Темное прошлое - Додд Кристина - Страница 27

• Предыдущая
• 27/66
• Следующая

Наверное, она тоже сошла с ума, потому что ей нравились его поцелуи.

Весь дом спал. Не было никого, кто мог бы их увидеть. Никого, кто мог бы помешать. И это нравилось ей.

Плохо, очень плохо!

Саманта вновь попыталась отстраниться.

– Мы не должны этого делать.

– Не должны, – согласился мистер Грегори, но даже не подумал отодвинуться.

– Вы – тот, кто вы есть, и я – тоже. И все это неправильно.

– Да, да. – Лицо его было близко, слишком близко. От него пахло портвейном – терпкий, сладкий запах, тот же, что ощутила Саманта, сделав первый глоток. Она чувствовала щетину, пробивавшуюся на его подбородке, видела его губы, такие чувственные, такие…

«Я совершила в своей жизни много сумасбродных поступков, но этот – хуже всех».

Потянув за концы шейного платка, Саманта снова привлекла его к себе. Руки его все так же упирались в стену по обе стороны от лица Саманты, а тело прижималось к ее телу. Если стоять спокойно, может быть, ему скоро надоест ее целовать. Но пока губы его ласкали уголки ее рта, Саманта жадно вдыхала запахи кожи и алкоголя.

Глаза ее сами собой закрылись, и перед сомкнутыми веками замелькали яркие разноцветные круги. Она чувствовала под пальцами, как бьется на его шее пульс, и сердце Саманты билось в унисон.

Так вот почему целуются мужчины и женщины! Чтобы видеть, чувствовать, узнавать друг друга таким удивительным образом. Она могла бы простоять вот так всю ночь и не устала бы от его нежности.

Теперь он ласкал ее губы языком.

Саманта открыла глаза и удивленно посмотрела на мистера Грегори. Она потянула его за запястье, большое и сильное, с черными волосками. Надо освободиться, и как можно скорее.

– Открой, открой губы, – прошептал он. Саманта не понимала его.

Уильям смотрел ей прямо в глаза. Лицо его было так близко, Саманта видела каждую ресницу вокруг потрясающих синих глаз.

– Вот так, – прошептал он, и веки его снова сомкнулись. А язык властно проник ей в рот.

Теперь Саманта понимала, что первый поцелуй был лишь прелюдией, и только теперь Уильям целовал ее по-настоящему, и она чувствовала себя… изменившейся. Такого не было с ней еще никогда. Саманта не была больше уверенной в себе, независимой женщиной, какой заставила ее стать жизнь, она чувствовала слабость и одновременно ликование в объятиях этого мужчины, и ей нравилось быть слабой. Кровь стучала у нее в висках, перехватывало дыхание. Только стена за спиной не давала ей упасть. Саманте захотелось, вдруг ответить на его страстный поцелуй.

Она не знала и никогда не хотела знать, как это делается. Но рядом с ним… его сила покоряла ее. А воображение рисовало сцены, в которых они были вместе. Тела их сплетались, а руки его касались тех мест, которых не касался до сих пор никто. Саманта представляла, как будет выглядеть Уильям без одежды. Представляла, как он будет делать с ней все то, что она всегда презирала и отвергала. Потому что это не приносило женщинам ничего, кроме горя. И звуки, сопровождавшие близость мужчины и женщины, всегда казались ей неприятными и неприличными. Но когда она представляла, как все это будет делать с ней Уильям, ей становилось приятно, словно щеки ее касался мягкий мех.

Он был нежным и в то же время настойчивым. Он продолжал и продолжал целовать ее, побуждая ответить, разделить овладевшую им страсть.

Грудь ее сладко ныла, Саманта сомкнула бедра, стараясь избавиться от непонятного ощущения неловкости. Ей хотелось, чтобы все это прекратилось, и в то же время хотелось продолжать до бесконечности. Ей хотелось прижаться к его большому сильному телу, но остатки здравого смысла заставляли ее по-прежнему прижиматься к стене. Рука его, за которую держалась Саманта, вдруг задрожала. Саманта ответила на его поцелуй, неловко и смущенно, и в то же время со всей страстью, которую испытывала. И чем дольше длился поцелуй, тем безрассуднее отдавались они во власть желания.

Саманте хотелось, чтобы он сказал ей что-нибудь. Она хотела услышать…

Вдруг Саманта с тихим вскриком отвернулась от него, все тело ее напряглось.

Полковник Грегори выпрямился.

– В чем дело? Что не так?

– Мне показалось, я слышала, как захлопнулась чья-то дверь.

Полковник оглядел коридор.

– Это все ваше воображение.

Схватив Саманту за плечи, он снова склонился к ней. Но момент безудержной страсти уже миновал для них в эту ночь.

– У вас такие… необычные глаза, – хрипло произнес Уильям.

– Просто карие. Цвета грязи на дороге, – Саманта сама не понимала, что говорит.

– Нет же, сегодня они цвета меда, золотистые глаза, огромные и испуганные. – Взяв Саманту за подбородок, он поднял к себе ее лицо. – Знаете ли вы, что у вас очень выразительные глаза?

Саманта молча покачала головой.

– Я могу прочесть в ваших глазах ваши мысли.

– О нет! – испуганно воскликнула девушка. Слишком часто мысли ее были о нем и только о нем, и это были отнюдь не целомудренные мысли. Саманта отвела глаза.

Мистер Грегори усмехнулся:

– Вы могли бы соблазнить меня одними лишь своими глазами.

Встревоженная, Саманта снова посмотрела на него.

– Я не хотела…

– Я знаю. Этот поцелуй был ошибкой.

– Да. Конечно. Ошибкой.

Но, произнося все это, Уильям продолжал гладить ее плечи.

– Мы не должны больше этого делать.

– Нет. Никогда. – Саманта смотрела на свои босые ноги, стоявшие на холодном полу. Никогда еще она не ощущала так отчетливо каждую клеточку своего тела. И она никогда раньше не целовала полковника Грегори. Хотя сейчас ей казалось, что она всегда хотела этого где-то в тайных уголках своей души.

Но одно дело хотеть, другое дело делать это. Так долго и так дерзко. И ведь ей понравилось, еще как понравилось! И полковник прочел это по ее лицу.

Как она теперь посмотрит ему в глаза при свете дня? Ведь даже сейчас она не могла найти в себе силы взглянуть на него.

– Так о чем мы говорили… до этого? – голос его по-прежнему срывался. И в словах его ясно звучали нежность и симпатия.

При звуках его голоса сладкая дрожь охватывала Саманту. Но она должна, просто обязана прекратить это.

– До… до этого вы велели мне покинуть ваш дом, – Саманта от души надеялась, что он не замечает ее босых ног. Леди Бакнел не учила ее тому, как вести себя, стоя перед мужчиной босиком, но если женщине не полагалось без должных церемоний обнажать перед мужчиной даже руку, то босые ноги – это, должно быть, верх неприличия. – Вы хотели, чтобы я отправилась собираться немедленно?

– Нет, нет! То есть… я погорячился, – он закашлялся. – Я сказал то, чего не должен был говорить.

Подняв наконец голову, Саманта увидела, что полковник с легкой улыбкой на губах рассматривает ее босые ноги.

Саманта постаралась встать так, чтобы ничего не было видно из-под халата, и только тут ей пришло в голову, что под халатом на ней ничего нет, кроме ночной рубашки. Конечно, халат был крепко завязан, и полковник не смог бы ничего разглядеть Но сама мысль о том, что она стоит тут рядом с ним, почти обнаженная, и он может в любой момент, подняв подол ее халата, коснуться ее кожи, заставила ее вздрогнуть и сжать покрепче колени. Ведь если бы он сделал это, то тут же понял бы, какое наслаждение доставляют ей его прикосновения, как она тает в его объятиях.

– Я хотел бы, чтобы вы остались. Если, конечно, вы согласитесь забыть о моих словах.

Саманта молчала. Полковник Грегори выпрямился и убрал руки со стены, затем сделал шаг назад.

– И не волнуйтесь по поводу того, что произошло только что. Я больше не позволю себе ничего подобного. Я понимаю, как неприлично навязывать свое внимание девушке, которая работает на меня. Не представляю, что на меня нашло.

Кровь бросилась Саманте в лицо. Она-то прекрасно представляла себе, что на него нашло, и при мысли об этом ей становилось неловко.

– Но вы не навязывали мне… Я могла закричать или…

– Тем не менее абсолютно очевидно, что вы – юная леди, не имеющая опыта в подобных делах.

• Предыдущая
• 27/66
• Следующая