Охота (СИ) - Денисов Константин Владимирович - Страница 6

Просидев сутки в камере, Сёма пришёл к выводу, что на правосудие рассчитывать вряд ли придётся. Он очень живописно представлял себе мохнатую лапу, которая вмешивается в процесс правосудия и влияет на решение ответственных лиц. После того, как его схватили в коридоре, его не осмотрел врач, хотя он был уверен, что без сотрясения не обошлось, возможно лёгкого — но всё же! Ему не задали ни одного вопроса, с ним вообще не разговаривали. Просто привели в камеру, заперли, и как будто забыли. Но он знал, что не забыли — так как еду доставляли строго по расписанию. Но больше всего его беспокоила судьба Сергея. Сам он был всё-таки взрослым человеком и отвечал за себя сам, а вот Сергей, находился во власти системы и его судьба, учитывая могущественного врага, в лице папы военного, оставалась непонятной.

Камера в которой сидел Сёма, была точь-в-точь, как его каюта, только без бытовых излишеств. В ней была только кровать, стол и стул. Действительно, зачем изобретать велосипед. В таком виде — камера для проштрафившихся, добавил чайник — каюта эконом класса, повесил телепанель — уже комфорт класс. Как же всё условно и относительно…. Ещё Сёме было интересно, летит ли он туда, куда и направлялся, или его камера уже на борту другого корабля и его везут куда-нибудь, чтобы осудить за избиение детей. Судя по ощущениям, за это время была одна посадка, и несколько стыковок в космосе, при которых многие пассажирские и грузовые модули перекочевали на другие корабли.

Сёма решил не стучаться в двери, не требовать ответа, не закатывать истерик, а просто сидеть и ждать. Проявить терпение. Он решил, что пока это лучшая тактика. И вот, спустя сутки, за ним пришли.

Кабинет, в который его привели, имел самый обычный офисный вид. Он сам работал примерно в таком же. Это его немного успокоило, а то воображение начинало рисовать уже чуть ли не камеры пыток из учебников истории. Посидишь один в неизвестности, ещё и не такое в голову полезет. За столом сидела женщина средних лет в строгом костюме. Экран во всю стену имитировал панорамное окно в небоскрёбе, из которого открывался потрясающий вид на город. У Сёмы возникло мимолётное ощущение, что он пришёл устраиваться на работу. Он сел на стул напротив женщины. Ощущение собеседования портили только два охранника в форме, оставшиеся стоять у двери. Женщина пристально смотрела ему в глаза. Сёма выдержал взгляд. Наконец она заговорила.

— Ну и что мне прикажете с вами делать? Устроили вы нам весёлую жизнь.

Сёма ожидал чего-то подобного. После того, как его ожидание в камере стало затягиваться, он уже понял, что ответственность попытаются переложить на него.

— Что вам со мной делать? Это что мне с вами делать? На меня напали на вашем корабле, избили, потом меня же заперли в камере, не предоставив врача, и продержали там целые сутки. Как вы всё это объясните?

— Вы искалечили детей.

— Я защищался! Давайте на чистоту. Я имею представление, как устроена система безопасности. Вы наверняка располагаете видео, на котором есть полное развитие ситуации. Я думаю что за мной целые сутки не приходили, потому что вы изучали его, и думали, как повесить вину на меня. Потому что там однозначно видно, что я жертва. И что вы теперь скажете? Что видео нет, камера дала сбой? Вирус уничтожил файл? Или ещё что-нибудь придумаете?

— Камера дала сбой, — невозмутимо сказала женщина, всё так же внимательно глядя на Семёна. Он похолодел внутри. Ему-то казалось, что если он перечислит все очевидные варианты, то ей их использовать будет неловко. Очень наивно было так думать.

— Ну, к вашей совести взывать я думаю бесполезно, — Сёма откинулся на спинку стула, и решил отдать инициативу в её руки, потому что понял, что от него здесь ничего не зависит.

Женщина встала, подошла к ненастоящему окну, и стала разглядывать город. Пауза затянулась. Наконец она повернулась к нему.

— Давайте на чистоту, всем нам нужно выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. Сделать виноватыми детей мы не можем, в силу определенных причин.

— Я даже знаю каких, — поймав раздражённый взгляд, Сёма решил, что лучше не дразнить больше человека, от которого вполне возможно зависит его судьба.

— Но кто-то должен ответить за произошедшее.

Внутри у Семёна шевельнулось нехорошее предчувствие.

— Вы же сказали, что детей не можете обвинить, или тот, кто пытался мне помочь под это определение не попадает?

— Он совершенно неуправляемый, с ним одни проблемы.

— Мы же сейчас про одного и того же человека говорим? Вы про Сергея?

— Разумеется, он совершенно не социализирован.

— Вы хотели на чистоту? Тогда к чему все эти кружева. Он совершенно нормальный парень, его единственная вина в том, что он в ущерб себе пытался мне помочь. Не нужно делать из него козла отпущения.

— Раз уж вы такой умный, предложите свой вариант. Условие одно, кого-нибудь наказать придётся обязательно, — и она снова села за стол.

Сёма вдруг почувствовал себя очень маленьким. Деталькой в большой машине, от которой ни чего не зависит. Как он может противостоять системе? Пока ты живёшь своей обычной, никому не интересной жизнью — всё может быть хорошо. Но стоит тебе попасть в сложную ситуацию, и жернова системы перемелют тебя в муку, если окажется что ты перешёл дорогу кому-то облачённому властью. Семён вздохнул.

— Если так, берите меня. С одним условием. Сергея нужно перевести в другой интернат, лучше в другой колонии. Иначе его сожрут.

— Вы не в том положении, чтобы диктовать условия.

— Зато вы в том, чтобы проявить милосердие и не ломать парню жизнь.

— Очень благородно с вашей стороны, но они хотят как раз его…

Сёма понял, что она пошла на предельную для её ситуации откровенность, и что ей сейчас действительно очень тяжело. Она всё понимает и знает, но не может ничего поделать.

— Ну, если от нас здесь совсем ни чего не зависит, тогда к чему этот разговор?

— Может и ни к чему, просто мне хотелось посмотреть, что вы за человек. Скажите, а своя судьба совсем вас не волнует?

— Конечно волнует! Но я сам вырос в интернате, и знаю, что парню рассчитывать совсем не на кого. Если сломать его сейчас, он уже может не выправиться. А у него должен быть шанс, построить свою жизнь. У меня был, может я им воспользовался не лучшим образом, но он был.

— По этому и решили сыграть на выживание? Что не лучшим образом?

— Возможно.

— Я старший оператор этого корабля. Знаете что это за должность? Я решаю все сложные и нестандартные вопросы, возникающие во время полёта. И вот уже сутки, отложив все дела, я занимаюсь тем, что разгребаю последствия подростковой драки.

— Извините, как вас зовут?

— Меня зовут Людмила, это не секрет, но эта информация вам ничего не даст.

— А отчество?

— Можно без отчества. Не люблю.

— Послушайте, Людмила, я вас прошу, можете распоряжаться мной как хотите — суд, тюрьма, принудительный работы — но парнишке попытайтесь помочь.

Людмила опять встала и подошла к окну. Ей наверное уже больше пятидесяти, возможно хорошо больше, но держится она молодцом. На вскидку больше сорока и не дашь, — подумал Сёма, он не терял надежды уговорить её вступиться за Сергея.

— С вами всё просто. Вы просидите весь полёт в своей камере, как временно задержанный, потом пойдёте на свой тур выживания, и если вернётесь, против вас будет выдвинуто обвинение, в причинении вреда здоровью, — она кивнула охранникам, те подошли, и Сёме пришлось встать.

— А Сергей?

— Прощайте, — она отвернулась к окну и вновь стала рассматривать город.

Сёма понял, что ни чего больше сделать не может, на него опять нахлынуло чувство безысходности, он опустил голову, и под конвоем поплёлся в свою камеру.

Две недели полёта показались неимоверно долгими. Хотя Семёну и принесли в камеру мультимедийную панель, и он мог читать или смотреть фильмы, но сидеть в замкнутом пространстве довольно утомительно, и он понял, что клаустрофобия ему не чужда.