Плач - Фицджеральд Хелен - Страница 34

Она перевела взгляд на волны, которые набегали на песок и снова убегали, всякий раз обгрызая кромку пляжа. Они с Алистером должны были чокаться шампанским, любуясь заливом. С Алистером, ее мужчиной, отцом ее мертвого ребенка. Отцом когда-то живого ребенка.

Убаюканная волнами, она обнаружила, что вспоминает, как Алистер пел Ною по ночам. Птица-кукабарра на ветке сидит, весело хохочет и плакать не велит. Он всегда разговаривал с ним так, будто Ной его понимает. «Это — твой дедушка, — сказал он как-то вечером, поднеся фотографию в рамке к кроватке урчащего Ноя (да-да, Ной урчал!). — Он был хорошим человеком. Он бы очень любил тебя, малыш Ной, очень любил бы моего сына. Да-да, ты — мой сын! Джоанна! — крикнул Алистер, обернувшись к ней. — У меня есть сын! — Он выбежал в прихожую, подхватил ее, закружил. — Ты подарила мне сына! Родила мне наследника! Я люблю тебя, Джоанна Линдси. Я люблю тебя. Я люблю тебя».

Нет, это безумие! Алистер никогда бы не подставил невиновного. А его ложь так невыносима лишь потому, что это — зеркало ее собственной лжи. Которая гораздо хуже. Ведь не он убил Ноя. Она должна быть благодарна ему за то, что он защищает ее, защищает их обоих. Она вспомнила два пункта из списка «фактов», который Алистер представил ей там, на обочине, в тот страшный день, — два пункта, которые они с тех пор часто повторяли во время утренних инструктажей. Они оба могут сесть в тюрьму. Хлоя может лишиться обоих родителей.

Сейчас Джоанна вела себя как тогда, в пору их романа.

Тогда: только она собралась положить конец всей этой лжи — и вот уже занимается с ним любовью в темном переулке. Только поняла, что ему нельзя доверять, и вот уже готова ему полностью довериться. Только что она не любила его — и вот уже любит так сильно, как никого и ничего в целом свете.

Теперь: только она решила во всем признаться — но признаваться вдруг расхотелось. Она не понимает, как Алистер может говорить неправду, — но ей все совершенно понятно. Она уверена, что он хочет повесить обвинение на бывшую жену, — и сознает, что это просто нелепо.

Мысли путались. Джоанна ударила кулаком по лбу. Хватит!

Что думает она сама? Что хочет сделать?

Что хочешь сделать ты, Джоанна Линдси? Решай!

Очередная волна устремилась к берегу. Когда вода коснулась ног, Джоанна почувствовала головокружение — как в тот раз, когда Алистер закружил ее и понес в постель, восклицая: «Я люблю тебя, Джоанна. Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя!»

Черт, черт, черт! Как это ни назови: посттравматическое стрессовое расстройство или как-нибудь еще, ясно одно: она сошла с ума. Нельзя предавать Алистера. Нельзя встречаться с этим блогером.

Джоанна пошла прочь по набережной, стараясь не смотреть на человека, стоящего у входа на пристань. Только когда она уже сидела в такси и водитель разворачивался, чтобы отвезти ее домой, она заметила белую футболку. Надпись сверху, жирным шрифтом: «Найдите Ноя», под ней — его фотографию.

И человека в футболке. Хлою.

Джоанна спрятала голову между колен — совсем как в старые времена. Когда такси подъехало к дому, она швырнула в водителя двадцаткой и бросилась к себе — написать электронное письмо, смахнуть с груди этого волосатого тарантула.

Прошу меня извинить: приехать не получилось. Но мне хотелось бы написать вам, что нас окружают не только плохие люди. Возможно, пора отпустить эту ситуацию и двигаться дальше? Постарайтесь увидеть светлую сторону жизни. Наверняка вокруг вас есть много хорошего и есть люди, которые любят вас. В жизни много поводов для счастья. На этом прощаюсь.

Аноним 1

Отправлено.

Почтовый аккаунт на «Гугле» уничтожен.

Учащенное дыхание. Головокружение. Прилечь на диван… На душе как-то…

Джоанна проснулась от стука в дверь. Посмотрела на часы. Она проспала как убитая больше двух часов.

На пороге стояли следователь Фан и рыжеволосая женщина-полицейский, которая обняла ее тем вечером возле магазина.

— Соседи, которые живут через дорогу, минут двадцать назад видели, как кто-то бродит позади вашего дома и заглядывает в окна.

Фан кивнул в сторону полицейской машины, припаркованной неподалеку, и мягко добавил:

— Это была Хлоя. Она думала, что дома никого нет. Говорит, что просто хотела посмотреть в окно. Она в машине. Видимо, окно в ванной было открыто — когда мы приехали, она пыталась в него забраться. Мы можем предъявить ей обвинение, если вы захотите.

Джоанна пристально вгляделась в окно полицейского автомобиля, но лица Хлои не увидела, та смотрела в другую сторону.

— Нет, что вы. Конечно нет. С ней все в порядке?

— Очень много выпила. Где мистер Робертсон?

— Э-э… В Мельбурне.

— А миссис Робертсон?

— Элизабет? Не знаю. Куда-то ушла. У нее нет мобильного.

— Хлоя говорит, она не знала, что вы находитесь в доме. Думала, что тут никого нет. Говорит, что не хочет видеть ни вас, ни своего отца, а мать не берет трубку. В связи со сложившимися обстоятельствами (я имею в виду пропажу ее младшего брата) мы можем просто отвезти ее домой. Вы не будете возражать?

— Конечно нет. Спасибо.

Джоанна проводила взглядом уезжающую машину, но Хлоя так и не повернулась.

Алистер вернулся домой только в двенадцатом часу ночи, в приподнятом настроении.

— С какой новости начать — с хорошей или с очень хорошей? — спросил он, усевшись на постель, в которой она лежала без сна вот уже много часов.

Джоанна приподнялась и ответила на его поцелуй, волнуясь из-за предстоящего разговора про попытку Хлои забраться к ним в дом.

— С какой хочешь.

— Ладно. Тогда с хорошей. Нас снимают в «60 минут» на следующей неделе!

— Ты шутишь? Чего же тут хорошего? Ты ведь отказался, правда?

— И еще — контракт на книгу! Пятьдесят штук аванса!

— Я повторяю: ты шутишь? Чего хорошего в этих твоих новостях? Мы этого делать не будем, Алистер.

— Ладно, ладно, я тебя понимаю. Потом еще поговорим об этом, я тебе кое-что покажу. А очень хорошая новость — вот какая: адвокат говорит, что против нас нет никаких веских обвинений. Мы больше не являемся подозреваемыми, даже неофициально. Они считают, что сплетни вокруг нас — это обычное дело и ни на что не влияют.

Тут Алистер сделал паузу, после которой воскликнул с нескрываемым восторгом:

— А еще Хлоя прогуливает школу!

— Это, по-твоему, очень хорошая новость?

Джоанна не верила своим ушам — каким счастливым голосом Алистер сообщил ей об этом! Она вдруг почувствовала, что обязана защитить Хлою. Ей расхотелось рассказывать ему о том, что произошло сегодня днем.

— Нет, новость, конечно, не очень хорошая, — согласился он. — Но зато это доказывает, что мать не может обеспечить ей безопасного существования. Ребенка никто не контролирует!

— Алистер, я тоже не смогу обеспечить ей безопасного существования. Сейчас не время проводить слушания. Это просто безумие. Хлоя меня ненавидит. Суд прислушается к ее чувствам, к тому, что она скажет. Они не отдадут ее на попечение человека, которого она терпеть не может, — и тем более человеку, переживающему сейчас то, что переживаю я. Алистер, я сейчас совсем не в форме. Я имею в виду психически. Мне правда плохо. Мне мерещится такое… Чего там навыписывал мне врач — нейролептики?

— Нет, только антидепрессанты.

— Что, если в результате всей этой неразберихи ее передадут чужим людям или вообще отправят в приют?

Лицо Алистера закаменело, и он назвал первую букву алфавита:

— А.

О боже, опять список с пунктами. Если сейчас он отогнет палец, чтобы обозначить начало списка, она вцепится и будет загибать его назад, пока не сломает.

— …она не может ненавидеть тебя, она тебя даже не знает. Б: у нее чокнутая мать, которая накручивает ее против всех. В: она — обыкновенный подросток, который злится из-за того, что родители разошлись. Г: в ее жизни царит хаос и отсутствует контроль. Д: мы — хорошие люди. И наконец, Е: суд увидит все вышеперечисленное и снимет с нас подозрения.