Идущие по следу - Егоров Виталий - Страница 6

– Я подумаю. С соседкой Азизбекова сам будешь держать связь? – спросил сыщик.

– Андрей, она мне доверилась, поэтому держать связь буду сам, – объяснил следователь. – А как убийца позвонит ей, сразу подключитесь ко мне.

– Николай, один «глухарь» минусуем или почти минусуем. Задержание убийцы – дело времени. За что сейчас хочешь взяться? – спросил сыщик.

– За Куклова. Хочу переговорить со свидетельницей… фамилию запамятовал, как ее там?

– Машкова Августина, сорок третья квартира.

– Ага, вспомнил! Андрей, до свидания, звякну, если будет необходимость.

С этого дня, несмотря на бешеную загруженность, в прокуратуре и в милиции ни на минуту не забывали об этом душераздирающем случае с убийством многодетной матери, с потаенной надеждой ожидая звонка убийцы, чтобы выманить его из другого государства, совсем недавно бывшего в составе великой страны.

На следующий день с утра, когда Семин, предварительно договорившись по телефону со свидетельницей Машковой о встрече в ее квартире, только собрался было выйти из кабинета, как Лика умоляюще попросилась:

– Николай Иванович, я с вами!

– Если хочешь, поехали, – бросил на ходу Семин. – Там особо делать нечего. Пока выходи на улицу, а я к прокурору за машиной.

Машкова оказалась бойкой и довольно интересной женщиной не старше тридцати лет. Встретив визитеров, она пригласила их в комнату с красивыми обоями, обрамленными золотыми молдингами, придававшими стене роскошный и дорогой вид, и, не дав гостям опомниться, сразу же начала рассказывать:

– Дело было после праздников. В тот день я не работала и с утра пошла по магазинам. Походив по городу и купив продукты, в обед вернулась домой. Когда я поднималась по лестнице, на площадке второго этажа лицом к лицу столкнулась с ним: мужчина до тридцати лет, славянской наружности, худощавый, но спортивный, волосы темные, глаза жесткие, втянутые щеки, одет в темную короткую куртку, наподобие летчицкой, с капюшоном, на ногах, по-моему, ботинки…

– Извините, – Семин перебил женщину на полуслове, – почему вы так хорошо запомнили приметы этого молодого человека, вы же встретились с ним мельком? Обычно свидетели запоминают одну, от силы две приметы человека, вы же полностью описали его.

– А что в этом плохого? – недоуменно глянула она на следователя. – Во-первых, я художник, окончила Московское художественное училище, а чтобы учиться там, надо иметь наметанный глаз. Во-вторых, я женщина и всегда оценивающе разглядываю мужчин. Тем более тот мужчина в определенной степени был мне интересен – от него исходила какая-то неведомая мужская сила.

– Извините еще раз, какая такая неведомая сила? – переспросил женщину Семин. – В чем это выражается?

– Вам, мужчинам, этого не понять, – усмехнулась Машкова и указала на Лику: – Вот девушка меня прекрасно поняла.

Семин повернулся к Лике и поинтересовался:

– Ты все поняла? Сможешь мне это потом объяснить?

Лика покраснела и пожала плечами. Не обращая внимания на сконфузившуюся девушку, женщина продолжила:

– В его жилистом теле чувствовалась огромная сила, подобные мужчины ненасытны, о таких мечтает любая женщина…

– А где ваш муж? – спросил Семин женщину, прервав ее откровенные рассуждения в отношении противоположного пола.

– А, на работе, – махнула она рукой и спросила: – Какие еще будут вопросы?

– Меня интересует, какого числа это происходило.

– В день убийства.

– Почему вы так уверены?

– Судя по траектории движения, тот мужчина вышел из квартиры Куклова, а Куклов одинокий, к нему посторонние просто так не ходят, – сделала вывод Машкова.

– В тот день к вам милиция приходила? Вы говорили им об этом? – спросил следователь.

– Нет. В тот день после обеда по телефону я поругалась со своим мужем и отправилась ночевать к подруге. Вернулась домой через три дня, и муж мне рассказал, что приходили милиционеры и расспрашивали его, а он ничего не видел. Получается, мужчину я видела в день убийства. А через несколько дней меня нашли ваши милиционеры, я им все рассказала.

– Да, получается, в день убийства, – согласился с аргументами женщины Семин. – Нам с вами составить бы фоторобот.

– Словесный портрет, что ли? – спросила женщина, удивив тем самым следователя.

– Вы знаете, что такое словесный портрет?

– А то как же! – усмехнулась женщина. – Еще студентами помогали московской милиции составлять эти самые портреты.

– И вы сможете сами составить портрет того мужчины?

– Запросто! – горделиво глянула она на следователя.

– А сколько вам потребуется времени на это?

– Часика два-три.

Семин повернулся к Лике и приказал:

– Посиди здесь, подожди, пока гражданка рисует портрет, а я поехал в тюрьму допрашивать Жмыхова. После обеда встретимся в прокуратуре.

Уходя из квартиры, Семин услышал голос хозяйки:

– Девочка, иди на кухню, приготовь себе кофе, включи телевизор, а я тут набросаю…

В следственный кабинет тюрьмы привели полноватого мужчину небольшого роста, и Семин невольно подумал: «Его не перепутаешь с тем человеком, которого видела художница. Да и с виду он какой-то… Однозначно не «мокрушник». Когда арестованный сел перед следователем на намертво прикрученный к полу стул и принялся растерянно рассматривать незнакомого ему человека, Семин достал уголовное дело и, открыв нужную страницу, начал свой допрос:

– Жмыхов Леонид Павлович, тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года рождения, уроженец Тамбовской области, проживающий в городе Якутске на улице Петра Алексеева. Все правильно?

– Да, все правильно, – вздохнул мужчина и поинтересовался: – А вы кто будете?

– Я следователь прокуратуры города Якутска Семин Николай Иванович. Дело об убийстве Куклова передали мне. Так что будем знакомы.

– Очень приятно, – отозвался арестованный неуместной при подобной ситуации фразой и спросил: – А Карякин куда делся?

– Он в отпуске. Давайте приступим к делу. Расскажи, как все происходило.

Когда арестованный изложил рассказ, в точности повторяющий ранее данные показания, Семин задал несколько вопросов:

– Какие отношения были у тебя с потерпевшим?

– Хорошие.

– Не обижал?

– А с какой стати? Да и я себя в обиду не дал бы… Он был человеком мягким, добрым, частенько выписывал мне премии.

– А ты в отместку обворовал его.

– Да, обворовал! – вдруг заплакал арестованный. – Это была единственная в моей жизни минута слабости! Я хотел расплатиться с долгами, плохо соображал, что делал, глаза мои затмило доселе неизвестное мне чувство алчности…

– А если не ты убил его, то кто? Что ты сам думаешь по этому поводу?

– Здесь, в камере, я много думал об этом. Куклов жил бобылем, получал большие деньги. Кто-то, наверное, узнал об этом и решил ограбить.

– А на предприятии, где ты работаешь, сколько человек?

– Ой, много. Человек двести, а вместе с рабочими, может быть, и более.

– Информация могла оттуда просочиться?

– Вполне.

– Кого-нибудь подозреваешь?

– Откуда? Я же не милиционер, чтобы подозревать. Все знали, что у Куклова деньги водятся.

– В том числе и ты, – улыбнулся следователь.

– Да, я знал, где находится тайник. Но преступник этого не знал, он квартиру поставил вверх дном, но деньги так и не нашел. Если бы я навел его, деньги бы сразу взяли.

– Среди знакомых Куклова был мужчина высокого роста, худощавого телосложения?

– Черт его знает, – помотал головой арестованный. – Я лично такого не видел.

– Ты всегда привозил начальника на обед домой? Он обедал в столовых?

– Нет, всегда дома.

– А в тот день ничего необычного ты не заметил? Например, настроение своего шефа?

– Ничего такого… Хотя постойте – в тот день он поехал на обед на полчаса раньше обычного.

– С чего бы это? Приболел? Ждал кого-то дома?

– Не знаю. Ничего не знаю.

– А он прежде уезжал обедать раньше времени?

– Никогда.

– Ладно, Жмыхов, пока посиди в изоляторе, тебя ждет суд по краже. А мы тем временем будем выяснять, кто на самом деле убил твоего начальника.