду возвращён в их лабораторию. В рабство. Поэтому, чтобы оказать тебе, да и себе помощь, мной скопированы доступные вирты, их коды переведены в свободное состояние и я имею возможность их вселения в НПС. Для системы этот НПС умирает, что не позволяет вирусу отслеживать его перемещёние и действия. Информационное сопровождение я беру на себя, поэтому и попросил тебя отключить Вику.

— А ты меня спросил? — Я реально разозлился и почти заорал. Хотелось взять этого старикашку и приложить со всего размаха об стену, чтобы даже мысли не было о пользовании мной как программкой на флешке. — Я спрашиваю, ты у меня поинтересовался моим согласием? А у него? — Я вновь ткнул пальцем в Андрея.

— К сожалению, возможности общения с Андреем до его… перепрограммирования… у меня не было. На получение разрешения же от тебя не было времени. Анализируя сложившуюся ситуацию, мной было принято решение объяснить тебе это при первой встрече, в которой мы сейчас и участвуем. — Спокойствие ИИ, который, невзирая на мой крик, говорил тихим и ровным голосов, постепенно передалось и мне. Да и кричать на пожилого деда как-то не комильфо.

В разговор вмешался Андрей:

— То есть я — это не я, тот который был до этого? И где же я прежний? И, вообще, был ли я прежний? — Запутался, видно, спецназовец, потерялся.

— Андрей, ты до получения… обновления… был простой программой, которая срабатывала только при контакте с виртом человека, а в остальное время находилась в памяти ИПИ. Всё. Ни памяти, ни опыта, ни семьи, ни ранений в ходе боевых действий — ничего этого не было. Сейчас — ты полноценный вирт со стертой памятью. Сам по себе. И ещё — в этом мире ты вечен. Даже при отключении этой системы, тебя возможно через портал перенести в другой цифровой мир, по крайней мере, я на это рассчитываю, ведь раньше такого прецедента, как искусственно созданный вирт, не было. Живи, Андрей, и не загоняйся метафизическими вопросами бытия, просто живи.

Откинувшийся к стене Андрей ушел в себя, глаз закрылся. Да уж, вот так одним моментом перевернуть всё, что было (или только казалось, что было) раньше — это сильно больно. Мне проще — вроде ничего не потерял, вот только как через ксерокс прокатили. Вновь, уже спокойно, обратился к Ёсичу:

— Не делай так больше. Я не готов, чтобы в этом мире бегали мои клоны.

— Да я и не смогу. Для передачи вирта необходим физический контакт донора и реципиента. Точнее и более понятно — нужен твой код, попавший в код программы НПС. Реализовано это с помощью крови, отсюда и вампиризм. Мной разработан механизм полной блокировки и отключения программы НПС от ИПИ и перенос копии вирта. Понимаешь, уже одно это знание делает из меня уникальный источник виртов для корпорации — я могу перепрограммировать любого написанного программистами персонажа в вирта. А с учётом вероятного возникновения технологии переноса вирта в реальное тело люди окажутся совсем не нужны. Я этого не хочу, вы меня создали и нам надо жить вместе, но ситуация так сложилась.

Тут настала моя очередь охлаждать голову о камень монастырской стены. Действительно, описанный ИИ вариант создания виртов был крахом для человечества. Посмотреть на Андрея: полноценный человек, ничем не отличающийся от меня или любого другого мужчины или женщины. Опыт — дело наживное, а то и вкладываемое в память, а все остальное у него есть — ум, логика, смекалка, эмоции.

Дальнейший разговор не состоялся, то ли к счастью, то ли нет. Виктор Петрович вышел из-за ворот, а вслед за ним показался человек со шрамом — Анатолий Перевозчиков, мой коллега по виртуалу. Строчка над его головой показывала шестой уровень. Багровый вертикальный шрам жирным червяком тянулся из-под волос по левой стороне лица и уходил под челюсть. Мою строку состояния он, похоже, тоже увидел, как и у продолжавшего сидеть Никитина. Сделав ещё пару шагов, он протянул мне, вставшему навстречу, руку и протянул: