Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll" - Страница 145

После ужина они возвращались в комнату девушки. Она садилась за стол рисовать иллюстрации, когда Дункан располагался у окна и вслух рассказывал истории, что заставляли её от души смеяться.

— Ты ведь скучаешь за Джеймсом? — спросил внезапно Дункан. Был последний вечер перед отъездом, поэтому Фрея собирала вещи, с чем парень не торопился, уверенный, что для этого ещё было время.

— Почему ты спрашиваешь? — Фрея почувствовала, как с именем Джеймса, что доселе они не произносилось вслух, под кожу вогналась иголка. Она обернулась, чтобы посмотреть на кузена, взгляд которого опустился на сложенные руки.

— Потому что после новогодней вечеринки мы ни разу не говорили о том, что случилось. Он ведь не просто так уехал, а ты и словом об этом не обмолвилась, — произнес отрешенно, будто говорил с самим собой.

— Откуда тебе знать, что я ни с кем об этом не говорила? — Дункан поднял на неё глаза. Конечно, Алисса ему о многом рассказывала. Он знал больше, чем Фрея подозревала. Глупо было рассчитывать, что могло быть иначе. — Есть границы глубоко личностного, что касаеться не более чем двух людей. Если Джеймс захочет об этом рассказать, то пусть, но, как по мне, есть вещи, что не должны выходить за рамки, — она отвернулась, продолжая складывать вещи. — Конечно, я скучаю по нему. Но я не могу отдавать всю себя разрушающему изнутри чувству, потому что для меня это слишком. Грусть тоже может быть утомляющей.

— Прости, — вяло произнес Дункан. — Я просто хотел ещё раз убедиться в порядке ли будешь ты, когда мы вернемся. Будет ли всё в порядке.

— Разве может быть иначе? — улыбнувшись, произнесла Фрея. — Конечно, мы все будем в порядке.

— Дело ещё в том, что Джеймс никогда ещё не вел себя так странно. Бывало, пропадал, но мы всегда были уверены, что этому не было серьезных причин. Просто ему так хотелось и не более. Теперь это другое. Он сам стал как будто другим. Поэтому всё, что я пытаюсь сделать теперь, это понять.

— Как и я, — Фрея выпустила обреченный вздох. — Похоже, нам только и остаеться делать, что пытаться.

Пока что усилия Фреи были направлены на поддержание мнимой уверенности, что всё само собой разрешиться. Девушка пыталась поддерживать в себе веру в лучшее, но не имела и малейшего представления, что будет делать после возвращения. Прийти к Джеймсу первой или ждать, когда объявиться он? А если он не захочет пускать всё на самотек и задаст свой вопрос снова? Будет ли тот же ответ неверным или лучше соврать во избежание потери? Ведь не поддались изменениям ни она сама, ни её чувства, ни ответ, которого парень незамедлительно требовал. Фрея всё ещё была решительна в боязливом нежелании выходить замуж, но больше страха разлюбить Джеймса оказался страх его безвозвратно потерять.

— Не выглядишь в большом предвкушении от возвращения, — произнес отец, когда они привычно разместились на диване в гостиной. Фрея листала книгу. Мистер О’Конелл читал утренню газету. До отправления оставалось несколько часов.

— Я рада вернуться на самом деле. Просто не знаю, что делать после этого, — Фрея стегнула плечами. Закрыла книгу, вместо закладки оставив напротив прочитаной части палец.

Чем больше она терялась в подлинной действительности, тем больше не могла понять происходящего в выдуманной. Слова превратились в чернила, что обрели форму, растекшись на белом листе бумаги. Каждая страница была своего рода рисунком, но в воображении девушки он был плоским, лишенным красок, нечетким. Сюжеты стали отдавать фальшью. Фрея не могла больше верить в красивую выдумку, созданную писателем-незнакомцем, мысли которого стали для неё чужимы.

— Можешь выбросить того парня из головы и жить дальше с уверенностью, что с сердцем твоего отца всё в порядке, — мистер О’Конелл даже не посмотрел на неё, спрятавшись за раскрытой газетой, по печатанным строчкам которой бегали глаза.

— Спасибо за предложение, — Фрея вздохнула. В конце концов, загнула краешек страницы, на которой остановилась, и положила книгу на стол. — Есть ещё варианты?

— Нет, этот кажется мне самым подходящим.

Фрея улыбнулась краешками губ, хоть и смешного в сложившихся обстоятельствах было мало. Почему всё не могло быть намного проще? Она даже в себе не могла разобраться, не говоря уже о парне.

— Ты же знаешь, что я всё равно увижусь с Джеймсом в Оксфорде. И ты можешь об этом даже не узнать, — Фрея пыталась придать голосу шутливый тон, но вышло отчего-томрачно. Отец наконец-то выглянул из-за газетной шырмы и бросил на неё настороженный взгляд. Она была уверена, что заставила его занервничать. — Просто хочу оставаться с тобой честной, — девушка подняла в воздухе руки, признавая своё поражение.

— Честности нам в последнее время не хватало, — мистер О’Конелл шумно выдохнул, прежде чем сложил газету, отложив на столик перед собой. Поднял очки на лоб и потерел раздраженные долгим чтением глаза, прежде чем посмотреть на дочь, наклонив голову. — Надеюсь, этот парень не толкнет тебя на совершение непоправимой ошибки.

— Что ты имеешь в виду? — её недоумение было напускным и слишком наигранным. Безусловно, Фрея знала, что отец имел в виду, но чтобы тот не заметил на щеках стыдливого румянца, решила смутить его самого. Он не был особо изворотлив в столь тщекотливых темах. Прямолинейности ему зачастую в подобных разговорах тоже не хватало. Фрея и сама была такой же, но только в этот раз реакция отца немало её позабавила.

— Разве в школе вас не должны учить подобному на уроках биологии? — в его голосе Фрея распознала искреннее возмущение. Она продолжала смотреть на него в упор, будто действительно не понимала, о чем шла речь. — Впрочем, тебе, наверное, и не стоит пока знать о подобных вещах. Они извращают не только тело, но и разум, — мистер О’Конелл махнул рукой, намерен перевести тему, когда Фрея не могла остановиться его подначивать.

— Как мне тогда узнать, чего нужно избегать, — продолжала говорить без страха перед риском попасться на собственных же словах. — Может, ты имеешь в виду единственный способ зачатия ребенка. Об этом я немного знаю…

— Надеюсь, до замужества эти познания тебе не понадобяться, — лицо мистера О’Конелла вовсе покраснело, будто речь зашла о чем-то запретно постыдном, что было противоестественным человеческой природе. И Фрея всё ещё не понимала, почему обсуждение этого или даже короткое упоминание вызывало столько неловкости, а порой и негодования. Пусть совершалось это, близкое к сакральному, действие за закрытыми дверьми, за которые она вряд ли решилась бы пустить кого-то третьего постороннего, но всё же знание последовательности всего происходящего было важным, о чем никто не хотел говорить или рассказывать.

Фрея чуть было не спросила у отца, почему до свадьбы это считалось грешным. Какая была разница — потерять девственность до венчания или после, если она решалась на это с человеком, которого любила и которому доверяла? Меняло ли что-то, если бы всё произошло насильно и без согласия на то женщины? И почему за мужчиной никогда не было обязанности хранить себя до женитьбы? Могла ли быть ошибка женщины исключительно в том, что она была женщиной, или для подобного решения были другие причины? И всё же она смолчала, чтобы излишне не волновать отца, да и к тому же не рисковать в своих распросах зайти слишком далеко. Вряд ли он смог бы дать хоть один по-настоящему вразумительный ответ. Вряд ли такой вообще существовал.

— Ты собираешься снова вернуться в Канаду? — Фрея сменила тему, что выдавалось разумным решением. К тому же мистер О’Конелл и сам был рад это сделать. Хотя судя по выражению его лица, об этом он был намерен говорить ещё меньше.

— Надеюсь, что нет, — он покачал головой, не глядя дочери в глаза. В тоне напускное безразличие, что, как было известно Фрее, означало, что мистер О’Конелл не желал продолжать начатого обсуждения. Мужчина потянулся было вперед за газетой, но она успела перехватить её первой.

— Положение финаносовых дел настолько плохо? — спросила серьезно, как будто могла что-то в этом понимать. Отец никогда не взваливал на её плечи проблему их денежных трудностей, хотя продажа дома в Сент-Айвсе очень огорчила девушку.