Плач - Фицджеральд Хелен - Страница 37

…Зазвонил телефон. Я выключила телевизор, едва продрав глаза, потащилась на кухню и взяла трубку.

— Александра, здравствуйте, это Джоанна.

Она говорит странным шепотом. Передо мной светятся цифры часов на микроволновке.

— Сейчас четыре часа ночи, — говорю я.

— Правда? Простите.

Голос ее дрожит, она, возможно, плачет, я не уверена, мне плевать, я сейчас брошу трубку.

— Пожалуйста, не бросайте трубку.

Она прочитала мои мысли.

— Мне нужно с вами увидеться, завтра утром. Это очень важно. Я хочу вам помочь.

Чем это она, интересно, может мне помочь? Ничья помощь мне больше не нужна. Она снова читает мои мысли.

— Это не телефонный разговор. Я объясню вам завтра, но вы должны мне поверить: вам действительно нужна моя помощь.

Она проснулась, когда Алистер открывал входную дверь, чтобы куда-то идти.

— Куда ты? Алистер, подойди, пожалуйста. Алистер!

— Я еду в Мельбурн увидеться с Филом.

Было ясно: он по-прежнему на нее злился. Лицо у него было каким-то другим. Выражение знакомое, но Джоанна не могла вспомнить, когда уже видела его.

— Вернусь после обеда. Может, тебе стоит прогуляться? Ты с самого первого дня никуда не выходила. Это пойдет тебе на пользу. Я оставил на столе в прихожей кепку и очки — так себе маскировка, конечно, но все-таки поменьше будут на тебя таращиться. Может, сходишь в магазин, купишь продуктов и приготовишь что-нибудь?

Он подошел, поцеловал ее в лоб и отправился по своим делам.

При звуке мотора внутри у Джоанны вдруг возникло знакомое ощущение. Оно было как-то связано с нынешним выражением лица Алистера. Легкая тошнота. И тут она вспомнила. Это лживое лицо она видела, когда он звонил жене из их дешевых гостиничных номеров. Немигающие глаза, губы плотно сжаты, чтобы сдержать не то улыбку, не то дрожь. «С работой просто завал! — говорил он Александре, а Джоанна тихонько лежала рядом в постели. — У тебя все в порядке? Хлоя ходила на танцы?»

Боже, да у нее паранойя. Она должна послушаться его совета. Это был хороший, добрый совет. Она приняла душ, оделась, проводила Элизабет в очередную бессмысленную экспедицию на поиски Ноя, схватила солнечные очки и бейсбольную кепку, которую оставил ей Алистер, и вышла на улицу.

— Доброе утро, мисс Линдси, — поздоровался охранник, дежуривший на веранде перед домом.

— Доброе утро.

— Мисс Линдси! Мисс Линдси! — Один из двух журналистов, стойко продолжавших нести дежурство, вскочил с тротуара.

Она бросилась бежать.

Пожилой продавец из фруктового ларька в конце улицы, продававший ягоды лилли-пилли, узнал ее.

— Как вы? — спросил он.

— Не очень, — ответила она и, натянув кепку как можно ниже на глаза, направилась в сторону центра.

Не успела она пройти и одного квартала, как перед ней возникло лицо ее сына, а под ним слово — «Разыскивается».

Подбежав к столбу, она содрала с него плакат и принялась рвать в клочья и швырять их в урну. Она пробежала еще несколько метров в сторону Гилонга, остановилась, вернулась, достала рваный листок из урны — лицо ее малыша! Нельзя рвать это личико и оставлять в урне! Джоанна запихнула обрывки плаката в карман джинсов и побежала к центру города. Хотя какой это бег? Она была не в лучшей форме и едва плелась.

Когда она вернулась, дома все еще никого не было. Отдышавшись, Джоанна сложила обрывки плаката и склеила их скотчем. Она разгладила склеенные кусочки ладонью и поцеловала. Потом убрала плакат в тайник под матрасом. Спрятанные письма лежали на прежнем месте. Должно быть, полицейские решили их не трогать. Она нагуглила рецепт джема и принялась за дело: вымыла и сварила ягоды, процедила мутный розовый сок через марлю, добавила сахар и лимон, снова довела до кипения, сняла пенку, подождала, пока джем загустеет.

Вопреки ожиданиям, варка джема ничуть не утешила — возможно, потому что она-то планировала варить его, пока Ной прыгает в саду на батуте, а не расклеен на фонарных столбах с подписью «Разыскивается». Джоанна едва удержалась, чтобы не выбежать снова на улицу и не сорвать со столбов все плакаты, которые удастся отыскать.

Она уставилась в окно, не в силах отделаться от мыслей об Алистере. Это никакая не паранойя. Она точно знала, что он поехал не к Филу. Кирсти предупреждала — ему нельзя доверять. Не очень-то хороший фундамент для семейной жизни, — знать, как он мастерски врет. Джоанна тогда страшно рассердилась на подругу: почему не дать бедняге — главной любви всей ее жизни! — шанса исправиться? Они долго не общались и стали понемногу налаживать дружбу только после того, как Джоанна сообщила, что беременна. И все равно Кирсти он не нравился, это было очевидно. Она старалась навещать подругу только в те дни, когда Алистер уезжал на конференции («Чтобы ты доставалась мне одной!»), и никогда не упускала случая поддеть Джоанну: «Ты доверяешь ему, когда он вот так уезжает? / Вы много смеетесь вдвоем? / Он ведь не думает, что ты бросишь работу, правда? / Как ты полагаешь, он станет тебе помогать с малышом? / Он что, посадил тебя на диету? / Ты счастлива, Джо? Правда счастлива?»

Первая ложка джема оказалась горькой, и Джоанне нравилось, что есть его почти больно. Она встала у окна в гостиной и через небольшую щель между шторами смотрела на дерево у дома напротив, поглощая ложку за ложкой и жмурясь от горечи, — пока банка не опустела.

Она надеялась почувствовать что-нибудь еще, кроме тошноты, но нет, больше ничего не было. Джоанна легла в постель, и постепенно тошноту вытеснил сон.

В дверь позвонили одновременно со звонком телефона. Джоанна жестом пригласила следователя Фана войти, а сама продолжала разговор с каким-то Джастином из программы «60 минут».

— Я хотел сказать, что мы все просто счастливы, что вы согласились дать нам интервью, — сказал Джастин.

Джоанна заскрипела зубами. Значит, он уже дал согласие, вот засранец.

— Прошу прощения, я вам перезвоню.

— Все в порядке? — спросил Фан.

— Да, все нормально, это Девятый канал. Я не уверена, что нам это нужно.

— Вы все-таки подумайте. Больше людей будут в курсе. Собственно говоря, я потому и пришел. Не знаю, как сказать…

— Просто скажите, и все.

— Мы отослали добровольцев по домам и закрыли пункт сбора информации в Пойнт-Лонсдейле. Это не значит, что мы прекратили поиски, просто после первого этапа мы должны дождаться новых улик, чтобы продолжать. Поиски — это не линейный процесс, я надеюсь, вы понимаете. Мы по-прежнему будем делать все, что в наших силах. Но вам с Алистером обязательно нужно оставаться на виду. Подумайте об этом выступлении на Девятом.

Джоанна сказала, что подумает, и поспешила выпроводить следователя. Она была вне себя от злости на Алистера за то, что он у нее за спиной дал согласие на интервью, но порадовалась, что добрые жители Пойнт-Лонсдейла больше не будут тратить время на поиски Ноя.

Она выглянула в окно, чтобы убедиться, что Фан ушел, и обнаружила, что охранника на веранде тоже больше нет, да и единственный оставшийся журналист складывает вещи в фургончик и собирается уезжать.

Когда Элизабет вернулась вечером домой, Джоанна вскочила, с ужасом вспомнив, в каком состоянии она оставила кухню.

— Ничего-ничего, я все уберу, — сказала Элизабет. — И приготовлю тебе нормальной еды.

Через полчаса перед ней оказалась баранья отбивная с овощами. Джоанна извинилась, что не в состоянии это съесть.

— Ничего страшного, — сказала Элизабет. — Я уже ложусь. Тебе тоже надо поспать.

Алистер вернулся в начале одиннадцатого.

— Как Фил? — спросила Джоанна.

— Передавал тебе привет. Ты выходила?

— Где вы с ним встречались?

— В городе.

— Пообедали, а потом еще и поужинали?

— Джоанна, ну зачем ты на меня нападаешь?

— Звонили из «60 минут». Они так рады, что ты согласился дать им интервью.