Первый любовник Англии - Додд Кристина - Страница 36

• Предыдущая
• 36/73
• Следующая

Любопытство Роузи достигло предела: ей очень хотелось дослушать историю до конца, но в то же время не хотелось показывать этого Джин.

— Вас не в чем упрекнуть.

— Моя мать не была согласна со мной, — продолжила Джин, немного повысив голос. — Она говорила, что ребенок не несет ответственности за свое существование.

— О! — Роузи принялась счищать со своей юбки зеленое травяное пятно. — Поэтому она обвиняла вашего отца?

— Она никого не обвиняла, — Джин кашлянула, — но моя мать была слишком больна. Видишь ли, заболев, она стала еле передвигать ноги и чахла на глазах. Отец любил ее, но… но он был мужчина и, увидев однажды леди Маргарет…

— Произвел на свет Тони?

Джин кивнула, оценив тактичность Роузи.

— Даже если наша мать и была чем-то расстроена, она ничем нам этого не показала. Ну а когда леди Маргарет отказалась заботиться о Тони, наша мать решила взять его в наш дом и передать на мое попечение. Я отказывалась, однако настойчивость матери оказалась сильнее моего сопротивления. Что мне оставалось делать?

— Итак, вы стали заботиться о Тони?

Лицо Джин оживилось и стало мягче.

— Это был очаровательный, смышленый малыш. Знаешь, свое первое слово он произнес в девять месяцев, а ходить начал раньше, чем у него появился первый зуб. Он улыбался мне такой чарующей улыбкой и смотрел на меня такими глазами, что я ни в чем не могла отказать ему.

— Вы его слишком баловали.

— Да, мы все.

— Уверена, что это не относится к наследнику, вашему брату! — Роузи вспомнила свой мужской опыт. — Молодые люди предпочитают проводить время в веселых забавах, в драках и пьянстве, но уж никак не в заботах о ребенке.

— Майкл очень своеобразен. Тони обожал его тогда и обожает сейчас. Майкл, как и все мы, баловал Тони, пока ему не исполнилось шесть лет. К этому времени мальчик стал единственным членом семьи, способным рассмешить нашу мать. Тони звал ее мамой…

Роузи провела рукой по волосам, стараясь избавиться от последних прилипших травинок.

— Ваша мать умерла, когда Тони исполнилось шесть лет?

— Нет, просто в это время леди Маргарет решила, что ей нужен сын.

— Что? — Роузи снова вскочила. — И она его забрала к себе?

Джин немного задержалась с ответом, делая последний стежок, и вонзила иголку в работу с такой яростью, словно перед ней находился не будущий гобелен, а леди Маргарет.

— Забрала?! Она его просто похитила!

— Как?!

— При дворе возникло много пересудов о черствости леди Маргарет. Ее-то это не заботило, но муж Маргарет, граф Дребред, пожелал, чтобы Тони рос вместе с его детьми.

Роузи ничего не понимала.

— Почему?

— Не знаю. Потому что так было правильно, я полагаю, а граф Дребред любит, чтобы все было правильно. Мы отказались отдать Тони. Наш отец имел, разумеется, право на ребенка, и они, как мы думали, ничего не могли с этим поделать.

Захваченная рассказом, Роузи почти не шевелилась.

— Тони украли, когда он катался на лошади по нашему поместью. Это была новая лошадь, как раз подаренная ему на шестилетие. Когда она вернулась в конюшню без Тони, мы первым делом подумали, что мальчик упал и разбился. В поместье не было ни одного человека, который не обшарил бы каждый Дюйм на каждом акре меньше двух раз. Затем к нам пришел хозяин постоялого двора с лондонской дороги и рассказал, что видел мальчика, очень похожего на Тони. Мальчик плакал и звал маму.

Роузи не верила своим ушам. Неужели бодрый, веселый и самоуверенный Тони в детстве пережил все это?

— Так почему же вы не потребовали ребенка обратно?

— Мы и потребовали, однако мог ли не очень богатый и не очень влиятельный род Спенсеров тягаться с богачами Дребредами? Они же принадлежат к высшей знати северной Англии. — Сейчас Джин выглядела так, словно проглотила что-то очень горькое. — Они холодны как лед.

Боже, маленький мальчик с лицом Тони, зовущий ту, которую всю жизнь считал своей матерью, запертый в крепости на границе с Шотландией! Роузи было больно даже думать об этом.

— И он оставался с ними?

— Пока ему не исполнилось одиннадцать.

— Одиннадцать?! Эти люди удерживали его в заточении до этого возраста?

— Да…

— И что же случилось, когда Тони исполнилось одиннадцать?

Джин склонилась над корзиной с мотками разноцветных ниток, выбирая нужный.

— Он убежал и пришел домой.

— Приехал домой… — О всех тяготах подобного пути Роузи знала отнюдь не понаслышке и потому спросила: — А где был дом?

— В Корнуолле.

Роузи вцепилась в руку Джин, чтобы понять, не шутит ли она.

— Он дошел с севера до Корнуолла? — Джин кивнула в ответ, и голос Роузи зазвенел, готовый сорваться: — В одиннадцать лет?! — Джин снова кивнула, и Роузи без сил опустилась на скамью.

— Мне ненавистна даже сама мысль об этом пути, — сказала Джин. — Он занял у мальчика четыре месяца, и, когда он появился в поместье, наши слуги не узнали его. Они отвели Тони на кухню, накормили, а потом попытались выставить вон.

Все это было слишком хорошо знакомо Роузи, однако она спросила:

— Он был грязный, тощий и оборванный?

— И надломленный. Четыре месяца он пробирался к маме, звал ее, а мама…

Роузи подавила готовое вырваться рыдание, прижав ладонь ко рту.

— Я полагала, — продолжала Джин, — что лорд и леди Дребред рассказали ему о смерти матери, но, Бог свидетель, они делали все возможное, чтобы сломить его дух, и, даже узнав о смерти леди Спенсер, продолжали использовать ее имя, чтобы держать мальчика в узде. — Джин с отвращением перешла на высокий фальцет, передразнивая Маргарет: — «Если ты будешь хорошим мальчиком, Энтони, мы позволим тебе отправиться в гости к твоей мамочке». А она умерла меньше чем через год после его похищения. Узнав всю правду, Тони плакал, как младенец, и с тех пор я никогда не видела его плачущим.

— Бедный Тони…

— И бедная мама. Я уверена, что отсутствие Тони разбило ей сердце. — Джин стерла большим пальцем грязную полоску со щеки Роузи. — У тебя вся щека грязная, а тут еще слезы…

Послышался легкий шум, и на них упала чья-то тень. В дверях стоил Тони. Роузи подпрыгнула, словно ее застали на месте преступления; Джин даже не шелохнулась.

— Намереваешься погреться в последних солнечных лучах, братец?

— Намереваюсь, — коротко ответил Тони и встал так, чтобы его тень падала на лицо Роузи.

Много ли он слышал из их разговора? Догадывался ли, что слезы на ее лице вызваны жалостью к его печальному детству?

— Я вышел, чтобы полечить ушибленные ребра и побеседовать с двумя самыми очаровательными в мире женщинами. — Тони нахмурился. — Что с тобой случилось, Розалин? Почему в твоих волосах сено?

— Я… упала.

— Ты… упала, — передразнил Тони. — Прогуливаясь по саду, нужно быть очень осторожной, не так ли?

Роузи внимательно посмотрела на лицо Тони. И он в ответ поднял брови. Знал ли он о сцене с Людовиком? Нет, не может быть: она пришла на террасу из сада, а Тони вышел из дома. А почему в конце концов ее должно это волновать? Ведь она не сделала ничего плохого.

— Нельзя так много требовать от девочки, столько лет прожившей под видом мужчины, — сказала Джин. — Она и сейчас порой ведет себя, как юноша. Возможно, Розалин забыла, что на ней юбка, и споткнулась.

— Хотела бы я забыть об этой проклятой юбке! — пробормотала Роузи себе под нос.

— Я не думаю, что требую от Розалин слишком многого, — ответил Тони. — А ты, Розалин? — Он улыбнулся так сладко, что внутри Роузи забил колокольчик тревоги: создавалось впечатление, что Тони знал о каждом ее шаге. — Ведь Розалин у нас очень смышленая и прекрасно знает, что хорошо, а что — нет. Сэр Дэнни научил этому Роузи, и она не станет огорчать своего наставника неблаговидными поступками. Тем более что это может повредить кое-кому, кто ей дорог, а это ей совсем не понравится.

— Ты собираешься оставить здесь сэра Дэнни как залог ее благопристойного поведения? — спросила Джин.

• Предыдущая
• 36/73
• Следующая