Люди, дружившие со смертью (СИ) - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence" - Страница 18

— Ну так выброси эту блажь из головы.

— Отчего?…

— Прости, малыш, ты не боец… Это видно сразу. Даже я стану тебя опекать, тебя убьют в первой же свалке. Люди моей специальности долго не живут, даже если фехтовать и ходить начали одновременно.

— Да хоть сколько пожить как вы, — не унимался Мориц, — Сегодня с бандитов серебра сняли больше, чем театр иногда за неделю спектаклей собирает.

— Зато хлеб, заработанный на сцене, не приправлен кровью.

Я осекся, подумав, что вряд ли его так уговорю. И я решил солгать во благо:

— А знаешь, я ведь хотел стать артистом.

— Правда? А отчего не стали?

— Война началась… Просто пойми… Имя бойца редко вспоминают через три года после его смерти. Да и то, не факт, что поминают лицеприятно. Актеров тоже, бывает, завистники обругивают, но это легко забывается, это кровью не смочено… А что до денег, так знавал я актеров имперского театра — у них пуговицы из жемчуга.

О том, что жемчуг был бутафорским, я умолчал.

— Так что иди, спи… Проснись и врачуй души — этим тоже кто-то должен заниматься.

Я повернулся на другой бок, давая понять, что разговор закончен. Мориц действительно пошел прочь. Но, подумав, я опять заговорил:

— Малыш, одна вещь…

— Да?..

— Постарайся не думать о том, что ты кого-то убил. Забудь.

— Хорошо…

Но я отлично знал — забыть об этом невозможно.

В театре в и цирке

Утром я рассказал о нашем разговоре Ади. Он кивнул головой в знак одобрения моих слов, но спросил:

— Когда и как ты убил первого?

— В шестнадцать. Это был бой. Говорят, я там убил троих, но я даже не помню их лиц.

— А я… Самое смешное, что ситуация была чем-то похожая с Морицем… Мне было четырнадцать, меня обозвали выродком, я схватился за саблю… Противник был старше, тяжелей и умелей меня. В первую минуту драки я понял, что зря я ввязался, что у меня нет шансов кроме как достойно умереть. Он бы разделал меня под орех… Собственно уже началось — распанахал мне левую руку, что шрам видно до сих пор. Но затем случилась сущая нелепица — он поскользнулся на моей крови, и мне оставалось только подставить саблю на то место, куда он падает…

— Ну ты же дрался! Ты смотрел на противника… А он мало того, что глаза закрыл, когда на него бежали, еще и…

— Ты что, никогда не общался с новобранцами? Да ты же сам был кадетом!

Возразить было нечего. Бывало и хуже… Правда, гораздо реже. Такие часто гибли в первом же бою. Впрочем, бывали расклады, когда гибли все — и новобранцы и ветераны.

Мне пока везло…

Ну и что с того?

-

По широкой долине бежала река. По обоим берегам было проложено две дороги. С правой стороны шел имперский тракт — прямой как стрела, со станциями, со столбами, отмечающими мили, пикетами. Вторая дорога змеилась вдоль левого берега, почти точно копируя изгибы русла. Это было так, потому что последняя была придатком третьей, гораздо более важной дороги — а именно реки. Именно по ней шли упряжки и люди, тянущие баржи.

По имперскому тракту неслись гонцы, шли конвои под гербовой защитой, пылили войска с теми же самыми штандартами. Будь мы втроем, мы бы выбрали его, но медленный театральный обоз постоянно бы сгоняли на обочину. Полевой шлях петлял, шли мы, глотая пыль, но здесь было гораздо спокойней.

Но, пройдя очередной поворот, Кольдиган привстал на козлах и начал вглядываться за реку. На имперский тракт с проселочной дороги выезжала процессия, довольно схожая с нашей.

— Вот гадство-то какое! — выругался Кольдиган, — Только вот этого-то нам не хватало для полного счастья! Под куполом трапеция, на трапеции — гимнаст. Все бы было бы хорошо, если бы канат не порвался…

— Отчего вы их так боитесь? — спросил я, — Это что, разбойники, мытари?…

— Гораздо хуже — это конкуренты… — он стеганул лошадь.

— За что? Лошадь-то не виновата?

— Мы должны быть в Найвене первыми!.. А ну-ка, господин хороший, пересядьте-ка вы на свою лошадку, фургон легче пойдет…

Я покорился. Колонна пошла резвее, но для соперника наш маневр не остался незамеченным: там тоже начали стегать лошадей кнутами. Тогда я еще заметил, что такими кнутами обычные возницы не пользуются. У них рукоять короче, а плеть длинней. Но все же где-то я их видел. Но где?

И я вспомнил — в цирке у дрессировщиков.

Я присмотрелся к надписям на фургонах и прочел: по тому берегу реки двигался цирк.

Гонка продолжалась часа полтора, пока хозяин не крикнул:

— Хрен с ними, становимся на привал, не то кони падут…

Но соперники, проехав, может, с четверть мили тоже остановились лагерем.

Загорелись костры. Начали готовить обед, воду для похлебки оба лагеря брали из одной реки. Подойдя к кромке, наши спутники кричали:

— Мучители животных! Шарлатаны!

— Паяцы! Лицедеи хреновы!!! — отвечали им с того берега.

Весь театр относился к противоборству серьезно, сам Кольдиган ходил чернее тучи. Зато Ади, не слывший особым весельчаком хохотал от души:

— Ей-богу, что дети малые!

После обеда гонка возобновилась. Впрочем, назвать последующее гонкой у меня не поворачивается язык. Как только мы ускорялись, ускорялись и они, но стоило Кольдигану пустить лошадь медленней, они тоже тормозили, оглядываясь, ожидая подвоха.

Потихоньку накал страстей стал стихать. Сперва я заметил, что Мориц стал засматриваться на тот берег.

Будто нарочно… Да что там — наверняка нарочно, на пляже часто репетировала молоденькая жонглерша.

Затем сошлись хозяева противоборствующих лагерей — Кольдиган и владелец цирка, дяденька невысокий, плотный, не иначе клоун в отставке. Поругавшись для приличия, они принялись обсуждать, где были, кого видели, сколько получили за гастроль.

Я смотрел и думал, а действительно — стоило ли нервничать: кому-то ближе театр, кому-то — цирк. Зрители-то у них разные.

-

А на следующий день слева над горизонтом появились дымы.

— Что-то горит? — поинтересовался Эршаль.

— Угу… Причем постоянно… Это сталелитейные мануфактуры в Лоте — скоро трубы увидишь.

Но еще раньше, чем появились трубы лотских мануфактур, справа начались предместья Найвена. А затем, почти одновременно появились трубы крыши домов Лота, шпили зданий и храмов Найвена. Сначала казалось, что эти города рядом, но по мере того, как мы приближались, они удалялись друг от друга и от реки. Дороги разветвлялись, но Кольдиган держался центра.

Наконец, когда мне уже начало казаться, что еще немного и Найвен с Лотом останутся за нашими спинами, Кольдиган натянул вожжи.

Театр остановился как раз посредине между Найвеном и Лотом. Если говорить точней, то ровно между этими городами текла река, и с одного берега расположился театр, а с другого — цирк.

Уже года два как в провинции отменили закон, запрещающий бродячим театрам выступать в черте города. Ввели его в угоду муниципальным театрам, но закон оказался неудачным, и сначала на него все дружно начали плевать, а затем и вовсе отменили высочайшим рескриптом.

Но некоторые театры по привычке в город не заезжали. Кольдиган решил остановиться у реки по причине того, что вода и прилегающие земли считались экстерриториальными и никому не принадлежали. Таким образом, платить за место не приходилось, оставалось лишь уплатить в местную казну привычный налог с прибыли.

Цирк стал тут же через реку. Они начали вколачивать колья, натягивать шатер. Театр принялся за установку сцены.

Кольдиган, ругая дороговизну, достал из сундука чернила, кипу объявлений о представлении, и принялся их заполнять. Затем разделил их — половину отдал Морицу и отправил его с Эршалем в Найвен. Попросив меня и Ади сопровождать его, сам же отправился в Лот…

-

Насколько я знал, Найвен и Лот основали примерно одновременно, даже, по-моему, Лот чуть раньше. Но если Найвен изначально строился как имперский город — почти столица с прямыми как стрела рокадами проспектов, сперва прочерченными на бумаге, а потом перенесенными на местность, то Лот же строился сам по себе — вокруг мануфактур на крошечных кусочках земли, будто пчелиные ульи, лепились домишки. Улицы прокладывались на глаз. Они были узкими и жутко путанными. Из-за этого городишко часто сгорал дотла. А когда к Найвену и Лоту подкатывалась война, то последний отдавали врагу и защищали только Найвен. И если осада затягивалась, то от Лота оставалось немного. Но город опять отстраивали — до нового пожара или иной войны. И если Найвен рос, то Лот пульсировал: городишко — пепелище — городишко… Привыкнув к неизбежности бедствий и отстраивали его кое как — на скорую руку и из того, что было.