Ущербные. Трилогия (СИ) - Ермоленков Алексей - Страница 10

— Я не знал, о его планах, Повелитель. Я не смог его остановить, он был ближе к склепу и проход захлопнулся, как только он проник в склеп. — первым ответил Дарк.

— Я не знал о планах Иригана и не был с ним в сговоре. — ответил Элиот.

— Я не знала о планах Иригана и не была с ним в сговоре. — ответила Мира.

— Я не знал о планах Иригана и не был с ним в сговоре. Я попытался остановить его, но успел лишь схватить его за одежду, поэтому от нее оторвался клок. Вот он. — кивнул на кусок старой тряпки Николас.

— Я знал о его планах и помогал Иригану стать повелителем Смерти. — ответил Вайн. После чего принюхался и закричав:

— Это ловушка. Живые убили Повелителя и Иригана. — кинулся на меня.

Я понимал, что никто из них не сможет причинить мне вреда и знал, что уклоняться нельзя и нельзя даже вздрагивать. Чтобы не показать свою слабость и не дать им ложной надежды, будто они смогут запугать меня и управлять мной. Но, как тяжело мне это далось. Сколько усилий я приложил, чтобы остаться на месте и не повести даже бровью.

Все, как один, вампиры остановились сантиметрах в пятидесяти от меня. Потом четверо отпрянули назад и замерли, смотря на меня ошеломленным, непонимающим взглядом. И только Вайн продолжал кидаться на меня пытаясь преодолеть узы подчинения. Но у него это не получалось. Я видел, как он на глазах чах и его тело покидала прана. Когда у него праны осталось совсем не много, я вонзил ему, теперь уже мой, жезл в подбородок, так что он вошел в мозг твари и Вайн превратился в пепел. Я помню слова предыдущего повелителя смерти, но мне не нужен предатель за спиной, поэтому, я сказал:

— Попытка пойти против воли вашего Повелителя должна быть наказана, но мне нет дела до предыдущего Повелителя Смерти. Поэтому этот предатель наказан так легко. Те, же, кто предаст меня, не удостоятся такой моей милости. Я — ваш новый Повелитель Смерти и я из другого мира. Предыдущий Повелитель, хотел вам отомстить, сделав меня своим приемником. И он не ошибся. За любые попытки не досказать мне чего-либо или дать советы, которые могут навредить мне, как либо, в общем за все, что может навредить мне или моему ЖИВОМУ телу я буду наказывать очень жестоко.

— А ты знаешь, что такое жестокость, человечишка? Ты знаешь, что мы с тобой сделаем, когда узы ослабнут? Ты — мерзкая обезьяня, шутка Повелителя. Мы тебя будем медленно разрывать и пить кровь, стекающую с тебя. — прошипел в дикой ярости Элиот.

Ну, вот и первый самоубийца, не выдержавший того, что им будет распоряжаться живой. Распоряжаться так, как захочет. Я был готов к этому, поэтому и приказал:

— Начиная, с настоящего момента и до отмены этого приказа, я — Повелитель Смерти запрещаю какой-либо нежити убивать себя или попадать в ситуации, которая приведет к вашей смерти, чтобы избежать моего наказания или не выполнить мою волю.

Теперь твое наказание Элиот. Начиная с сегодняшнего дня, ты каждый раз, после того, как я выведу отходы своей жизнедеятельности в ведро или другую, специально предназначенную для этого емкость, будешь брать эту емкость, оставив ее открытой, прижмешь к груди обеими руками, и маршируя, чеканя шаг, будешь нести это в туалет на улице и выливать в него содержимое емкости. При этом ты должен будешь проходить медленно в тех местах, где много нежити высшего и низших рангов, кроме тех мест, где проходят приемы и совещания. Так же ты будешь стараться не попадаться на глаза живым с этой емкостью, чтобы не раздражать их видом и запахом его содержимого. Для тех же, кто еще надеется меня убить, предать или, как-то мне навредить, скажу, что ночные горшки можно не только выносить на улицу, есть и куда более мерзкие наказания. Есть желающие еще испытать мое терпение на прочность?

Элиот зашипел в бессилии, рухнул на колени и опустил голову. Остальные быстро встали на одно колено и одновременно сказали:

— Приказывай, Повелитель.

Я стоял, смотрел на Элиота несколько секунд и ждал вопроса. Удалось ли мое наказание, сейчас зависело от того, задаст ли он мне вопрос. И Элиот его задал:

— Повелитель, что значит «чеканя шаг»?

— Это значит, что ты должен идти вот так. — и я показал, как в армии на земле маршируют. Только руки прижал к груди.

То, что он задал вопрос, означало, что мое наказание подействовало. Я произнес слово «чеканя» на русском, потому, что не нашел аналогов на общем языке этого мира. Поэтому если бы он этого не спросил и все равно бы чеканил шаг, то значит, он понял выражение, а если бы он не спросил и попытался вывернуть это по-своему, так, чтобы чем-либо навредить мне, то мне бы пришлось ломать голову над другим более унизительным наказанием. Хотя, я очень сильно не люблю унижать людей. Но так, в этом мире несколько рас, поэтому правильнее будет сказать, что я не люблю унижать разумных.

Благодаря знаниям, которые мне передал прежний Повелитель Смерти, я знал, что мой замок находится часах в десяти, пешего хода, отсюда. Я понимал, что запрячь вампиров, как ездовых лошадей не удастся, поскольку нет телеги. Верхом на них тоже не поедешь. Перегрузки от их скоростей просто убьют меня, а телега бы разлетелась в щепки на первом же километре. Поэтому я решил, что пойду пешком.

— Мира. — повернулся я к ней. — Чем вы питаетесь?

Как ни странно, предыдущего Повелителя Смерти не интересовало, что жрут его подчиненные или он просто не передал мне эту информацию.

— У вас в замке есть живые пленники. Мы их поймали на проклятых землях и питаемся их кровью. Стараемся не убивать. Даже тюремная команта, где их держат, очищена от энергии смерти. Но они, все равно, долго не живут. А ловить новую еду, становится все труднее. Еда научилась делать амулеты, которые замедляют нас и оружие, которое не дает нам к ним приблизиться вплотную. Мы становимся уязвимы. Мы голодаем, Повелитель. Почти все вампиры в спячке. Бодрствуют только двадцать вампиров. — Потом посмотрела на мой меч и на пепел у моих ног и сказала:

— Уже восемнадцать.

— Что ж. — сказал я. — Я умею не только наказывать, но и награждать за верную службу. Постараюсь достать вам больше крови, но это будет не скоро. И много от чего зависит. А сейчас, отправляйся в замок, предупреди всех обо мне, о моих приказах и о моем прибытии. Скажи, что я приказал заботиться о пленниках и не брать у них кровь до того, пока я не разрешу обратное. Пусть нарубят сухого дерева, килограмм триста и сложат его возле замка под навесом. Сама после этого направляйся в проклятые земли и убей несколько диких животных, мясо которых не повредит живым, если они его съедят. Животные должны быть задушены, у них не должно быть ран и они не должны быть больными. Нападать на живых разумных я тебе запрещаю. Если встретишь живых, то убегай от них.

После этого, мясо отнесите в комнату, где содержатся пленники. Пленников разместить с удобствами и дать им одежду, если она есть. Но все же охраняйте мясо от пленников. И потом возвращайся ко мне. Проводишь меня к замку. Выполняй.

— Слушаюсь, Повелитель. — сказала Мира и убежала с такой скоростью, что я быстро потерял ее из виду.

— А мы направляемся к моему замку пешком. Вы должны защищать меня от любой опасности. Вам все понятно? — повернувшись к остальным, сказал я.

— Да Повелитель. Отозвались Элиот, Дарк и Николас.

И мы выдвинулись по направлению к замку.

Спустя минут пятнадцать, мы встретили первую дикую нежить. Я специально не стал отдавать приказов уничтожить ту пару скелетов, которая сразу направилась ко мне. Я хотел посмотреть, как действует мой приказ. Ведь приказал я защищать меня от любой опасности.

Скелеты не прошли в мою сторону и десяти шагов, как были разбросаны Николасом за секунду, включая дорогу туда и обратно. Еще минут через десять Николас обратился ко мне:

— Повелитель, вы так быстро повредите ноги и не сможете идти. — он снял с себя лохмотья какой-то накидки, вынул из нее пояс, разорвал их пополам и предложил мне:

— Позвольте, я обвяжу вам ноги.

Я кивнул, уселся на землю и протянул ногу. Николас, чуть ли не скрепя зубами, бережно обмотал мне ногу половиной накидки и завязал ее половиной пояса. Завязал крепко, но не перетянул. То есть, кровь у меня от этого не перестанет циркулировать. Потом он проделал то же самое с другой ногой. Видно, что ему было это неприятно и он всем своим естеством сопротивлялся, но поделать ничего не мог.