За тридцать тирских шекелей - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 5

Действительно, солнце спряталось за тучу, подул ветерок, и стало довольно зябко. Поэтому второй раз он отстраняться не стал. Тем более что ему было приятно исходящее от спутницы тепло и тонкий аромат духов. Лишь бы жена не увидела!

В кафе-кондитерской было малолюдно, уютно и пахло ванилью. Они сели за столик у окна, взяли безе с черникой и кофе. Иван предложил выпить коньяку, Лена охотно согласилась. Она действительно продрогла и согревала ладони о чашку.

– А вы ведь, историк, верно? Почему же тогда преподаёте на философском?

– Это уже интервью? – улыбнулся Трофимов. – У меня диссертация на стыке специальностей. Движение перстня – это история, а его оценка – философия…

– Так легче маневрировать?

– Между чем и чем?

– Между запретной правдой и дозволенной ложью.

– С чего вы взяли?

– Это чувствовалось. Да и студентов привлекает то, о чем вы не писали в своих трудах, но о чем по крупицам проговариваетесь в лекциях. Недаром у вас такой аншлаг. Особенно на этой теме. Я не слышала, чтобы филологи и инязовцы ходили к другим преподавателям. Или к вам на другие темы…

Она подняла грушеобразный бокал с плескающейся на дне янтарной жидкостью.

– За науку и вас, как ее яркого представителя!

Они чокнулись, выпили.

– Похоже, коньяк неразбавленный, – сказала Лена.

– И пирожные действительно свежие, – в тон ей высказался Трофимов.

– А ваш коллега Киндяев? Ему нравился перстень? – небрежно спросила Лена, допивая свой кофе.

От неожиданности Иван Родионович вздрогнул.

– Откуда вы знаете про Киндяева?!

– Я же не просто пишу, что в голову придет! – девушка с сожалением отодвинула пустой бокал. – Я провожу расследование. И знаю, что Киндяеву перстень не нравился, что в львиной голове он угадывал Князя Тьмы. Разве не так?

Вместо ответа Трофимов подозвал официантку и заказал еще кофе и коньяк.

– И перстень действительно сильно обжег ему руку! – продолжила Лена. – А через некоторое время вырвавшийся из клетки цирковой лев разорвал его прямо во время представления. Об этом написали газеты. А я только соединяла разрозненные факты. Рассказы родственников, знакомых, сослуживцев… И у меня накопилась целая папка!

– Чего же вы хотите от меня? – напряженно спросил Трофимов. Это могла быть действительно пронырливая журналистка, а могла быть представительница «третьей силы», которая не раз вмешивалась в его жизнь. Правда, это были позитивные вмешательства. Но все могло измениться в любой момент…

– Чего вы испугались?

– Ничего.

– Я чувствую исходящую от вас волну страха. Но не меня же вы боитесь?

«Чуткая штучка!»

– Нет конечно. Чего мне вас бояться?

– Действительно!

Если бы это была посланница, то она попыталась бы усыпить его бдительность. Но она не предпринимает таких попыток…

– Лена, чем я могу вам помочь? Ведь похоже, что вы осведомлены больше, чем я!

– Вряд ли! – перебила девушка. – Сейчас меня мало интересует лев с перстня и сам перстень. Но вы недавно признались, что это действительно перстень Иуды…

– Но совсем другого Иуды! Простого жителя Иудеи! Я подчеркнул это!

– Простой житель Иудеи не мог иметь непростой перстень! Перстень Иуды, сохранившийся в веках – может быть только перстнем того самого Иуды! Значит, Иуда существовал? Значит, существовал и Христос?

Трофимов почувствовал себя более неуютно, чем при беседе с Иваном Ивановичем. Наверное, потому, что девушка была лучше осведомлена о предмете разговора и загнала его в тупик.

– Лена, стоп! – картинно поднял он руки. – Я ученый и могу говорить только о научных материях. Высказывать свои предположения по вопросам мирового значения я не имею права. Только факты. Через неделю я лечу в Израиль, на конференцию, где как раз будут обсуждаться такие факты. Вот по возвращении я смогу рассказать вам о результатах этих обсуждений.

Несколько секунд журналистка рассматривала его в упор, потом кивнула.

– Что ж, хорошо. И на этом спасибо!

Этой ночью ему приснилась новая знакомая. Босая, в полупрозрачном белом платье с глубоким декольте и красивой золотой ладанкой на шее, она что-то говорила и улыбалась. Слов Иван не слышал, но ему было приятно просто смотреть на неё.

Раньше, готовясь к международным форумам, Трофимов испытывал волнение и трепет в преддверии встреч с известными учёными из разных стран, перед которыми он должен выступать, как равный среди равных. Оценят ли мировые светила его доклады? Признают ли? Оказалось, что и оценили, и признали, такие встречи стали обыденностью, он сам приобрел известность в научном мире, и теперь волнение было вытеснено прагматичными мыслями: как лучше подать материал, чтобы запомниться и укрепиться в неписаном, но хорошо всем известном рейтинге специалистов своего дела…

В самолете он поел жареную курицу, выпил стакан красного вина и даже немного подремал. Почему-то снова приснилась новая знакомая. Симпатичная журналистка опять что-то говорила, а он снова не мог разобрать смысла, но был уверен, что слова ее очень правильные и умные – других из такого красивого рта исходить просто не могло. И вдруг будто включили звук. «Дзынь-дзынь!» – сказала Лена, Иван удивился и проснулся. Светилась надпись: «Пристегните ремни», по трансляции объявляли, что самолёт приближается к аэропорту Бен Гурион. Он прильнул к иллюминатору – в этих краях бывать еще не приходилось. Какая же она – Святая Земля?

Но вид сверху на серый, словно покрытый слоем цементной пыли, Тель-Авив поверг Трофимова в уныние. Одинаковые квадратные и прямоугольные здания, отсутствие зелени, стандартная квадратно-гнездовая застройка – все это производило впечатление спешно возведенных временных жилищ для спешащих на историческую родину мигрантов. Никакой особой мистической атмосферы тут быть не могло, и разгадки таинств, уходящих корнями на тысячи лет назад, этот блочный город не обещал.

Разочарованный Трофимов откинулся на спинку сиденья. Сидящий рядом средних лет мужчина в белом летнем костюме беспокойно вертелся в кресле, нервно ощупывал карманы, вынимал и перекладывал из одного места в другое какие-то документы.

– Готовься, земляк, сейчас шмонать будут! – сказал он, поймав недоумевающий взгляд соседа. – Они, бляха муха, в каждом госте террориста видят!

– А разве мы похожи на террористов? – удивился доцент.

– Видно, вы первый раз сюда? – вмешалась в разговор хорошо одетая молодая блондинка, сидящая у прохода. Она была симпатичной, но длинный острый нос придавал ей вид сплетницы из коммунальной квартиры, каких обычно рисуют в карикатурах. – Могут раздеть догола и выпытывать, зачем приехала! В прошлый раз знаете, где они у меня террористов искали? Да, да, во все отверстия заглянули!

«Что за ерунда?» – подумал Иван.

Очевидно, сомнения отразились на лице. Белый костюм доверительно похлопал его по руке.

– Короче, не сболтни лишнего! Если признаешься, что кто-то передал через тебя письмо там, посылку, любую хурду-мурду своим знакомым или родственникам, – пиши пропало! Просидишь сутки в камере, да обратно полетишь… Это еще в лучшем случае!

– Да ничего мне не передавали, – Иван убрал руку. – И вообще, я с официальным визитом!

– Это не поможет, – костюм отодвинулся.

– Еще скорей за шпиона примут! – блондинка тоже отвернулась.

Казалось, что между официальным Трофимовым и его неофициальными соседями возникла незримая преграда. И он почувствовал, что, несмотря на внешний скептицизм, они завидуют его неведомому служебному статусу.

Люк открыли, и в фюзеляж ворвался жаркий воздух. За бортом ярко светило ослепительное белое солнце – не меньше тридцати градусов в тени. Святая Земля встречала прибывших неласково. У трапа гостей ждали полицейские с собакой и военные с автоматами. Точнее, не гостей, а подозреваемых. Через темные очки они внимательно осматривали каждого, ступающего на израильскую землю, и приветливости на суровых лицах было, мягко говоря, немного. Даже маленький рыжий той-терьер, вполне мирного домашнего вида, на службе выглядел угрожающе, словно являлся, как минимум, немецкой овчаркой. Остроносую блондинку он вдруг облаял, и ее увели в минивэн с глухими шторками на окнах. Остальных посадили в большой автобус с тонированными стеклами. Здесь работал кондиционер, и было прохладно. Чудеса, да и только!