Черный кузнец (СИ) - Эльтеррус Иар - Страница 1

Человеческое море медленно волновалось в ожидании начала долгожданного зрелища, глухой шум прокатывался над площадью, на окружающих ее деревьях торжествующе каркали вороны. Цепочка стражников окружала помост, на котором высилась пирамида дров для костра, возле которой суетилось несколько служек Великого Храма. Каждый из них нервничал, то и делооглядывался и смахивал рукой пот со лба, боясь сделать что-нибудь не так — еще бы, впервые за долгое время казнь почтил своим присутствием сам глава Церкви Единого Спасителя, архонт Сергий, дядя ныне правящего царя, Владислава Справедливого, или Ленивого, как за глаза прозвали его в народе. В общем-то, верно прозвали — в Славии всем заправлял именно архонт, а отнюдь не царь — последнего интересовали только охота, пиры, барышни и попойки с фаворитами. Не худший вариант, коли разобраться — Сергий править умел, давал людям жить, непритесняя большими податями, да и фанатиком не был. Царю тоже развернуться не давал, осаживая в случае необходимости, ведь тот, желая больше денег на свои гульбища, не раз пытался содрать с людей последнюю шкуру.

— Слышь, Петро, а кого казнят-то?.. — едва слышно спросил один из служек второго.

— Да колдуна, кого ж ищо живьем жечь станут?.. — удивился тот. — Не по-людски это, уж больно смерть лютая…

— Что колдуна, ежу понятно! Но кто ж колдун-то?

— В жисть не поверишь, кузнец с Шестой улицы…

— Это который с бельмом, что ли? — поразился первый. — Микула?

— Он самый, — важно подтвердил второй. — Я и сам не поверил, када узнал. Мастер же, каких поискать ищо! И чего ему не хватало? Не, колдовать полез, дурень…

— А чего он сделал-то? Расскажи, а?..

— Да зверюгу из чугуна сковал, она сама по двору каталася, да дым черный из трубы на спине пускала… Без конячки-то! Аревела-то как и воняла! Сразу ясно, что из ада… Люди как увидали, такпопервах до смерти перепугалися, в храм кинулись, а потом колдуна проклятогочуть дрекольем на месте на забили. Вовремя храмовая стража подоспела, отбила, надо ж судить гадину, как по закону положено!

— Эх, жаль… — огорчился первый. — У меня тесть хотел у него рессоры для телег заказать, никто ж, окромя Микулы, ихтолком ковать не умеет… А мечи какие…

— Чего уж тут… — развел руками второй. — У меня брательник, он в городской страже служит, тоже с его мечом ходит. Сказывал, чо лучших в Камнераде и не найти. Да токо теперь он уж ничо не скует. Неча колдовать было!

Они замолчали, вернувшись к работе. Архонт отличался редкой строгостью, ежели что не по нему будет, так и в Северный монастырь сослать может. Не сильно этого хочется после спокойной и сытой жизни в столице. Лучше уж постараться, чтобы старик довольным остался. Тогда, гляди, еще чем и наградит, или, хотя бы, не забудет — про карьеру-то думать надо, годы еще молодые, хочется кое-чего к старости добиться.

Редко случалось в Камнераде такое событие, как казнь, тем более, казнь колдуна — да и о самих колдунах уже лет триста слыхом не слыхивали. Хорошо их предки повывели во времена Черной войны, поголовно вырезали, жизней не жалели. А вот надо же, не повывелись они! Попрятались, нелюди поганые! Кто бы мог подумать, что всем знакомый бельмастый кузнец Микула — колдун? Никому в голову не приходило! Вот, выходит, откуда его мастерство взялось… Нечистый подарил! И не побоялся же кузнец душу-то губить…

Люди переговаривались, осуждающе качая головами. Каких только предположений они ни строили, каких только несуществующих подробностей ни выдумывали. Чугунный зверь стал уж и огнедышащим змеем о шести головах, который хотел весь город пожечь, а сам Микула — жутким чудищем, воровавшим детей для своих черных ритуалов. Все соседи говорили, что они давно подозревали кузнеца, уж больно тот много знал и умел, а человеку то невместно. В каждом поступке и слове бельмастого теперь видели злой умысел и сходились на том, что правильно этого гада жгут, что это ему еще легкая смерть будет. Никто не пожалел бедолагу, никто не посочувствовал…

К крыльцу дома городского головы, где разместились важные гости, подкатила карета, их которой не спеша выбрался, тяжело опираясь на посох, сухощавый старик в черной сутане с клобуком. Горожане уважительно загудели, задвигались, многие даже поклонились — архонт Сергий прибыл! Значит, скоро начнется. И в самом деле — стража на площади забегала и тупыми концами копий освободила широкий проход от края площади к помосту, оттеснив людей в стороны.

Раздался скрип, и на площадь въехала влекомая двумя быками телега, на которой находилась клетка. А в ней, вцепившись мускулистыми руками в прутья, стоял кряжистый, черноволосый, избитый до синевы человек с резкими чертами лица. Мало кто видел, что в его наполненном отчаянием единственном глазе горит немой вопрос:

«За что, люди?.. Что я вам сделал?..»

Те немногие, кто ловил этот взгляд, на мгновение замирали и опускали голову, обожженные внезапно вырвавшимся из глубины души стыдом. И, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, начинали швырять в клетку камни и громко вопить:

— Смерть поганому колдуну! Смерть! На костер его!

Услышав эти крики, архонт Сергий горько усмехнулся. Люди, всего лишь люди… Им указали — ату его, он виноват — и они кинулись, ни на мгновение не задумавшись, а так ли это. Старик перевел взгляд на клетку и незаметно вздохнул. Ах, Микула, Микула… Ну почему ты не отрекся? Почему? Зачем пошел на страшные муки? Неужто не понимал, что все, что выходит за заветы предков, — уже колдовство? Отрекся бы, постригся в монахи, ковал бы мечи для храмовой стражи — и жил бы! Сергий ведь предлагал! Нет, кузнец даже исповедоваться отказался, утверждая, что не имеет никакого отношения к колдовству, что его «машину» двигала некая сила пара… Ну какая еще сила пара?! О ней ничего не сказано в святых книгах, а значит, ее и нет. Есть проклятое Всевышним колдовство! Простейшая истина, не подлежащая сомнению. Особенно, если вспомнитьстрашную войну с колдунами, Черную войну, в которой люди с невероятной трудом и огромной ценой победили некромантов, поднимавших мертвые армии. Да и то спомощью того, о ком лучше не вспоминать…

Почему-то Сергий и до сих пор сомневался, что Микула действительно колдун, но как иначе объяснить самобегающее чугунное чудовище, изрыгающее черный дым, не знал. Ведь, несмотря ни на какие пытки, кузнец так и не признался в колдовстве, все талдычил про свою «силу пара», значки какие-то писал, утверждая, что математика все объясняет. Да ничего она не объясняет — правила счета, купцам нужные, и все! Надо будет не забыть велеть после казни, чтобы сожгли его писанину, а то, не дай Всевышний, еще кто-нибудь ею заинтересуется.

Старик досадливо вздохнул — хороший кузнец был, и не просто хороший, а мастер, каких во всем царстве единицы! Кружева железные легко ковал! А уж мечи его ценились не только в Славии, но и во всех окрестных странах. На любом рынке булатные мечи с вытравленными возле рукояти двумя скрещенными молотами стоили бывало и три меры серебра, а в далеком Далвисте за них вообще золота по весу давали! Потому так не хотелось жечь мастера, немалый он доход казне приносил. Но колдовство… Это единственное преступление, за которое в Славии никому нет прощения. Даже царю, ежели тот вдруг решит этим богопротивным делом заняться. Вон, двадцать пять лет назад младшего брата Владислава, тогда наследника престола, сожгли — решил короны с помощью колдовства добиться, неразумный.